Художник Клякса. гл. 4

4

Один приятный незнакомый
Ему дал благостный совет,
Развить талант чтоб свой толковый,
Увидеть должен он весь свет.

Он переехать должен в город,
Культура, где там «бьёт ключом»,
Ведь он совсем ещё так молод,
Там помощь он найдёт во всём.

И вот уже на новом месте,
Отцу вещает он в письме,
Работа с Квастом, скажу честно,
Совсем и не подходит мне.

Чтоб заниматься в академии
И жизнь достойную вести,
Нужны мне деньги, я в волнении,
Чтоб все порядки соблюсти.

Платить мне надо за квартиру,
За краски, кисти, полотно,
Не быть голодным, чтобы миру
Не стало от меня смешно.

Уже сейчас я голодаю,
Мне негде даже ночевать;
Отец, тебя я умоляю,
Немного денег мне прислать.

Проблема была столь серьёзна,
Отец затылок почесал,
Семье, конечно, будет сложно,
Но деньги сыну он послал.

Послал он их с увещеваньем,
Чтоб исключил сын мотовство,
А приложил бы все старанья,
«Схватить профессии существо».

Стал посещать класс рисованья,
Он был способный ученик,
Он прилагал там все старанья,
Чтоб он в искусство всё же вник.

Карандаши всегда в порядке,
Стирал он то, что не далось,
И заштриховка была гладкой,
Всё делал он не «на авось».

Когда ж он посещал пивную,
То приходилось долго ждать,
Пока кружку; очередную
Ему изволили подать.

Но он всегда имел терпенье,
А пиво нравилось ему,
Пленило это увлеченье,
До трёх пил кружек посему.

Естественно была возможность,
Как это чудно для него,
Что даже в праздник Пасхи можно,
Когда достичь он мог всего;

Сидеть в античном школы зале,
И вечно юных всех богов,
Там рисовать с оригинала,
С фиксацьей нужных всех основ.

На них смотрел он с огорченьем,
Ведь часть статуй — повреждена,
От непогоды и с теченьем
Времён прошедших, спасена.

У многих нет частей и тела:
Руки;, ноги иль головы,
Но всё равно в нём страсть кипела,
Коль были женские черты.

По большей части чёрным мелом
Фигуры все он рисовал,
В своём стремление столь смелом,
Приличны(е) копии воссоздал.

В воскресный день, после обеда
Сидел обычно в классе том,
И счастья, как всегда отведав,
Доволен Куно был во всём.

Бывало, не пускали в залу,
Но это была не беда,
Спешил тогда он по началу,
Где чудная была среда.

С дымящейся во рту сигарой
Спешил он в райский уголок,
Где в баре кельнерша Сюзанна
Его души пленила «клок».

Там выпивал своё всё пиво,
До трёх он кружек мог подряд,
Сюзанной, как заморской дивой,
Он любовался, был ей рад.

В своих деяньях, как художник,
Писать с натуры он любил,
Он рисованья был заложник,
Он этим даже просто жил.

Писал с натуры он старуху
С совсем морщинистым лицом,
Она, среди людей, по слуху,
Вся узнаваема потом.

Как только наступает вечер,
Об этом колокол вещал,
Не может даже быть и речи,
Сюзанну чтоб не навещал.

Там любовался снова ею,
Опорожняя кружки три,
Ничуть об этом не жалея,
С душой, пылающей внутри.

Но вдруг случилась неприятность,
Когда так счастлив Куно был,
Его Сюзанна во всю гласность,
Насколько позволял ей пыл;

Ему сказала очень жёстко:
— Плати сейчас, иль пива — нет;
Слетели с Куно части лоска,
Померк Сюзанны чудный свет.

Ах, чистое счастье не вкусить никогда,
Кто должен платить, но, не зная когда.

Но после грустных повествований,
Уходим в похвальные деянья.