Настрой на созерцание

      
(из книги «Восхождение к Радости»-
)
                Верю в Солнце Завета,
                Вижу зори  вдали.
                Жду вселенского света
                От весенней земли.
                Александр Блок


                + + +
Зыбь  размытых  линий
В  призрачной  тени.
Лес  закован  в  иней,
На  ветру   звенит.

Зимняя  картина –
Царство  серебра,
Белая  равнина,
Неба  синева.
 
Светятся  над  полем
В  семь  цветов  круги –
Солнцу  ореолом
Две   слились  дуги.

Вспышками  сверкает
Искрометный   снег,
Лыжи  распознают
Заметенный   след.

Напрямик  по  речке –
Не  подвел  бы   лед!
Лишь замрет  сердечко,
Когда  лыжи -  влет.

Стражами  пустыни
Снежные   холмы.
И  в  морозной   стыни
Только  Бог  и  мы.

                + + +
Земля в холодно-белые цвета
Еще по-зимнему  была  одета.
Но  дни  свои  февраль  перелистал,
И хлынули  на  снег потоки света...
Тревожно, отстраненно-одиноко,
Звучал  сквозь  озаренный  воздух звон
Колоколов  обители  далекой.
Как  иней,  серебристой  поволокой
По  белизне  земли  стелился  он
И  гнал  долой  ее  ленивый сон.
Звук обволакивал  волной  леса
И, разогнавшись  по  струне  ствола,
Взмывал   на  светлый   небосклон,
С высот  соскальзывал   назад
И зависал, звеня, на  ветках  крон...
Вдали грачей чернела  полоса -
Забытого  тепла  примета.
В  лучи  вплетая птичьи  голоса,
Играла  солнечными бликами  весна,
И благовест  встречал  невесту  света.    

                +  +  +
Весна дурманит голову цветением,
Пылает жаром сердце в летний час,
Печалит осени туманное затмение,
И усыпляет зимний сумрак нас...
Пройдет весны  пьянящее веселие,
Дни  зноя  промелькнут мгновенно,
Придет осенняя прохлада им на смену.
О  вечности зимой напомнят ели.

Сегодня в мире мрачная пора:
На  землю душ грех падает, как снег...
И от  поблекших лепестков Добра -
Лишь  тонкий  ароматный  след...
В  дни  затяжные беспросветной  стыни
Молитва, книги и работа  рук,
Как брошенный для тонущего круг,
Спасают от печали  и унынья.
               

                +  +  +
Мне поймать бы сетями стихов
гул глубинной земной тревоги,
ввысь небес сострадательный зов,
всполох счастья на мрачной дороге.

И в озерах земных чудес
уловить  бы на удочку-строчку
миг, когда облекается лес
в красоту златотканной сорочки.

Ловит память моя дятла стук,
тайны, спрятанные в дупло -
время детства, когда паук
был единственным в мире злом.

Вспоминаю, как мертвая верба
расцвела за иконным  стеклом,
как, ненужной казавшись, вера
в лодке жизни служила веслом.

Уловить бы небес аромат,
что изысканней  белых лилий,
и загадочных звуков  лад,
ход судьбы из причудливых  линий.

Уплывают  прожитые  годы
в незабвенное давнее,  прежнее...
Зачерпну  их  ладонью, как  воды
вдохновенные, звонкие,  вешние.


                +  +  +
               
От   мелководной суеты бурливо-пенной,
из  русла узкого   стремятся строки
к волне  высокой, светлой,  духовейной  -
в  бездонности  Небес ее истоки.
 
Вольемся ль  в вечные блаженные глубины
земным ручьем с водой нечистой,  талой
мы -   с нравом   далеко не голубиным,
с любовью к Богу запоздалой?..


                +  +  +
Мне бы стать виноградной лозой,
кроткой иволгой с мягким пухом,
смоляной ароматной слезой,
домом с теплым и радостным  духом.
 
И березку обвить бы, как хмель,
чтобы ей не грустить одинокой...
Изливаясь на ствольную бель,
ночь проплакать с ней сладостным соком.
 
Расцвести  бы подсолнухом в поле
и гореть лепестками огня.
А была бы  на  то Божья воля, -
пусть малиновкой звали б  меня.
 
В  стае  птах  малых - робких, певучих -
свои крылья  латала бы летом,..
сохраняя лесные  созвучия
вместе  с  липой, ольхой,  бересклетом.
 
Как доверие   туч  получить? -
чтоб в ненастье лазурным окном
выпускать золотые лучи,
плоть земли  согревая  теплом.
 
Мне  из  сизой бы хвои сосновой
стать  лекарством  в  аптеках  целителей...
Жизнь настроить  на  быт  суровый -
на высокий лад, как в обители.
 
Покаянье,  молитва с надеждой,..
и душа  станет снова  чиста.
В обновленной  и  светлой  одежде
перед вечностью   мне  бы  встать.
 
И,  хоть  изредка,  в  облачной  гуще
приплывать  бы  в  родные  края,
видеть яблони  ветки цветущие.
Кто  их гладит  теперь  без  меня?


                +   +    +
В  час летний благодатный облака,
как витражи венецианского   стекла,
рассеивают алый луч закатный.
Все громче птах концерт  бесплатный
звучит в  честь запоздалого тепла.
Багровое мерцание  зарницы
преображает отсветом листву,
в свой тон окрашивает  тени, блузы, лица...
Чуть розовеют перья  налету
у серокрылой  длиннохвостой птицы,
и старой яблони корявый ствол,
и длинный деревянный стол.
Как  часто вечерами слышит он
рулады дивные  и  скромный шелест слов
в беседах наших о друзьях, родне,
о все еще блуждающей  стране
среди  чужих  обманчивых огней.
Об   истине, не зараженной тленьем...
Как распознать  ее  в  тумане  мутных дней.
Узнав - как научиться  жить по ней?


                +  +  +
Дни   отдыха.  Нега  и  лень
В  тени  прибалтийских  сосен.
Читать  призывает   Монтень.
Премудр…  Одолею ли  к  осени?..

Вид  моря. Открыта веранда.
Штиль. Музыка  еле  слышна.
Пар  кофе  и  взбита    сметана- 
Земным  наслаждалась  душа…

Целебные  бусы,    браслеты,
Одежды  изысканной    вязки…
В  них - искус литовского   лета,
В  них -  желтым звенели  краски.

Весь  берег  в  янтарной   росе.
Дом  Канта. Песчаные  дюны.
Гуляли   по Куржской  косе
Простые   советские   люди... 


                +   +   +
С натужным рокотом аэродрома
и в озаренье   золотисто-алом
нависло  небо мрачно  и устало
холодной   тяжестью  над  крышей дома.
И  молния  его  бичом  стегала...
В осенний рыхлый отзвук поздних  гроз
тоскливые вторгались  стоны-скрипы
разгульным  ветром сгорбленных  берез
и отголосок  грома, влажный, хриплый.
 
Скрываются от  непогоды   птицы
в густых   сосновых кронах  с  ароматом
от слез израненной   коры  шероховатой  -
янтарных бусинок смолы живицы.
Дождь разбавляет  ее  привкус  горьковатый...
Уже туманятся и быстро блекнут зори.
Тьме предпочтенье отдают часы,
от светового отдаляясь   моря, -
к  зиме  склоняются природные весы.
 
И в неуютной беспризорности  ночи,
без звезд и  без  луны в  разоре,
извивам  беспросветной  грусти  вторя,
неведомая   музыка  звучит.
Мне   нравятся  мелодии  в миноре...
Свершает  память  свой  заветный  круг,
вспорхнув, как  бабочка  из   тьмы  личины.
В далекий  тихий  вслушиваясь звук,
парит  между  отрадой  и  кручиной.
               

                +  +  +
С  утра    небосвод  загрустил –
Угасло  сиянье  лазури,
И  ветер  сподручником  бури
Загривок  травы  теребил
И  кроны  понурого  леса.
В  нем  золото  листьев-подвесок
Тускнело  без  жизненных  сил...
Мелькнув,  растворилась  тропа –
Исчезла   в  чащобе,  как  в  пасти.
К  земле  подступало  ненастье  -
Зимы   узнавалась    стопа…
Стелился  над  садом   туман
Дымами   прокОпченных  труб,
И  воздух,  густея,  стал  груб,
Волной  разливая    дурман.
Вдруг  ветер  трепать  перестал
Развешенные полотенца.
И  светлой  улыбкой   младенца
Сверкнула   вдали   береста…

                +  +  +
Покой  и мудрость  обретает   осень…
Вплетает  в  краски   звонкой  пестроты
Скупую  монотонность  сосен
И    грустный  ритм  кружащейся  листвы.

Лес     пламенеет  всполохом  костра,
И  запах  прелых  трав  густой  и  резкий…
Засохший  лист  березы  между  рам…
Оса, застывшая    как  брошь, на  занавеске.

У  поздней  осени  серьезный  нрав –
В  нем  зрелых  размышлений дух,
Освобождая   от  земных  забав,
Настраивает к вечности  наш  слух…