Батюшка

Село, село. Мазанки хаты, жили не богато, все свои.
Украшением села церквушка небольшая была,
Сами строили, за свои.
Священники приходили, уходили,
Долго здесь не жили.  Глухомань.
Ну а он молод, красив, не из простых,
Несколько языков знает.
Ну и  с кем и о чём он здесь на них поболтает?
К батюшке, с чем только не идут,
Врач далеко, люди мрут.
Он засел за книги, травами стал лечить.
Сам собирал их, сам сушил, лекарство готовил
И, с Божьей помощью, лечил.
Жизни испытания вместе со всеми проходил.
Были красные, были белые,
Ни тех, ни других не судил.
«По грехам нашим, наши беды.
И всё это ведь видит Бог.
Брат против брата, сын против отца.
Нельзя нарушать заповеди Божии без конца.
Покаяться бы надо всем, примириться,
А то не избежать нам тернового венца.
Через Голгофу к Богу мы держим путь,
Через свою гордыню надо бы нам перешагнуть,
Вынуть бы нам надо бревно из глаза своего,
Ведь последнее дело ненавидеть брата своего.
Свобода  ведь не вольница, не разбойничий разгул.
Не надо путать дар Божий с яичницей,
Разврат есть разврат, но никак не любовь.
Не надо бы передёргивать, не надо б понятия подменять,
Высокое низким заполнять,
Это всё равно, что в Солнце плевать.
Что угодно можно «Раем»  назвать
Ну, а запах то серы куда девать?
Благовониями его замаскировать?
Этой серно-благовонной смесью
Без отравления не дышать.
Ну, зачем свой народ отравлять, распинать,
На посмешище, на страдание обрекать?
Бог знал, противоречий
В воплощении творений не избежать,
Человеку, раздираемому противоречиями, не устоять.
Бог есть любовь. Свобода есть долг.
Это доказал  сам  Бог.
Он сам этот путь прошёл.
По «справедливому» человеческому суду
Сам Бог распят.
Там на Голгофе по приговору своего суда
Распяли Бога, своего создателя,
Свою единственную надежду уничтожили.
Бог умер.  И, Он, воскрес.
А если бы Он, не воскрес?
Если бы Он не показал людям,
Что есть высший суд,
Суд не закона, суд знания.
Бог знает о своём творении всё,
О каждом из нас Он знает всё,
Каждое движение нашей души от Него не сокрыто.
Он любит нас. Его суд
Это суд справедливости, любви и милосердия.
«каким судом судить будете, 
Таким и вас судить будут».
Вы думаете, что вы всё знаете
О Любви, о Свободе, о Милосердии?
А может, вы всё знаете о Справедливости?
Вы знаете Истину?
Истину, которая сметёт
Все противоречия, все сомнения?
Эта истина -  Бог.
(У вас есть другие предположения?
Вы, против? Я уважаю ваши сомнения
И Бог вам в помощь с ними разобраться).
В своей вере в Иисуса мы обретаем
Внутреннюю способность справляться
С  противоречиями, из которых соткана наша жизнь.
Наша вера помогает нам осознать себя,
И в другом человеке видеть творение Божие,
Которое стремиться, так же как и ты,
Пусть неосознанно, пусть даже себе вопреки,
Но, всё - таки, стремиться стать таким,
Каким его замыслил Бог».
Сельчане, всю службу на память зная,
Проповедь его слушали не понимая,
Но это не мешало им считать его уже своим.
Время шло.
Государство Российское рассыпалось как горсть песка.
Власть взяли. Теперь нужно было золото.
Бога нет, отменяется.
И полетели кресты и разбились колокола.
От щедрот золотого тельца,
Которому она служила всегда, церковь богата была,
Побогаче государства Российского.
Золото, всему подоплёкой золото.
Золото самый текучий материал, рано или поздно,
Но всегда разоряется тот, кто золотом увлекается.
И вот уж нет сельской церквушки.
Ну а батюшке: «Слушай, поп. Ты свободен,
Катись колбаской и под руку лучше не попадай».
А сельчанам церквушку было жалко,
Что ни говори, сами строили, за свои,
Но и разоряли её тоже свои.
Потихоньку растащили по дворам иконы, балки, кирпичи.
Бога отменили, церковь разорили, а батюшка…остался.
Да и к кому же, как не к нему идти.
Батюшка, заболела корова.
Батюшка, моя мать умерла.
Батюшка, нету детушек, а без детушек, что за семья.
И он благословлял, чем мог, помогал,
Травку давал, молитвы читал.
Так и повелось, Бога нет, церкви нет, а батюшка есть.
Вместе коллективизацию, голод пережили.
В колхоз его не взяли как неблагонадёжный элемент.
Но и когда счёты сводили,
В Соловки друг друга ссылали,
С хат с детьми выкидывали на снег,
Под расстрел своих же родных подводили,
Батюшку не убили.
И не то чтобы о нём забыли, но как то руки не доходили.
«По грехам нашим, наши беды».
Продолжал он всё так же твердить.
Безотказный,  ни замка на двери, ни собаки во дворе.
И днём и ночью: «Батюшка, помоги».
Оно, конечно Бога нет,
Но когда батюшка окрестит ребёночка,
Оно как то спокойней жить.
А как умереть без покаяния, когда, сколько грехов на душе.
А разгульная сельская свадьба.
Почему бы не попировать, когда там, на задворках,
Молодые обвенчались уже.
А на пасху, как батюшку в дом не позвать,
Нужно же дом освятить, нужно же пасху посвятить.
А Рождество? А Казанская? А Крещение?
Все на речку.  Мужикам крест во льду рубить,
Батюшке воду святить.
Без крещенской воды как прожить.
А воскрешение Иисуса, а прощеное воскресение,
А красная горка?
Он знал всех и всё о всех.
Знал, что многие, тихо ненавидели
«любиму совецьку власть».
«По грехам нашим, наши беды».
Говорил он тихо порой.- Раскаяния не ведаем,
Потому, через Голгофу, через муки крестные
Мы к Богу идём. Но ведь Бог на кресте уже был
И своими страданиями наши грехи искупил
Чем другие пути открыл
По которым, можно к нему прийти.
Путь любви, милосердия, покаяния,
Справедливости, сострадания, прощения.
Выбирай любой и иди, так нет же
Только путь  страдания, нужно самому страдать
И  чтобы все вокруг тебя страдали.
Я не могу понять, почему мы не можем
Другие пути избрать?
Зачем нужно  через Голгофу,
Зачем народ свой распинать? Бога отменять?
Только для того чтобы было всё дозволено?
Бога же нет.  Но мы то, для Него, есть.
Что бы мы не думаем о себе,
что бы мы не задумали для себя,
каждая наша мысль ведома Богу,
он думает о нас, о каждом из нас.
Кто - то же донёс на деда Никиту,
Бога не побоялись
Хотя бы старость пожалели, четыре ранения…
Не вернуться ему с тюрьмы.
А ведь, в сущности, дед то прав.
Вся эта дружба с Германией…
Этот мирный договор, который миром не кончится.
Уж кому как не деду об этом знать.
Два Георгиевских креста, ни где-нибудь,
В боях с немцами заслужил.
Беда не заставила себя долго ждать.
Пришли немцы  в село, в центре виселицу поставили,
По доносу, спрятанных Батюшкой раненых, забрали,
А его в комендатуру притащили
И перед выбором поставили.
Будешь переводчиком или будишь висеть,
На виселице уже один болтается
Для другого, местечко есть.
Пришлось срочно немецкий язык вспоминать.
А люди продолжали власть "уважать",
Перед сильным трепеща, продолжали доносить.
И всё продолжалось по-старому,
Есть донос – человека нет.
Затаённой обиды жало может, кого то, жалить
                перестало.
Кого мог, предупреждал, а кого не мог…
Что он Бог.
Насмотрелся народ на немцев и понял,
Что его уже распяли и кроме Бога
Никто его не спасёт.
И срочно «реанимировали» Бога,
И   уж с его помощью разобрались
С этим исчадием ада, с этой фашистской наволочью.
Немцев вышибли с села.
С  радостью встречали своих, да вот беда
Батюшку воронок уволок.
И тогда, пусть робко, но всё-таки
Заступилось село за него, впервые заступилось за своего.
И он вернулся.
Машина государственного террора выплюнула его.
До конца своих дней жил он в этом селе.
Он в людях видел не только творение Божие,
Он просматривал в них замысел Божий,
Он видел их такими, какими они станут,
Или могли бы быть.
Он любил их, он печалился о них, он прощал их.
Он был батюшкой их, он им и остался.
До сих пор его могила ухожена.
Церкви нет. Да и выживет ли село.
«По грехам нашим, наши беды».
Но когда слышишь как старик,
За столом, где собрались гости
Соседи, родня, старики, малышня
В сотый раз рассказывает им как он
Юным пионером спорил с батюшкой самим.
Убеждал его, что тот носит крестик зря,
Что вера это всё фигня и никакого Бога нет.
А тот внимательно на него смотрел и говорил:
«Быстро растёшь.  Бог не лож, ты обязательно это поймёшь.
Бог вечен, бесконечен, Он триедин.
Он был, Он есть, и Он будет всегда,
Даже когда ничего не будет.
Очень важно к Нему идти и очень важно Его найти.
Запомни, к Нему не все ведут пути,
К Нему можно прийти только путями любви, прощения,
Сострадания, милосердия, покаяния,  справедливости.
Есть ещё один путь через Голгофу и распятия на кресте.
Путь страдания.  Этим путём ходили твой дед и твой отец.
Я верю, что ты пойдёшь другим путём.
Бог знает о тебе, Бог любит тебя, Он тебя не оставит,
Он поможет тебе. А теперь беги, а то в школу опоздаешь.
Нине Григорьевне, крестной своей, передай от меня привет.
Да, если хочешь, ко мне заходи».
Скажи на милость, почему это всё так запомнилось ему.
Через всю свою жизнь он эти слова пронёс.
Может быть для того, чтобы сейчас,
Когда  опять всё повисло на волоске, сказать их мне и тебе.