Дневник 160. Рубцов. Продолжение

  Слова ряда «прошлое» тотально доминируют в лирике Рубцова над «молодым» да «юным». Над сегодня!
  А арифметика такова.
  Из любимых – слово «былое» (и примыкающие к нему «прежнее», «бывшее», «прошлое», «минувшее»).  Около двадцати раз они всплывают в текстах сборника «Подорожники».
  «Древний» и однажды всплывающее  в стихотворении «Первый снег»  «древнерусский» 15 раз обдают ароматом старины его стихотворения.
  «Старый», «старинный», «былинный» так же примерно насыщают лирику Рубцова.
  Привкус прощания есть и в прилагательном «последний»: «…и последние ночи близки». И оно так же частотно, как и вышеперечисленные слова.
  Все почти причастия употреблены поэтом в форме прошедшего времени, свершившегося действа: остывший, разрушенный, прошедший…
  А разве «вечный», «святой», «легендарный», «священный», «допотопный»  не из того же ряда?
  На фоне такого изобилия скудно, неприметно звучат «юношеский», «молодой», «отроческий», «юный», «младенческий»…
  Да и сами названия стихотворений говорят то же: «Старая дорога», «Над вечным покоем», «Душа хранит», «Что вспомню я?», «Прощальное», «Последний пароход», «Далёкое»...

Как будто древний этот вид
Раз навсегда запечатлён
В душе, которая хранит
Всю красоту былых времён…

Читаешь его «Журавлей», чувствуешь, как высокий полёт птиц пробуждает в нас какие-то древние, могучие инстинкты, согласно связующие нас с миллионами прошедших поколений. Как страницы летописей, древних сказаний заставляют взволнованно биться наши сердца от соприкосновения с вечностью…
  …И если врывается в его стихи цивилизация, то образ её жуток.

Какая зловещая трасса!
Какая суровая быль!

Ночь, в которой «газуют» шофёры – «грозная», сердцу в этой ночи «жутко» и «радостно» одновременно…
                (продолжение следует)