Тысяча евреев

Сырой подвал и тысяча евреев,
Кирпич, бетон, холодный свет,
Историю ничто уж не изменит,
И не с кого отмщенья ждать в ответ.

Две тыщи глаз  померкли разом,
И тыща душ, как будто бы одна,
Вспорхнули разом и упали,
Лицо, в бетон, впечатав навсегда.

Остались красные подтёки,
Как будто слёзы шли со стен,
Какие страшные чертоги,
Их взяли в свой извечный плен.

И было воздуха им мало,
И было страшно им во тьме,
Накрыло смертью покрывало,
И стало пусто на земле.

Как будто с ними вся надежда,
И вся планета, и душа,
Не дождались с утра рассвета,
Во тьме померкнув навсегда.

И лучше б выстрел оружейный,
Огонь и газ, петля и нож,
Чем эти плачущие стены,
От коих так бросает в дрожь.

Там были женщины и дети,
Бетон же стыл, душой скрипя,
И небо встало на колени,
Вдруг осознав, что так нельзя.

Как много черни в человеке,
Была обуглена душа,
Была обуглена планета,
И страшно, если навсегда.

И после этого всего,
Ещё чего-то ждёшь и веришь,
Ведь это было, так давно,
Что крест не взвалишь, не примеришь.

Теперь там вроде бы музей,
Экскурсовод людей там водит,
Таких же женщин и детей,
На тех, как капли две похожих.

И позабыть всего нельзя,
Но и взвалить непросто ношу,
Ещё вращается земля,
Хотя с неё содрали кожу,