Сальваторе

Что для тебя самое главное?
Углы, овалы, линии плавные?
Дела не зыбкие, но странные?
Идеи острые, провальные
И сила рук, до плоти жадная?

Живёшь уже не первый век,
Грызёшь свой камень, человек:
Из-под полуприкрытых век
Мертвеет сна забытый снег
И жрёт тебя, как стыд калек.

Ты недалёк, располовинен.
Устал, застыл, в том сам повинен;
Не ждёшь рассвета, Сальваторе…
А знаешь, почему? Ты море.

Холодное, клокочущее море,
Увенчанное уймой чаек,
Изъеденное своей солью,
Забитое до желчи болью,
А боль не только укрощает,
Она ещё – и не прощает.

Колдун. Колдун безликий, жуткий,
Вершитель судеб  в промежутке
Между колёсами и мать-землёю –
Был соблазнён её слезою
И предан своей страстью втрое..

Скажи же мне, о Сальваторе,
Зачем ты слизываешь горе
С ладоней диких, древних чудищ,
Одетых в нечто вроде рубищ,
Истерзанных своим рожденьем,
Больного мозга порожденьем
Навеки став?

Лакая крик гортанный, резкий,
Впиваясь в суть вещей премерзких,
Выискивая повод веский,
Ты созидаешь редкий сплав.
Мой милый друг, как ты неправ!

У мёртвого набрав взаймы,
Не уклонишься ты от тьмы.
А даже если уклонишься,
Себя просеяв через прихоть,
Быть может, и не возвратишься,
И где-нибудь истлеешь тихо…

И не помогут вспышки молний:
Не оживят костяк избитый;
Тебя никто не будет помнить,
Дурак набитый!

В пространство вперив габариты,
Взывая к духам преисподней,
Для скверны станешь ты магнитом…
Обагрив потом шлейф исподний,
Обуглив душу до предела
И обнулив все счёты с миром  –
Падёшь, как пала раньше вера,

И, может быть, заплатишь виру
За вход не твой в твою могилу…

Я буду ждать. И умолять
За кромкой жизни о спасеньи;
Среди ветвей, покрытых снегом –
Я буду ждать.

Всего мгновенье.