На фронте всё без перемен

Земля в ушах, земля в глазах,
Земля в душе, земля на сердце,
И позабыв совсем про страх,
Мы утопаем в этой бездне.

Мешая грязь под сапогом,
Себя давно смешали с грязью,
Совсем забыли о былом,
И ощущаем себя мразью.

Гнетёт и гложет тишина,
Гнетёт и гложет ожиданье,
Я не писал давно письма,
Мой хлеб давным-давно изгнанье.

Да и о чём бы я писал,
Ведь мы давно не человеки,
Мы лишь расходный матерьал,
Мы лишь бесславные калеки.

Окоп - и дом нам и тюрьма,
Винтовка – мать, сестра и сваха,
Вперёд нельзя, назад нельзя,
И там, и там топор и плаха.

В прицел я вижу не врага,
А лишь несчастного солдата,
Он там, наверно, как и я
Боится алого заката.

Я так устал от тишины,
От ожиданья скоро взвою,
Законы здесь совсем просты -
Война постскриптум пишет кровью.

Молчат винтовки много дней,
И артиллерия заглохла,
Я позабыл своих друзей,
Из чувства собственного долга.

Я стал философом войны,
Мы думать стали здесь о всяком,
Сыны своей больной страны,
Страны больной душевным раком.

И хоть снаряд бы прилетел,
И разорвался где-то рядом,
Я остро чувствую предел,
Хотя, не знаю, что мне надо.

Я словно червь, я словно крот,
Я весь в земле, я весь в сомненьях,
Душой и сердцем я банкрот,
Банкрот в желаньях и стремленьях.

Я словно умер, и давно,
В бою том самом, самом первом,
С тех пор мне стало всё равно,
Погиб ли я тогда? - наверно.

Да разве можно уцелеть,
Да разве можно не погибнуть,
Когда вокруг бушует смерть,
Когда так просто взять и сгинуть.

Когда твой друг свои кишки
Суёт обратно себе в брюхо,
Когда товарища мозги,
Взлетают крошевом над ухом.

Я помню нож в своей руке,
Как глотку резал я кому-то,
Я был как будто не в себе…
А после… просто было утро.

И что-то умерло во мне,
И вряд ли я теперь воскресну,
Я утопаю в тишине,
Отринув веру и надежду.

На фронте всё без перемен,
Фасоль, бобы, бутылка водки,
А на закуску горький тлен,
И заголовок новой сводки.