Посвящается Александру Д. и однополчанам

Я порой просыпаюсь в холодном поту…
Вижу мать в изголовье
С дрожью держит свечу.
Ты поспи дорогой мой, а я здесь посижу.

Никогда, засыпая в постели
Не кричи про себя о войне.
Если выжить сумели в Афгане,
Продержались сгорая в Чечне.

И безропотно, сын засыпая…
Затаился, как в танке тогда…
Когда пули, осколки свистали,
Под руками горела броня.

Он простой Забайкальский парнишка,
Коих много сейчас по стране.
Дербенёв Александр, как «мышка»,
Не расскажет ни что о себе.

А сказать, это значит неправду,
А сказать, это значит солгать,
А сказать, это значит про маму,
Про солдатскую жизнь рассказать.

Даже будучи в грустном похмелье,
За столом среди близких друзей.
Не хотят эти парни «веселья»,
Вспоминать – безысходности дней.

Это было давно или рано …
Каждый в мере вести свой отсчёт,
Но одно только в душу запало –
Как попал в миротворческий полк?

324 – номер словно клеймо.
На кармане нашивка – группа крови его.
Пусть отдельный, пехотный, миротворческий полк
Их собрали в Свердловске – понимающих толк.

По вагонам! Команда.
И пошёл эшелон.
Это вам не «Ламбада»,
Не штабной полигон.

А в Гусино-Озёрске -
Разделив по частям,
Комполка всех отправил
К «пресвятым матерям»...

Новый танк, боекомплект,
Камуфляжный жилет.
Три по норме набора – сигнальных ракет,
Да с «отсрочкой до дома – бесплатный билет».

Рёв мотора, солярки угар.
Мы не раз отражали вахабитов удар.
Чиги-юрт и Шато,
Перевалишь за «сопку», впереди Ведено.

Вечный грохот железа, гусениц лязг.
Перед спуском в долину, БМПшка «увяз»,
И все три экипажа под «покровом» брони,
Обеспечить «зелёным», поддержку пошли.

Я порой просыпаюсь со стоном в ночи…
Когда мать в изголовье: Ты сыночек поспи.
Успокойся родной мой, забудь про войну,
А я вроде бы снова, снова в танке горю.

Помню, как из машины земляка извлекал.
Без сознанья, в крови, словно свёрток достал
С онемевшим от боли и от злости лицом,
Помогать мне пытался уцелевшим локтём.

Подоспела пехота, санитары, санбат…
Позже нам в «лобовую», этот чёртов снаряд.
Грохот, гарь, копоть, дым.
Сквозь туман соображаю, неужели горим?

Новый танк, боекомплект,
Камуфляжный жилет.
Три по норме набора – сигнальных ракет,
Да с «отсрочкой до дома – бесплатный билет».

Я порой просыпаюсь со стоном в ночи…
Когда мать в изголовье: Ты сыночек поспи.
Успокойся родной мой, забудь про войну,
А я вроде бы снова, снова в танке горю.

Обгорели ресницы, от бровей нет следа,
За спиной от жилета, лишь осталась дыра.
Алексей Воробьёв, тихо в люке повис,
Андрей Туев, неловко, стал карабкаться вниз.

Нас оставалось только двое,
Из девяти, попавших в бой.
Других ребят из третьей роты
Частями выслали домой…

Кромешный ад, свинца и стали.
Дым заволакивал глаза.
Я лишь хочу, чтоб вы узнали,
Что, испытали мы тогда…

Прямой удар, на ровном месте.
Как куропаток, на снегу.
Всё, что шевелится, на месте,
Вмиг превращалось всё в труху.

Соседям, башню оторвало.
Танк, загорелся как свеча.
Ничто от взгляда не скрывало,
Что Богу отдана душа.

Сергей Смородинов – записан
В гранитной книги полотно,
А танк его, с расчёта списан -
На том и кончилось бы всё…

Живых, расстреливали молча.
Кому куда, кому во что.
Чеченов, скорченные лица
С оскалом  виделись в окно.

Я порой просыпаюсь со стоном в ночи…
Когда мать в изголовье: Ты сыночек поспи.
Успокойся родной мой, забудь про войну,
А я вроде бы снова, снова в танке горю.

Ох, как больно мне мама!
Как всё тело печёт.
Из наводчика Лёхи,
Кровь, горячей течёт…

Люк – могильной плитою,
Не открыть, не поднять.
Обожжённой рукою
Стал Андрея толкать.

Вижу, сдвинулось дело
И он вылез из вне,
И так жалобно кличет –
Пробирайся ко мне.

Как потом уходили,
Из под шквала огня…
Бездыханным тащили,
Своего «Воробья»…

Я не помню доныне.
Было море огня.
Только гусениц лязг,
Да как плитка – броня.

324 – номер словно клеймо.
На кармане нашивка – группа крови его.
От всего батальона, там осталось – ничто.
Часть разорванных тел, да железо одно.

По кусочкам с земли, собирали тела
И обратно до дома – «на бесплатный билет»
Отсылали родным, в сёла и города…
Зашифрованный груз, из Чеченских  окрест.

Я порой просыпаюсь со стоном в ночи…
Когда мать в изголовье: Ты сыночек поспи.
Успокойся родной мой, забудь про войну,
А я вроде бы снова, снова в танке горю.