МАМА

  Моя бедная мама. Кусочки халата
  и пришитые чем-то к чему-то детали –
     низ от верха, верх снизу.
        Прочтенье с листа.
    попродуктно, по спискам,
        пока не достали
  через голову эти, у края «хвоста»
  в никуда. На виду оболочки парада
    забивают телами пустые места.
Мы в трамвае, где грузно и аляповато,
  истираем терпением формы одежд.
       Брешь надежды разрухи
          и горести меж,
безответность и мерзкость во всём голодухи.
   Спи, сынок. Это чайки, голодные духи
   городских запустений, покорных бегов
   на дистанциях лет у родных берегов.
     Это голуби и переулки выводят
          в людность мест.
     Засыпай себе с былью поруки
         семьяной, духовой,
       точно с ложкой во рту.
  Это просто светает. Светает в порту.
  Их ни там, ни в помине давно уже нет, –
  у краёв перелатанной пылью прорухи,
  завалился живьём за подкладку рассвет
  и пропал безответно, бесследно. Пока.
  Где привет и прощанье слились воедино,
  тарантасы не ездят отдельно от тел.
  Облучки на колёсах. В ладонях – клюка.
    Коридоров шофёры давно не у дел.
  Из хлебов возвращается в ящик мука.
  Очерёдности всех заводная картина,
  где в окне за балясиной машет рука.