Он на ярмарке выбрал самую лучшую кисть...

Он на ярмарке выбрал самую лучшую кисть:
Натуральную, мягкую, из куницы.
По натуре своей - беспросветный идеалист,
Все черты он придумал, даже изгиб ресницы.

Торопился домой, чтобы начать шедевр,
По пути прихватив ароматный элитный виски.
Если уж и писать ее, то на свой манер:
Грациозную леди, женственную  по-английски.

Он забыл про сон, всю ночь он писал мечту.
Клал мазок за мазком, виртуозно владея маслом,
Заполняя цветом холщовую пустоту,
Он придумал ее, как Андерсен выдумал сказки.

И с восходом, играя лучами, напитана соком,
Полубоком с холста на него взирала мечта:
Чуть с прищуром глаза, зеленые, с поволокой;
И с хмельным наслажденьем подумал он: «Это Та!»

Взяв портрет, одержимый, бежал и бежал без оглядки,
Он искал среди лиц эти с прищуром глаза,
Но она шаловливо играла с ним в детские прятки,
А ведь он подбирал  даже ей имена.

И когда, обессиливший, сел на скамейку в парке,
Вытирая с лица застилавший глаза его пот,
Он искал, почти с судоргой, прикурить зажигалку;
А Она не совсем уж изящно свою ему: «Вот...»

И глаза не с прищуром и пахнет табачным дымом,
И должно быть про Англию знает лишь понаслышке,
А присела уверенно так , невозмутимо.
Он услышал, как сердце стучит, а сам будто не дышит...

А любовь ведь не терпит ни образцов, ни рамок
И врывается в сердце внезапно , без телеграмм.
Мы себе нарисуем в мечтах самых-самых,
Только сердце не верит рисованным нашим холстам!