Рассказы о войне ветерана 158

                ПАЛАТА 38

Окончание рассказа.
Начало http://www.stihi.ru/2019/08/09/7265

 В середине октября в палате 38 произошли события, из–за которых я и решил написать этот рассказ.  Владимир Вязников, у которого была ампутирована нога, уже считался выздоравливающим, уже научился ходить при помощи костылей.  Рана после операции грудной клетки тоже успешно заживала.  И хотя с выпиской из госпиталя таких раненых не торопились, для фронта они уже не были пригодны, но и держать их в госпитале долго тоже было нельзя, ещё шла война, прибывали новые раненые.

 Мы знали, что у Владимира есть невеста, им пожениться помешала война.  Оказавшись без ноги, сержант написал домой письмо, в котором просил передать Наташе, так звали его невесту, чтобы она его не ждала. Написал о себе такое, чтоб она испугалась, что он уже совсем не тот Володя, которого она любила, что он теперь и на человека не похож. А писал он всё это для того, чтобы освободить ее от себя – калеки.  В госпитальной палате, как и на фронте – солдаты взвода, все становятся друзьями, многое знают друг о друге.  И о невесте сержанта Вязникова мы знали уже с первых дней знакомства.  Владимир не скрывал от нас, что очень любит свою невесту, поэтому, по его словам, не хочет, чтобы она жила с мужиком – калекой. Хотя мы видели, что, не смотря на то, что у Владимира была только одна нога, в остальном он был здоровый, сильный, жизнерадостный мужик.

 Когда мы узнали о таком его письме, в котором он отказывается от своей невесты, мы стали отговаривать его от такого шага. Говорили ему, что война натворила много инвалидов, что он делает больно и себе и ей, а может быть и испортит всю будущую жизнь обоим.  А когда пришло письмо от Наташи, в котором она писала, что будет его любить в любом его состоянии, будет ухаживать за ним, мы стали его просто ругать.  Соглашаясь с нами, однажды Владимир рассказал нам, почему он пришел к такому, тяжелому, как он сам это назвал, решению.  Начал он свой рассказ издалека, с самого детства. Вот что он нам рассказал:   
- Мы с Наташей знаем друг друга, можно сказать, от самого дня её рождения.  Я на два года старше Наташи. Наши родители были соседями в большом селе, они тоже были знакомы с детства, как и родители наших родителей, издавна наши дворы были рядом и жили в дружбе. У нас было трое детей и в наших соседей – трое. Разница была только в том, что у меня было два брата, а у Наташи – две сестры. Так получилось, что мы с Наташей, насколько я помню, всегда были вместе, нас ещё детьми называли: «жених и невеста».  Мы на это не обижались, встречали такие слова с улыбками. До сих пор перед глазами случай нашего знакомства.

 Наташе было месяца четыре. Старшая сестра Наташи катала её в коляске возле дома. Здесь же и мы гуляли с ребятами, среди которых я был самый младший.  Вдруг Наташа расплакалась, сестра никак не могла ее успокоить. Не знаю зачем, но я в это время оказался рядом с коляской и посмотрел на плаксу.
Как только девочка увидела меня, сразу замолчала. И не только замолчала, но и стала улыбаться и даже ручки протянула в мою сторону. С этих пор, как только я слышал, что Наташа заплакала, сразу подбегал к ней, и всегда она замолкала, мне это нравилось. Правда, плакала она очень редко, а вскоре и совсем перестала.   

 В это время в коридоре заговорил Левитан, мы открыли дверь и стали слушать.   Нашему другу пришлось прервать свой рассказ. Диктор перечислял освобождённые города, это для нас была сильно действующая лечебная процедура. Не помню, сколько минут длилось сообщение «Совинформбюро».
- То, что я вам уже рассказал, - продолжил дальше Владимир, - это я вспомнил так, к слову. Главное началось в школе.  Когда я был пятиклассником, а Наташа училась в третьем, в нашей школе появилась новая молодая учительница. Так вот она организовала в школе кружок танцев, в котором мы с Наташей стали лучшими танцорами.  А через год в нашем селе построили хороший Дом культуры, мы с Наташей стали там  выступать на праздничных концертах. А потом нас стали приглашать на концерты и в районный центр.  Мы подрастали, нам очень нравилось танцевать, мы не знали устали, танцы стали нашей жизнью, да и в школе мы учились успешно, танцы нам не мешали.  Вот какие мы были перед расставанием. А что я теперь предложу девушке, которая так любит танцевать?   Вот поэтому я и решил избавить ее от себя, она еще молодая, найдет себе нормального жениха.  А я уж как-то все это переживу, я - солдат, а солдат всё переживёт.
 
 Так Владимир закончил свой рассказ, и мы легли спать. На второй день к Владимиру пришло много докторов,  мы все вышли с палаты.  Подходило время обеда, и мы зашли в палату уже после этого приятного для солдата мероприятия. В палате сидел один Владимир, он сидел на кровати и вид у него был не очень весёлый.  Он заговорил с вымученной, как мне показалось, улыбкой: 
- Вот и пришло время нам расставаться. Выписывают меня, поеду домой, а там что будет. Повезут меня, как барина, с сопровождающим. Вот такие дела. 

 Но с сержантом Вязниковым отъезд из госпиталя получился не так, как он сам думал и, как мы предполагали.  Прошло уже два дня, а его не увозили.  А на третий день, возвратившись со столовой после сытного завтрака, мы увидели возле нашей палаты молодую женщину. И мы её сразу узнали, это была Наташа. А мы вчера о ней говорили, только без участия Владимира. И говорили именно о том, что вдруг бы она приехала.  И вот она здесь, стоит возле палаты.  Поздоровавшись с Наташей, мы спросили, почему она не заходит в палату.   
- Там мама Володи, - с видимой тревогой в голосе, - ответила девушка, - пусть она с ним поговорит наедине.  А вы с этой палаты?
- Да, мы с Володей отдыхаем здесь в одной палате, - ответил Наташе Николай, - и мы его друзья. А друзья у нас знают друг о друге очень много. Так что ты, Наташа, тоже теперь наш друг, нас можно не  стесняться, мы о вас с Владимиром  давно всё знаем.  Очень хорошо, что ты приехала. 

 Хотел и я вступить в разговор, хотел сказать Наташе: раз ты здесь, значит приехала за  Володей, и мы тебя поддержим, если что. Но сказать это мне не позволила сама Наташа, она вдруг расплакалась, видно много пришлось ей пережить и поволноваться прежде, чем принять решение приехать. Конечно, сейчас больше всего её волновала предстоящая встреча со своим женихом, эта встреча решала всё.  Не успели мы ещё что сказать Наташе, как из палаты вышла мама Владимира, обняла Наташу и ласково с ней заговорила:
- Не плачь, дочка, всё будет хорошо, Володя ждёт тебя.
 
 Наташа быстро вытерла слёзы, поправила на голове пышные волосы, как–то сразу преобразилась.  Куда и девалась плачущая девушка, перед нами стояла весёлая красавица. Наша русская красавица, которая  так любила, что, не смотря  на такое страшное, по письмам её жениха, изменение в его состоянии, приехала за ним.
- Это друзья Володи, - сказала, как пропела, Наташа, обращаясь к своей будущей свекрови, - они живут с ним в одной палате. Поздоровавшись с нами, женщина попросила нас зайти в палату чуть позже, на что мы охотно согласились.  Когда обе женщины зашли в палату, мы услышали одновременно почти выкрикнутые два слова: «Володя», «Наташа».   Сами понимаете, кто какое слово выкрикнул.  Из соседней палаты вышли наши лекари, сказали, чтобы мы зашли на свои места, ежедневный обход врачей пропускать было нельзя.  Зайдя в палату, мы все, включая врачей, в первую очередь посмотрели в сторону кровати Владимира. Его мама сидела на стуле, а Наташа с Владимиром - рядышком на его кровати.  По их виду было видно, что самое главное, что каждый из них не один день готовился сказать, уже сказал.

 С того, как доктора отреагировали на присутствие в палате женщин, мы поняли, что они уже встречались с этими  женщинами и знали, зачем они здесь.
- Вы пока  выйдите  из палаты, - обратилась к женщинам наш доктор Валентина Михайловна, - в конце коридора есть стулья, посидите там. После ухода женщин врачи осмотрели каждого из нас, как это делали каждый день кроме воскресений, пожелали нам быстрейшего выздоровления, а Владимиру пожелали счастливого пути домой и благополучной семейной жизни.

 На второй день мы проводили Владимира с мамой и Наташей до поезда, прощались, как родные братья.  А до конца октября и мы освободили палату 38 для новых раненых.  Сначала Сергея перевели в другой госпиталь, а 28 октября и нас с Николаем выписали.  Николай уехал на фронт, а мне дали месячный отпуск домой, что–то было не благополучно с сердцем. Сказали, что мне просто надо отдохнуть в домашних условиях. Я думаю, что на такое решение врачей подействовало, наряду с необходимостью моего отдыха, и положение на фронтах войны. Успешное наступление наших войск не вызывало никаких сомнений в нашей скорой Победе.

    Ноябрь 2011