Глава V. Неприятности начинаются

К началу: http://stihi.ru/2019/08/19/665


Прошло несколько дней с той безумной рождественской ночи. После долгих колебаний и мучительных сомнений отец принял, наконец, решение: прийти открыто в дом Фридлендеров и попросить руки Ирен. Он уже не мыслил себе жизни без неё – потребность ежеминутно видеть её перед собой, чувствовать её лёгкое дыхание, сердцебиение, ощущать тепло её рук, сжимать в объятиях её трепетное тело, ловить нежное прикосновение её губ – только в этом он теперь видел главный и единственный смысл своего существования. Всё остальное для него не имело никакого значения. Ей еще не исполнилось 17 лет, и речь могла идти только о помолвке. Но он готов был ждать сколько угодно – хоть семь лет, как библейский Иаков свою Рахель – лишь бы быть навсегда с Ирен...

Но судьба распорядилась иначе – в новогоднюю ночь отец неожиданно почувствовал сильный озноб, начались чудовищные приступы кашля, а голова буквально раскалывалась на части. Из последних сил он добрёл до дома доктора Зайднера и, нажав кнопку звонка, потерял сознание. Он пришёл в себя только на третий день – в палате университетской больницы. Пневмония. Перенеся в детстве туберкулёз, он постоянно страдал от лёгочных заболеваний, был подвержен бесконечным простудам, из которых выходил всегда мучительно долго…

Уже наступил 1933 год. Январь выдался на редкость снежным и холодным – даже здесь, в благословенной земле Баден-Вюртемберга, отличавшейся весьма мягким климатом. Тем не менее, отец не хотел откладывать принятое решение. 29 января, наутро после выписки из больницы, сильно исхудавший и еще достаточно слабый, он подъехал на таксомоторе (роскошь, которую он себе никогда прежде не позволял) к чугунным воротам особняка Фридлендеров. Расплатившись с таксистом, он нажал кнопку электрического звонка. Прошло много времени, но реакции на звонок не последовало. Он позвонил ещё несколько раз - и снова безрезультатно. И тут отец обратил внимание, что на снегу, выпавшем накануне ночью, вокруг дома нет следов. «Они все уехали, господин учитель!» –  вдруг услышал он сверху голос дворецкого Гюнтера из распахнувшегося на втором этаже окна. «Как, уехали?! Куда?» «Во Францию… Ницца…» «А когда они вернутся?» «Этого я знать не могу, господин…» Гюнтер захлопнул окно. Оглушённый неожиданной новостью, отец медленно побрёл домой.

Рождественские каникулы закончились, в университете возобновились занятия. На следующий день, 30 января, в надежде, что учёба отвлечёт его от мрачных мыслей, отец направился в свою alma mater. Было около 11 часов утра, университетский двор обычно в это время был пуст – все студенты находились в своих аудиториях. Но в тот день всё было по-другому – толпы студентов, окружившие старинное готическое здание главного корпуса, что-то возбуждённо обсуждали, кое-где возникали спонтанные митинги и даже потасовки. Пытаясь выяснить, в чём дело, отец подошёл к группе знакомых студентов из своего потока. Но завидев его, те вдруг разом замолчали и тихо расступились...

Неожиданный удар в спину повалил его в снег. Пытаясь подняться, отец почувствовал новый удар в бок – уже более болезненный – видимо, ботинком или сапогом. «Еврей!», - услышал он над собой – «Убирайся в свою вонючую Палестину!». Голос принадлежал Йоханнесу Швабауэру, рослому пятикурснику, старосте потока. Кто-то попытался заступиться: «Ганс, прекрати! Он же наш, с хирургического!». «Какой он “наш”? Он грязный еврей, ты понял?»

Отец вернулся на свою мансарду весь залитый кровью и с лицом, посиневшим от побоев. Что случилось? Что произошло? Тихий, уютный университетский городок, с которым он так сроднился за эти годы, буквально бурлил. Люди высыпали на улицы, то здесь, то там возникали драки. Иногда слышался звон разбитого стекла.  В конце улицы появилась колонна грузовиков, в которых сидели молодые парни в коричневой униформе, с красными повязками с изображением свастики на рукаве. Завидев группу людей, они выскакивали из кузова и принимались дубинками разгонять толпу. «Штурмовики, наци» - услышал отец рядом с собой чей-то голос – «Теперь они и сюда добрались…»

Отец был убежденным «эскапистом», мало интересовался политикой, редко покупал газеты, а по радио слушал только музыкальные передачи. Иногда из Берлина, Мюнхена или Гамбурга долетали тревожные известия о бесчинствах каких-то молодчиков, чей амбициозный предводитель настырно рвался к власти. У него была подозрительная еврейская фамилия, но они его называли «фюрером», - «вождём», борцом за «новую великую Германию». Политические перипетии не волновали отца хотя бы уже потому, что он был польским гражданином. О будущем он как-то не задумывался – ведь до окончания университета еще оставалось долгих три года. В Польшу отец возвращаться не хотел, о Советской России плели чудовищные небылицы – поэтому по получении диплома, он рассчитывал «зацепиться» в Германии, вполне лояльной к эмигрантам, по крайней мере, до сего времени… Вот и Макс «фон» Штилерман давно перебрался в Берлин со своей труппой, сняв для антрепризы небольшое помещение на Унтер-ден-Линден. Правда, ему пришлось как следует подучить немецкий и основательно перекроить репертуар, перейдя с местечковых водевилей на пьесы Шекспира, Шиллера и Меттерлинка. Но игра стоила свеч – Берлин всегда манил его к себе и был его заветной мечтой. Еврейской публики было меньше, но зато та, что была, платила вдвое больше. «То на то и выходит», смеялся Макс, пародируя местечковый еврейский выговор.  А уж немецких барышень с «пэйлыше дрипкес»* и не сравнить… Отец вдруг подумал, что за всеми своими любовными переживаниями он совершенно забыл про своего дядю Макса. Правда, и тот крайне редко писал и за всё это время всего лишь один раз появился в Гейдельберге – да и то с гастролями. Однако денежные переводы посылал регулярно, за что отец был бесконечно ему благодарен…

Приведя своё лицо в порядок с помощью раствора сулемы, перекиси водорода и пудры, отец спустился на улицу. Купив у пробегавшего мальчишки местную газету, он развернул её. На весь разворот первого листа готическими буквами чернел жирный заголовок: «Адольф Гитлер назначен новым канцлером Германии». Под заголовком была помещена огромная фотография в профиль - востроносого человека с косым чубом, выпученными глазами и щёточкой усов под носом.

«И вы думаете, они долго продержатся?» - услышал он за спиной. Отец обернулся и увидел доктора Эриха Зайднера. «Доктор!» «Как вы себя чувствуете, молодой человек? Признаюсь, вы меня сильно напугали – крупозное воспаление лёгких это не шутка. Странно всё это! Вот и младшая дочка Фридлендера…» «Что с ней, доктор?!» «Теперь уже всё в порядке – я им посоветовал уехать на юг Франции. У бедной Ирен и так слабое здоровье. Ну, мне пора!» И доктор быстро удалился, оставив отца в полном замешательстве.

________
* "Пэйлыше дрипкес" (идиш, разг.) - "польские штучки", уничижительное название польских евреек.

http://stihi.ru/2019/08/21/8977