О вечере памяти Анны Ахматовой

.«Мне дали имя при крещеньи – Анна,
     Сладчайшее для губ людских и слуха.» 

     О вечере памяти Анны Ахматовой

20 июля 2004 года в университете немецкого города Констанц состоялся вечер, посвященный 115-летию со дня рождения Анны Андреевны Ахматовой.
Это было мероприятие Литературно-музыкального Салона Констанца, который с января 2004 года проводил Вечера, посвященные творчеству выдающихся русских писателей и композиторов. Как правило, на таком Вечере шло обсуждение одного писателя и одного композитора на фоне одного и того же календарного времени; выступали писатели, литературоведы, преподаватели Университета, профессиональные музыканты. Обязательно в фойе и на сцене размещались портреты, плакаты, рассказывающие о жизни и творческой судьбе избранных в данный Вечер знаменитостей.
20 июля 2004 года речь шла об Анне Ахматовой (1889-1966) и Игоре Стравинском (1882-1971).    Состав аудитории был многообразный, много было студентов и пришедших в первый раз на подобное мероприятие.
У читателя может возникнуть закономерный вопрос: что такое Литературно-музыкальный Салон Констанца? Здесь надо сделать маленькое отступление и немного рассказать о себе.
Мне, выехавшему в ноябре 2002 года в Германию, было в то время как-то особенно тяжело. Объяснялось это тем, что предстояло эмигрировать одному в совершенно незнакомую страну без элементарного знания немецкого языка. Если к этому добавить, что я ждал разрешения на выезд шесть лет, и именно в том достопамятном году, не дожив полгода до немецкого решения, умерла моя, прикованная к инвалидному креслу, мама, станет, может быть, понятной депрессия, что овладела мной…
Итак, в ноябре 2002 года наконец-то произошло событие, коего так долго ждал : на рейсовом автобусе  я выехал из Санкт-Петербурга в Германию. И вот здесь, по приезде в конце ноября в город Констанц, который в итоге стал моим постоянным местом жительства, произошло моё новое рождение или, точнее, перевоплощение. Попутно надо заметить, что курортный город Констанц, – один из красивейших в Германии. Расположенный на озере Бодензее, с еще древнеримской историей, он не пострадал от бомбежек во вторую мировую войну из-за того, что вплотную граничит со Швейцарией: в самом городе два вокзала – немецкий и швейцарский. В центре города приятно любоваться прекрасно сохранившимися, отреставрированными здания-ми 15-18 веков. А озеро Бодензее вообще уникально: простирающееся на фоне могучих Альп оно напоминает внутреннее море – его длина 63 км, а ширина 14 км. Даже не верится, что лет пятьдесят тому назад оно было сильно замусорено, но потом все государства в этом анклаве, т.е. Германия, Ав-стрия, Швейцария дружно взялись за очистку водной акватории и как мило ныне смотрятся лебеди, утки, селезни на этом озере.
Оказавшись в таком чудесном городе, я решил реализовать свое внутреннее предназначение, к которому стремился всю сознательную жизнь – стать профессиональным разносторонним литератором. Почему-то, еще в Питере меня занимала мысль о проведении литературных вечеров, посвященных знаменитым поэтам. И здесь в Констанце она воплотилась в реальность. Этому способствовало то, что помимо поэзии, я стал еще в 90-е годы заниматься набоковедением: писал статьи, участвовал в конференциях и даже снял в 97-м году документальный фильм «Ключи Набокова», вскоре показанный по российскому телевидению. Мне повезло в том плане, что в университете Констанца на кафедре славистики работал известный профессор, набоковед Игорь Павлович Смирнов, с которым я вскоре познакомился.
Вообще же университет Констанца для меня стал совершенно уникальным, неповторимым миром со своими достижениями, наградами, проблемами. Если сравнивать с российским ВУЗом, то очень трудно, а подчас и невозможно, отыскать одинаковость в плане ведения дисциплин, общения студентов с преподавателями. И, посещая кафедру славистики, я имел возможность убедиться в заинтересованном, почтительном отношении к великой русской литературе всех работающих и учащихся на этой кафедре. С течением времени, примерно через несколько месяцев, я узнал от руководства кафедры, что можно подать заявку на спонсирование литературных проектов. Загоревшись идеей создания Литературно-музыкального Салона, мною была составлена соответствующая заявка и – о, чудо! – через некоторое время был найден спонсор. В конце января 2004 года состоялся первый вечер нашего Литературно-музыкального Салона, посвященный поэту Осипу Мандельштаму.
Здесь надо сделать небольшую оговорку, ибо мой первый самостоятельный литературно-музыкальный вечер, где я выступал в роли ведущего, произошел 18 октября 2003 года. Об этом вечере, о замечательном поэте Ольге Бешенковской приведу отрывок из моего эссе «Всё будет так же, как при мне, хотя меня уже не будет…»:
Познакомился же я с Ольгой Юрьевной 18-го октября 2003 года. Это было в первый год моего проживания в Германии. Местная русская община попросила меня организовать вечер, посвященный Пушкину. Я с радостью согласился. Решили устроить этот вечер в субботу 18 октября, накануне дня лицейской годовщины. Но какой же пушкинский праздник – без настоящего поэта? Я решил пригласить Ольгу Бешенковскую и позвонил ей по телефону. Она сразу же прониклась высоким духом предстоящего праздника, расспро-сила о конкретных деталях, и согласилась в нем участвовать. Так завязалось наше общение по телефону, а потом и по интернету.
... И вот я встречаю ее, мы идем в зал, где через некоторое время будет открытие пушкинского праздника. Оля выступала минут двадцать. Сначала она рассказывала о своей краткой работе экскурсоводом в Пушгорах, а потом читала свои стихи. И что за сильные, открытые были стихи! Зал после каждого из них взрывался аплодисментами. А мне больше всего (хотя всё читаемое Олей я знал по публикациям), понравилось следующее стихотворение:
Право, славно – выпить православно,
захрустев огурчиком огонь...
Как вы там Петровна, Николавна
И другие образы тихонь?...
Как вам спится на железных буклях?
Также ль тянет свежестью с реки?
Ваши руки тяжестью набухли
Как на ветках – яблок кулаки...
Вольно вам в предутреннем тумане
Путь заветной тропкою продля...
...Никаких Америк и Германий:
Лишь деревня Редькино – Земля!
Мне за вас и радостно, и жутко;
Вот звонит наш колокол по ком...
Ну а дочки... Дочки...в проститутки
Убегли – как были – босиком...
   Вот такое оно – чисто русское, ёмкое стихотворение, где в 16-ти строч-ках дается прошлое, настоящее и будущее нашей деревни. И подумалось, что наверняка деревня Редькино где-то на Северо-Западе, а точнее, ближе к Пушгорам, на Псковщине...
Возвращаясь же к заявленной теме, надо отметить, что данный Вечер прошел на редкость интересно. Открывали Вечер подросткового возраста две девочки и мальчик, читавшие стихи Ахматовой из сборника «Сероглазый Король». Этот сборник вышел уже после смерти Анны Андреевны, в него вошли наиболее значимые стихи из 4-х первых ее книг за 1909-1919 годы. 
Я кратко рассказывал про данные книги, а юные исполнители прекрасно из этих книг стихотворения декламировали, как например такие: - «БЕЛОЙ НОЧЬЮ»:

Ах, дверь не запирала я,
Не зажигала свеч,
Не знаешь, как, усталая,
Я не решалась лечь.

Смотреть, как гаснут полосы
В закатном мраке хвой,
Пьянея звуком голоса,
Похожего на твой.

И знать, что все потеряно,
Что жизнь – проклятый ад!
О, я была уверена,
Что ты придешь назад.

и
*  *  *

Настоящую нежность не спутаешь
Ни с чем, и она тиха.
Ты напрасно бережно кутаешь
Мне плечи и грудь в меха.
И напрасно слова покорные
Говоришь о первой любви.
Как я знаю эти упорные
Несытые взгляды твои!

И, конечно же, было прочитано стихотворение, давшее название сборнику.

СЕРОГЛАЗЫЙ КОРОЛЬ

Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.

Вечер осенний был душен и ал,
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:

«Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.

Жаль королеву. Такой молодой!..
За ночь одну она стала седой».

Трубку свою на камине нашел
И на работу ночную ушел.

Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.

А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля…»

Вообще нужно отметить, что о будущей славе, Аня Горенко   мечтала еще в юности, и как-то раз в шуточной форме сказала своей маме, что когда-нибудь будет мемориальная доска на том месте, где она родилась.   И надо же – это действительно сбылось: мемориальная доска была установлена через сто лет после ее рождения в 1989 году.
А Вечер шел своим чередом: после ахматовских стихов слово было предоставлено писателю Геннадию Матющову, рассказавшему о потрясающей роли поэзии в 70-е годы прошлого века в Москве. И, конечно, всем очень понравилось выступление в первом отделении Нины Шнайдер, известного в Констанце барда. Она исполнила под гитару несколько переложенных ею на музыку стихотворений Ахматовой, в частности «Как облако на краю», «Самые тёмные дни в году», «Гость».
Но «гвоздём» всей программы стало выступление во втором отделении Ольги Бешенковской.   В самом начале она поведала, что у поэта с поэтом складываются самые близкие отношения: по аналогии с цветаевским «моим Пушкиным» у нее была «моя Ахматова», с которой были разные (от восторга до неприятия) отношения.
(Между прочим, в молодости она так была похожа на поэтессу, что однажды в Ленинградском Доме Писателей ей сказал об этом старейший питерский поэт Всеволод Рождественский и спросил, кем она приходится Ахмато-вой. На что Ольга, со свойственным ей чувством юмора, ответила – читательницей.)
Что примечательно, что в своем выступлении она указала на конкретные стихи, вызывавшие у нее отрицательное восприятие. Например, из ранних стихов Ахматовой, ей не понравилось «Муж хлестал меня узорчатым, вдвое сложенным ремнем…», пояснив, что не верит, чтобы лирический герой стихотворения, в данном случае Николай Гумилев мог так поступать. Также негативное отношение было к некоторым военным стихам 40-х годов, как она говорила, это были обычные стихи среднего уровня, отнюдь, не ахматовские.
Но с другой стороны, в самих стихах Ольги Бешенковской неоднократно ощущаешь не только уважительное, но и самое преданное почитание Ах-матовой.
Например, в прочитанном стихотворении начала 70-х годов « Исчезни, остряк, заполняющий паузы шустро: » звучали завораживающие строки:
«Есть женщины-скрипки, звучащие гордо и древне,
И дышится как-то и выше, и глубже, и глуше…
Ах, Анна Андревна (а хочется Анна Царевна),
Тела продлевая, тенями колеблются души.»
 Или в одном из ее лучших стихотворений «Верстовые столбы», также про-читанном на Вечере, рефрен которого
«Верстовые столбы, верстовые столбы
От Фонтанки до Средней Рогатки.»
а концовка:
«Пряча профиль зловещего Данте
И Ахматовой смертную грусть.»
А для пояснения великих по ее мнению произведений Ахматовой «Поэмы без героя» и «Реквиема» сказала, что всегда большой поэт находится на грани жизни и смерти. Тем более, что Ахматова, Мандельштам, Пастернак и Цветаева были для ее круга литераторов  четырехгранником русской поэзии и образ Ахматовой проникал в их стихи, они им буквально дышали. Ахматова, по мнению Ольги, даже не поэтический голос, а камертон, по которому можно проверять голос поэта, своеобразный эталон величия. И в подтверждение, в конце своего выступления она прочитала «Приморский сонет» Ахматовой, написанный в июне 1958 года в Комарово:

Здесь всё меня переживет,
Всё, даже ветхие скворешни
И этот воздух, воздух вешний,
Морской свершивший перелет.

И голос вечности зовет
С неодолимостью нездешней,
И над цветущею черешней
Сиянье легкий месяц льет.

И кажется такой нетрудной,
Белея в чаще изумрудной,
Дорога не скажу куда…

Там средь стволов еще светлее,
И всё похоже на аллею
У Царскосельского пруда.

И в завершении этого прекрасного Вечера я также прочёл своё стихо-творение, связанное с Комарово:

***

(Памяти Ахматовских мест)

В Комарове,
  вдоль Щучьего озера,
Где дорожка шуршит в сосняке,
Мы витийствуем,
словно уж роздано
Всем поэтам по вещей серьге…

Ах, к чему этот спор о поэзии,
Коли тема вся вышла в тираж
Злополучный?! –
всё ходим по лезвиям,
По итогам разгромов и краж.

То-то больно, душа разрывается
Под столетнею патокой лжи…
А вокруг и страдает, и мается
Непутёвая спутница – жизнь…