Учитель сказал... Часть 4, глава 4

4   

     А на рассвете туманная и млечная дымка постепенно растаяла, и утро выдалось прохладным, но ясным... После тёплого душа Лыков с тщательно выбритым лицом, а затем и хлопотливая Клэр, искупавшаяся в белой ванне со льдом, облачились в зелёные домашние одежды. Весенние цвета хозяйского тонкого костюма и женского короткого платья совпали совершенно случайно... Импортная обувь была весьма удобной, а гладкая причёска у Клэр – классически простой... На завтрак они с удовольствием съели в хорошо проветренной столовой и жареные грибы, и паровые бараньи котлеты, и ломтики разварной рыбы, и салат из летних овощей... Миниатюрную буханку хлеба и круглый каравай добросовестно испекли из кубанской пшеницы на старом кондитерском комбинате... Аппетитную снедь запивали крепким бразильским кофе со свежими деревенскими сливками и с добавлением кусочков сахара-рафинада... А потом аккуратная Клэр старательно вымыла на кухне посуду...
     И снова встретились они в гостиной, и Клэр почтительно попросила его:
     - Пожалуйста, покажи мне рисунки и рукописные тетради Леонардо...      
     И Лыков умилённо улыбнулся и охотно поспешил в подвальное помещение, где хранились драгоценные раритеты... Ожидание Клэр не затянулось... И за антикварным столом на средине большой и светлой комнаты начался ритуал торжественного созерцания художественных реликвий. И отлакированные после реставрации старинные стулья под телами обоих слегка скрипели. Оконные занавески порой шевелились от приятного сквозняка. А Лыков благоговейно вещал:
     - Философские идеи Леонардо да Винчи изложены только в этих заветных манускриптах. И ещё до начала пролетарской революции крамольные суждения флорентийского гения Ренессанса тайно расшифровали и перевели на русский язык. Уникальные тексты ошеломили мою родню... Перевод каллиграфически начертали на пергаменте тушью... 
     И любознательная Клэр нетерпеливо отозвалась:
     - Я хочу поскорее постигнуть основные концепции неповторимого творца.
     И она услышала:
     - Христос не царствуют в небесных чертогах. И райских теремов у Него нет... Обитель Его – планета Земля... И Он скитается среди людей... неброский, сдержанный и скромный... И порой принимает Спаситель облик обычного человека. И тогда некрасивыми устами скучного и чахлого соседа-аллергика может заговорить Иисус... И только прозорливое милосердие Бога не лишает нас болезней и смерти... И я непоколебимо верю в догматы Леонардо да Винчи...
     И Клэр непроизвольно напряглась на стуле... 
     А возбуждённый хранитель сакральных вещей сказал:
     - Без пугающей и таинственной смерти нужды в человеческой жизни нет... И мы живём только потому, что смертны... Даже самоотверженный и заботливый Христос не чурается грозных умерщвлений. Он безжалостно позволил мерзкому предателю Искариоту удавиться в верёвочной петле на колючей ветке...
     И Клэр, не понимая свои внезапные, но очень сильные чувства, содрогнулась...
     А словесные излияния Лыкова вдруг обрели воркующие интонации:
     - Религиозная гипотеза кудесника Леонардо – нешаблонна и великолепна! И она – исключительно привлекательна... как студёная и чистая криница в вёдро... И я заворожён... Вообрази! Христос появляется всюду... А я трепещу... Но если Он обрекает людей на телесную гибель, то неужели Его Божественная милость не печётся о вечных душах, покидающих – по Его священному повелению – свою бренную плоть?.. Но я, к сожалению, не сведущ в семинарской гносеологии, клерикальной апологетике и теизме. Однако я постоянно чувствую еретическую правоту Леонардо да Винчи... И я порой различаю в человеке ипостась Демиурга... Однако многие пассионарии – шкодливы...
     И Лыков поперхнулся и притих... И вдруг заранее он устрашился мыслей, которые неминуемо и очень скоро появятся у Клэр. И он поёрзал на стуле. А ей истомно подумалось: 
     «Учитель изрекал провокаторские фразы. И он подстрекал меня... А ведь кощунственная парадигма Леонардо да Винчи оправдывает буквально всё... И неужели нынешнее витийство Лыкова – отнюдь не случайно?.. А если наставник уже мечтает о скорой своей кончине, предназначив меня в палачи?.. О, буду я очаровательной, хотя и погибельной тварью-паучихой... И ядовито начну я расточать волшебные дурманы... Только Всевышний может ныне подарить счастливую смерть... Но вскоре при моём сладострастном участии Лыков умрёт, ощущая безмерную и нечеловеческую радость... А лучистые ангелы вознесут его в эдем...»
     И она восхищённо посмотрела на большие и дивные рисунки Леонардо... Их было четыре... И они изображали трудовые будни Иисуса в земной юдоли... А рядом стоял живописец... И Клэр немедленно смекнула, что видит она искусные автопортреты чудесного и кропотливого мастера...
     Лыков прерывисто сообщил:
     - Карандаш... применялся... итальянский... на этих листах...
     И Клэр молитвенно прошептала:
     - Похоже на сажу...
     А потом наставник бережно листал тетради... Их было три... Орнаменты, наброски карикатур, эскизы строений, диковинные пейзажи и убористые тексты темнели на плотных, но ветхих страницах...
     И Лыков, любуясь неповторимым почерком, размышлял:
     «Пожалуй, я не боюсь, и мне теперь интересно... А Клэр оценивает варианты. Она расчётливо и мало поведала мне о встрече с больным юристом Потоцким. Беседу с ним назвала канителью... А ведь раньше была гораздо говорливей... А ежели не врать самому себе, то нужно отбросить любые сомнения в том, что моё угасание – выгодно ей... Зачем ей стариковская сперма?..»
     И он приветливо улыбнулся...
     И вдруг она ошеломлённо пролепетала:
     - Бесспорно, ты любишь меня...
     И он бесшумно поднялся с узорного стула и около открытого окна сказал:
     - Справедливый Господь по-разному карает людей. А подлинная любовь готовит к жертве... Изумительные творения, которые я сейчас положил на белоснежную скатерть, – бесценны. Но вдобавок я владею ещё и первоклассной картиной Леонардо да Винчи. И я могу на художественном аукционе получить без проволочек астрономическую сумму. Однако я – в придачу к произведениям Леонардо – потаённо храню ещё и документы, реестры, грамоты и заповедные хроники по истинной истории славянства. Эра для их публикации солидным тиражом ещё не наступила. И если в нынешнее растленное время обнаружат их в моём фамильном каземате, то беспощадно их истребят... Наша правдивая история – чрезвычайно опасна для враждебных империй... 
     И он рассеянно поглядел в окно на росистые ветви и молвил:
     - Сбережение научных сокровищ о древней отчизне – это моя родовая миссия... Многие коллеги считали меня чересчур жестоким. Нарекли меня партийным холуём, хотя официально я в коммунистах не числился. И ханжески третировали меня... Да!.. со скопищем еврейских диссидентов я, – доподлинный аристократ, – боролся без особых угрызений совести. Ведь мусором и лишним балластом были они... А я ревностно исполнял святое своё предназначение, которое вскоре унаследуешь ты... И я теперь убеждён, что не ошибся я в сокровенной сути твоей... И взыграла мистическая любовь...
     И долго они молчали... Лыков ожидал от своей наперсницы унылых и честных покаяний... Он давно и полностью постиг безудержно-изуверскую и разбойничью натуру Потоцкого... Не обмишурился матёрый психиатр внешним лоском нахрапистого юриста... Лыков не сомневался, что развратный Потоцкий, очарованный Клэр почти до экстаза, предложил утончённой красавице – ради содружества и извращённого секса с нею – уничтожить уже постылого ей, а вдобавок ещё и дряхлого хахаля-брюзгу, который оставит ей завидное наследство...
     И возле подоконника неподвижный Лыков принялся хрипловато и прерывисто рассуждать:
     - Неужели запоздалой моей любовью к талантливой ученице карает меня Господь?.. Но я – не тюфяк... из ваты... И слюнтяем и нытиком я не считаю себя... И ежели Богом я наказан, то я стенать не буду... И рыданий моих не услышат... Но Провидение оказалось добрым ко мне... Расстрельная ночь отличается от сладострастной мглы... А нежные и бесстыдные губы – не секира... И свежая постель – не эшафот... и не плаха... с полупьяным катом... палачом... И разве я не сумею достойно помереть?..      
     И он горделиво и чётко потребовал от неё:
     - Разверзни поскорей уста.
     И за массивным столом она, не шевелясь, произнесла вкрадчивым голосом:
     - Незыблемая правда отсутствует в мире. И чувства меняются быстро. И за печальную душу свою не смогу я теперь поручиться. Но я искренне благодарна тебе. И я люблю самоотверженно и стойко... И поэтому твоя родовая миссия закончится вполне успешно... и, вероятно, – даже триумфально... Клянусь, что я не допущу фиаско!.. Ведь редчайшими и нужными качествами ты уже наделил меня...
     И он поощрительно и нервно кивнул...
     Она слегка изменила позу и призналась:
     - Но счастья я тебе не сулю. И долгой жизни тебе не обещаю. И будешь ты неимоверно огорчён. Однако любое чувство – драгоценно... Своей кручиной я порой наслаждаюсь...
     И он уселся супротив настороженной Клэр и негромко поведал ей:
     - На излёте юности случилась у меня неизбывная любовь. И я мучительно и постоянно бредил. Но желанная женщина не подарила радость. А истерические ласки усугубляли моё страданье... И даже мечты мои озарялись ожиданием несказанного горя... Замуж за капризного атлета вышла она беременной, и на свадьбу меня не пригласила. Суженный оказался подонком и быстро угодил в тюрьму, где и сгинул – позорно и безвозвратно... А я получил медицинский диплом с отличием и всегда считался искусным специалистом... И я предвосхитил новомодные методы лечения перманентной депрессии, возникающей после шока или периодических стрессов...
     И после короткой паузы он тихо, но внятно присовокупил:
     - Однако позже я постиг, что именно страстные терзания и были подлинным счастьем... Чувственное пламя опаляет с бесконечной духовной болью только отмеченных Богом людей... А нравственные муки нужно заслужить... способностью пленяться ими... – И Лыков невесело усмехнулся... – А собственную личность каждый человек созидает сам... хотя почти не думает о том, каким он желает быть. И поэтому получается неопределённый и блеклый образ... 
     И она кокетливо проговорила:
     - Я понимаю тебя. Но разве я – невыразительный очерк?.. мутный и зыбкий?.. И неужели я вызываю хандру?
     И Лыков объяснился без увёрток: 
     - Ты восхитительно и чутко провоцировала короткие адюльтеры. И ради тебя бюрократы расхищали бюджетные фонды... И я не сомневаюсь, что потёртые службой и напыщенные чиновники скулили от греховных вожделений. Ты была эротической галлюцинацией для распутных вельмож... Но врождённые пороки не могут напрочь улетучиться из нашей плоти... Застревают в ней навечно... Сколько ни старайся... А покаяния и молитвы – не пособят!.. И прошлое тебя не покинет... А ты, наверное, уже с младенчества была честолюбивой и болезненно тщеславной. И с ранней юности склонна ты совращать мужчин... И твои амбициозные притязания обуздать нельзя. Однако направить их на пользу отчизны – можно... Прости мою нечаянную выспренность!.. Вероятно, ты уже сообразила, что победное завершение – именно тобой – наследственной и священной миссии древнейшего боярского рода украсит предосудительную биографию ловкой авантюристки героическим ореолом... нимбом... и даже научным шармом... Твоя анкета получится прелестной... И ты – заслуженно собой возгордишься...
     Лыков умолк, и она задумалась о себе... Появились у неё реальные шансы на достойный социальный статус... Доселе она была хотя и удачливой, но только – аферисткой. И не получила она систематического образования и подлинного диплома... Но прозорливый доктор Лыков щедро подарил своей усердной и необычайно красивой наперснице радужные перспективы... Уроки его – поистине бесценны. И его экзамены – отечески суровы. А его назидания значительно превосходят по качеству и пользе многие академические консультации, семинары и лекции.
     Раздражённая Клэр стыдливо потупилась и нервозно вздохнула; её непроизвольные мысли стали обрывочны и докучны. Но сейчас она не лгала самой себе:
     «Старика готовы убить. А я безмерно благодарна ему. Но его насильственная кончина выгодна мне... Должна ли я постараться его спасти?.. Однако мудрый учитель и дряхлеющий любовник – это разные сущности... Напрасно он залез в мою белоснежную постель... А я частенько его ласкала с искренней страстью. Ведь оставались у него секреты, которые слишком долго он скрывал от меня... Но я теперь постигла, наверное, всё... И, значит, я – без наивных иллюзий – готова его предать... И мысленных индульгенций я не желаю... У Лыкова – обширные и прочные связи с авторитетными людьми. И если он заранее узнает про смертоносную затею нотариуса, то обязательно уцелеет...»
     И она благодарила с излишне приторным умилением: 
     - Спасибо тебе за выучку... И за подробности о славянских волхвах... И за почётную миссию, которая передаётся мне по наследству... Ведь занятия мои отныне обретают почти сакральный смысл... Вдобавок ты бескорыстно сберёг загадочные творения Леонардо да Винчи... И с твоей самоотверженной помощью я увидела милосердного Христа... И я почувствовала Его Божественную и мускулистую плоть... А твоя поразительная щедрость – восхищает до дрожи... Я навеки полюбила твой альтруизм! И в добротном твоём жилище я порой озарялась мистическим счастьем...
     И он иронично и печально прервал её:
     - Похоже на эпитафию... или на газетный некролог...
     Но бледная Клэр не смутилась... И она внимательно и грустно созерцала чёткие очертания его неподвижного лица. А Лыков интуитивно проник в её сокровенные чувства...  И он отнюдь не удивился... Однако истово он поверил, что она непременно – ради своей вселенской славы – победно завершит его родовую миссию... Он заметно расслабился и мысленно простил напряжённой Клэр – за её грядущие успехи в тиражировании древнеславянских текстов – неотвратимую измену её... Зашевелились от лёгкого ветра занавески на окнах... И Лыков непроизвольно припомнил горделивые гримасы юриста Потоцкого и решил его всемерно остерегаться. Но смертельная опасность приятно возбудила психиатра...
     Вскоре Лыков снова спрятал фамильные сокровища в подвальном сейфе...  А потом утомлённый хранитель родовой коллекции прилёг у себя в кабинете отдохнуть на просторном диване... Притихшая Клер в своей опочивальне быстро переоделась возле напольного зеркала в серый брючный костюм и в престижном розовом такси покатила на казачий базар и по магазинам за свежими продуктами... И часто думалось ей, что нынче устами и голосом Лыкова разговаривал с нею бессмертный Иисус Христос... И она мысленно поклялась, что её престарелый и хилый покровитель напоследок изведает с нею неизреченные сексуальные услады... И вдруг захотелось ей венчального обряда с нею и с князем Лыковым в пышном кафедральном соборе... и – в придачу – официальной регистрации своего фактического супружества с потомком знатных русских бояр...

5