Рихард Хюльзэнбэкк. Индейское море и совсем

Индейское море и совсем красное солнце

Всё восходило выше всё погружалось в выси
на галереях из кедровой древесины вращаются большие зрачки звеня
в дыхании моем странствуют ёлки как песчинки
шарманки звук из пасти выпадает слонов в ночИ
кто-то кричи но при одиннадцатом часе: поднимайте сюртуки
штаны трясите берите котлы-литавры из коленки дайте
кофейным чашкам падать с высоты груди
ОЙОХО ОЙОХО из клоак юных сирен ползут войска
всё билось вкруг луны здесь но сидели набиты птицы на латунных штангах
всё разлеталось и из пУрпурной беседки гром восходил
о мою молитву слышьте вы крысоловы да и вы задоюнцы
о мою молитву слышьте вы массажисты да и вы морские ежи
что на фонтанов скачите вершине в роскоши своих покровов ныне
тут мандарины и развесили для сушки свой же жир
о хайбйукутуоламатуррубск цэррипштипипп цэррипштипипп
таллуболала талуболала цэррипштипиппштипипп
падают так как с Tour Eiffel и пастыри и лесники кордебалета в их красно-розовых мундирах
хвостатые пары исходят из падали плывущей вверх по рекам
всё куполилось высоко теряло свой песок и танцевало в аэроплане
выламывают из затылка черные куски и расстилается избыток
чернь отдыхает и поёт и отдыхает пенье
таллуболала таллуболала о мою молитву слышьте
видьте мою гортань из глянцевой бумаги и из воска
обпляшут пастыря коров коий и глух и нем двенадцать расстрелянных затем
между моих ключиц странствует Тцара стихотворец
Тцара стихотворец странствует с цилиндром и зонтом
с зонтом странствует Тцара стихотворец и цилиндром
он отирает пот со лба
венок себе лавровый он срывает со своей ноги
о Тцара о о эмбрион о голова крови и ран полна