Диалог с Питером турецкий трактат

Тем, кто берет у судьбы что хочет,
луна сияет седой иконой.
Пишу тебе из турецкой ночи,
похожей жаром на храп дракона.

Ужасно жаль, что на деву в жертву
не претендую годков так тридцать,
и в недрах сих августовского жерла
придется клячей в летах свариться.

И тесно ребрам от плясок беса,
что сердца ритм подменил местами…
Сдыхая, помню: хоть бесполезно,
но ты пытался меня оставить.

Летит ответа прозрачный мячик:
"Я сделал, как ты просила, киса...
Быть может, станешь немного мягче
и окончательно не раскиснешь.

Чтоб легким стало немного легче,
лови прохладный привет с болота:
от царь-жары он  всегда излечит
иной природой седьмого пота -

седьмого пота последней грани,
верней, ее череды предчувствий,
а чувства всем отшибают грабли
(и тот мертвец, кто ступить не пустит)

свои, родные, но будто чары
на них ложатся в чужом сарае -
хоть «караван» приставляй в начале,
хоть «карнавал», или даже в паре.

И я не то, чтобы обессилел,
но не до спора: он слишком старый
перед палитрой, где главный - синий
и взгляды липнут - тонов загара;

где время плавится в бесконечность
и обрывается так внезапно,
где алкоголем сажают печень
на олинклюзив туристы в завтрак;

где парижане, берлинцы, лондонцы
пляж с азиатами мирно делят,
где облакам два часа отводится
(и то по краю) на всю неделю;

где бездны взмах над плечом нечаян,
но так и тянет поднять лицо к ней...
Так брось дракону свои печали
случайной специей в рационе!

Потом положишь на гриф ли, грифель
трактат о частностях или целом,
а там не трать понапрасну рифмы -
ты знаешь, пекло их не оценит.

Заморским джинам закон не писан,
так не заказывай ерунду им:
ведь Ксюша-вамп в неизменных джинсах
на ПМЖ там не претендует.

Одна есть прелесть в горячих ваннах:
союз наш, вечно демисезонный,
ревнивой страстью подогревают
твои измены с нездешним зноем.
*
Все, спи… Прикрыли избу-читальню…
А видно, нужен по-настоящему,
раз на луне проступил чертами
твой ожидающий звероящер".