Пойдем в Элизиум гулять... - Урал, 7-2019

Михаил Окунь (1951) — автор девяти сборников стихов и трех книг прозы. Публикуется в журналах и антологиях России, США, Германии, Финляндии, Бельгии. Лауреат премии журнала «Урал» (2006).

Пойдем в Элизиум гулять…


***

Я в этом городе увяз,
Соваться мне б туда не надо.
К чертям дворцы-мосты-ограды,
Стеклобетонный новояз.

К чему весь этот винегрет
В остатке жизни оголтелой?
...Кондуктор выдает билет
И говорит: «Не ваше дело!»

***

Осенний неяркий пейзажик
Свой обнажает чертежик.
Подозреваю даже,
На что это будет похоже.

Дорические колонны,
Решетки и парапеты, —
В предутреннем, полусонном, —
Когда-то видел всё это.

Зеленые донные клочья,
Гранитных ступеней обмылки.
Делились белою ночью
Последним глотком из бутылки.

А нынче уже не остро...
Гляди же, печальник со стажем:
Перед тобою просто
Неброский осенний пейзажик.


Леший

Третий день лежу тверёзый.
Леший зырит из березы
за моим окном.

Тем смешней он, чем суровей.
У него кривые брови,
кажется он сном.

Он и вправду в сны приходит —
безобразит, колобродит,
прутья — колтуном.

Он нелеп, антинаучен.
Но без лешего мир скучен —
будто под сукном.

***

Уже не поднимется мама,
Постель — как последняя твердь.
И плюшевый заяц рекламный
Талдычит про скидку на смерть.

А ты, мой отец, если б дожил
И свой не утратил запал,
Вполне б оценил эти рожи
И города не узнал.

И мы, облачившись в обноски,
Пошли б в тот снесённый квартал,
Где Некто — до шуточек плоских
Охотник — своих в нас признал.

***

Июльский дождь, кажись, в семидесятых...
За целый день никто не позвонил.
Бутылка водки, в баночке опята.
Я пью и верю из последних сил,
Что в светлом будущем не будет тягомотно,
Что доживу, дождусь иной поры.
Сижу на кухне жауранкам самотным,
И про смуглявую мне плачут «Песняры».

***

Ползут с горы дома,
Весь лес насквозь исхожен.
И там сходил с ума,
И здесь весьма похоже.

День длится по частям,
Кружит орёл над полем.
Смети меня к чертям,
Но отпусти на волю!

Стихотворение про быт

Едва находишь время написать
Хоть что-то... Но еще находишь силы
Переть съестных пакетов шесть иль пять —
И так, похоже, до могилы.

Но вот закуплено. Автобус вверх ползет.
Дуреет желтый рапс от пчел и пыли.
На кухню сунешься — мать вашу, не везет,
Мороженое-то забыли!

Да и с написанным не слишком-то везет:
Так, в лучшем случае пристроится в журнальчик.
Но без пломбира всё серьезней — вот,
Придя домой, слезами набрякает мальчик.

Майнау

«Белеет парус одинокий...»
И разноцветны паруса!
Над Швабским морем свод высокий,
И снова веришь в чудеса.

Майнау есть на самом деле! —
Пойдем в Элизиум гулять.
Смешеньем пальм, цветов и елей
Он не устанет удивлять.

Не беспокоя важных чаек,
Наш теплоход дает гудок.
И, отплывая, различаешь
Вдали: белеет, одинок...

Улица к морю

Colli del Tronto

Из окна видит улицу,
бегущую вниз,
а в конце ей чудится
парадиз —
старик играет на саксофоне,
в кафе горят огни,
и на этом беспечном фоне
тянутся ее дни.

Вдали ей слышится море,
гад морских подводный ход.
И вспоминается в миноре
пустого времени код.
Она думает: довольно маяться,
ничего мы той стране не должны!
А солнце уже поднимается
из глубины.

***

Скажешь: «Вот и зима на исходе...»
Залив заснеженный вспомнится,
Что-то еще в том же роде.
Но уже понимаешь: беда,
Что воспоминания — эти ли, другие —
Прочь скользят, не вызывая ностальгии,
Как ветер нечувственный,
Как медленная вода...

Изобретатель

В ладном френче по фигуре,
Папка, вечное перо, —
Вот товарищ Бекаури
Из военного бюро.

Лишь в проекте «дальновизор»,
Нету пользы РККА.
В Англию откроют визу,
Но прощупают слегка.

А припомнят в тридцать пятом:
Чемберленовский шпион,
С давних пор троцкист завзятый
И морально разложён.

Застучат колеса в стыки,
Принимай гостей, Орёл!
...А в Америке Зворыкин
Телевизор изобрел.

***

Живи, задетый за живое,
С мыслишкой вечной «дело швах».
Но только без нытья и воя
И без дурной тоски в глазах.

В квадратном дюйме — 300 сажен
Тоски, нам Агнивцев сказал.
Уймись! Быт жалок, но налажен.
Храпит без поездов вокзал.

***

Заметки на полях сотрутся первым снегом.
В нем робости ничуть; он хлёсткий и косой.
И только горный лес, угрюм, как альтер эго,
От пашни отделен опушки полосой.

Нашаривает там народ мышей и белок
Поживу для зимы — кто жёлудь, кто орех.
А мы, хотя наш быт тож суетен и мелок,
Задержимся в полях, досмотрим первый снег.


***

Небо ватником серым укрыто, смеркается день заоконный,
И стрекозы патрульные в верхних пространствах снуют.
Будто сетка наброшена, и вездесущие дроны
Беспристрастно сканируют наш невесёлый уют.

От фасеточных глаз никуда, никуда мне не деться
Со стихами, тоской и невнятной любовью своей.
Пусть кончается день — ведь и он не пришелся по сердцу
В череде желто-серых дождливых сентябрьских дней.

Хоть рассеялись тучи, но вслед не уходит тревога.
Выйдешь — воздух вечерний цикорной настойкой горчит.
И давно уже стыдно выклянчивать что-то у бога,
И в горах телевышка, как перст одинокий, торчит.


Опубликовано: "Урал", 7 - 2019