Без меня...

Да, по большому гамбургскому счёту,
мой статус в иерархии - НИКТО,
поэтому - извольте - строк чечётка,
и ритм стиха - от колик до икот.
Мне всё равно: какие сигнатуры
магически вмешаются в судьбу.
Но, если даже, приторочить сдуру
лавровый веник на печальном лбу,
внушив себе: извольте-ка, любезный,
остепениться сей же час и впредь! -
так перед зеркалом оглаживает бездарь
свою последнюю седую прядь:
«Да! Старый Конь, но борозды не порчу...
Стихи - они и в Африке стихи,
зато такой неповторимый почерк,
и душу колесом не гнул рахит!» -
Но утешать себя - играть без масти,
а Бог не дал тузов и козырей...
Седую память подтирает ластик
моей судьбы: забыть... - не озвереть...

В душе уютно... и какого хрена
на сцену мне с вещами выходить?
Весь вечер с вами клоун на арене?
Тверской дурак, доживший до седин?
А, может быть, договоримся сразу?
Готов признать немедля, без пари,
что нужен вам... как та ещё зараза...
что ум торчком не спрячешь за парик...
А в остальном, Прекрасная Маркиза,
в моей Стране, бесспорно, всё путём:
не получилось слегонца с марксизмом? -
не прокатило - выучат битьём.
Пожалуй, мне не хочется быть первым...
Позвольте, я здесь сбоку постою...
Зачем мне Слава? Эта баба - стерва:
чуть что, орёт: «Равнение в строю!»
И я кручу башкой - налево... вправо,
но вижу близоруко чью-то грудь
и пуговицу с символом двуглавым,
достаточным для веры в «как-нибудь».
Две головы - оно, конечно, лучше:
попробуй виноватого найди...
Нам души выхолащивают, лущат -
но, вот беда, не спится без идей.
И это всё во имя Тёти-Моти
и бронзовых насупленных фигур?

Во славу всех, сгоревших на работе, -
пусть лучше я в забвении помру.