Да, мне теперь почти уже неважно...

Да, мне теперь почти уже неважно,
Каким запомнился соседям поездным в пути:
Беспечным, робким или бесшабашным -
Ведь всё равно их больше не найти...

Попутчики невольные. Родные и чужие.
Всучила им кассирша неизвестный номерок...
Наивные, неловкие, доверчиво-смешные...
Присаживались рядом, отбывая некий срок....

Куда мы едем, как и я, они не знали
В былое время и загадочные дни...
О чём-то спорили... и искренне мечтали
В стране советской счастье глупое найти...

Хотя догадывались: счастье — недотрога.
Не раз не два о том в романах прочитали...
Так то в романах, ну а тут — дорога,
В которой колею свою они не выбирали...

Но кто же продавал билеты в странной кассе?
Какая ведьма или фея руку приложила?
А кто их разберёт в безлико-серой массе,
Когда густая кровь безжалостно текла по жилам...

Вот взяли да и сели. Едем, значит, едем...
Она же за поездку лишку не берёт!
Сулила опрометчиво: путь приведёт к победе!
Компартия рабочим НИ-КОГ-ДА не врёт!!

Та рядом ехала — в «СВ» - питаясь в ресторане,
Закусывая свежей сёмгой многолетний коньячок,
Который подавался вместо чая ей в стакане,
Чтобы зазря не возмущался удивлённый дурачок,

За спичками и куревом не вовремя в буфет зашедший:
«Как видно, я попал куда-то не туда?
Ведь я рабочий — не какой-то сумасшедший!
Но так питаться?.. Провокация врагов и ерунда...

У нас - в вагоне общем - самогон и сало
Сочтут за милость божию и как деликатес...
Сколь не достанут, хряпнут и добавят: «Мало
Росинки чистой, неожиданно свалившейся с небес!

Картошка с квашеной капустой, чесночок... а тут...
Икра и окорок румяный, нежная грудинка...
Ай, власти-власти... как же нагло врут...
А как доступна живоглотам подавалка Нинка!!

Грудя почти на выкате... и прейскурант на блюде,
А в нём прописано заранее, кому и что... почём...
Нет, вы подумайте, доверчивые люди,
Куда мы катимся? К чему в конце концов придём?!

С такими-то ногами и манящим тазом,
Какими их одаривала совращенка Нинка?
Да тут мозги соскочат с рельсов разом -
Настолько охренительна на ляжке у неё резинка...

А пастырь-то «партийный» так и тает,
Лимон лаская ловким плотоядным язычком...
Грудинка Нинки его страшно отвлекает
От светлой цели коммуниста, с коей не знаком...

Ведь он забыл уже о равенстве и братстве,
И многообещающем заманчивом пути,
Погрязнув здесь в безбожном святотатстве -
Ему совсем не хочется куда-то там идти...

Мозги заплыли жиром! Еле мямлит он: «Ма-ру-ся,
Как жаль, что с вашим телом близко не знаком!
В безумном этом поезде один, считай, трясуся,
Хотя и не бывал, по правде говоря, холостяком...

Присядь-ка ты ко мне, кра-са-ва, на колени,
Отбрось условности — пустые хлопоты свои...
Как говорил великий вождь наш и учитель Ленин:
«Учиться и учиться!» - и добавил от себя: в любви!!»

«Я не Маруся...» - томно прошептала Нинка.
«Какая разница!» - донёсся перегар в ответ,-
«Ты в жизни моей тёмной светлая картинка!
И так не хочется забыть её прелестный цвет!

Всё пронесётся здесь по рельсам и по шпалам,
Оставив позади себя нелепые, дурацкие развилки...
Не стоит время попусту терять — его ужасно мало...»-
Погладил он чулочки, начиная стягивать резинки...

«Ой, что вы, что вы?» - щёки Нинки густо покраснели,
А сладкий голос внутренний с упрёком говорит:
"Ну ты и дура! Посмотри же мужика в постели!
Насколько крепок и какой величины стоит?!

Нето ведь в самом деле жизнь-то пронесётся!
А поезд-то один — второго просто нет!!
Так пользуйся балдой, покамест не очнётся...
Иди-иди в «СВ», пока зелёный свет!!!

Какое тебе дело, если кто-нибудь осудит?!
Молва народная всучит условный срок!
В конечном счёте, судьи тоже люди...
И каждый в этом поезде безумно одинок...

Мелькают за окошком города и полустанки...
Горит восход, потом зари вечерней свет
Укажет нам, куда же положить останки
Того, кого уже в помине нет..."
10.08.19.