Михаилу Романову. Ныробский узник

Тайны могут скрываться веками
и четыреста лет, и пятьсот.
Это - в землю зарытые камни
под пластами глубинных пород.

Что имели от Бога, теряем,
в суете позволяем забыть.
Точно тонкие свечи, сгораем.
Без России, без веры, как быть?

Ради власти, богатства, опасно
на дорогу презренья встаём.
Согрешая, грешим ежечасно
и долги не тому отдаём.

Гулким громом средь ясного неба
раскрывает себя тишина.
Прорастают колосьями хлеба
дорогие сердцам имена.

Перед Богом нельзя чью-то душу
вечной смерти обманом предать.
Правда жизни пробьётся наружу
и сумеет себя оправдать.
 
Век от века, следы, изучая,
мы находим Святые места.
Чудо это одно означает,
что Господь их скрывать перестал.               

Раскинет ветви белая берёзка.
Вновь тронет песней душу соловей.
И утро, в красоте своей неброской,
лазурью неба встретит голубей.

Россия – это то, что вечно с нами,
и без чего немыслимо прожить!
Любовь к земле не высказать словами,
и чем ещё так можно дорожить?!

Пусть время испытания жестоко,
нам со стихией трудно совладать,
Но смотрит на Россию Божье Око
и посылает с Неба благодать.
Душа у православных знает цену
любви христианской, мудрости святой
И не простит предателям измену,
на русский крест, взирая сиротой.

Святыни на Руси всегда в почёте,
молитва в подсознании звучит.
И вы кулич на Пасху испечёте,
ведь Божье Слово к каждому стучит.

Раскинет ветви белая берёзка.
Вновь тронет песней душу соловей.
И утро, в красоте своей не броской,
лазурью неба встретит голубей.

Борьба за власть безжалостной бывает,
и нет страшней в истории беды:
Царь без суда невинных убивает;
повсюду смута, - вот её плоды.

Встают над Русью мрачные рассветы
и заливают кровью царский трон.
Ссылают неугодных на край света.
Народу смерть грозит со всех сторон.

И даже те, кто не мечтал о власти,
в острогах царских заживо сгниёт.
Кого забьют, кого порвут на части, -
невыносим в России будет  гнёт!

Веками мы залечиваем раны,
но боль в душе лампадою горит.
На месте пыток строят люди Храмы,
и Бог о жизни вечной говорит.

И, кто же так ещё Россию любит,
как не её измученный народ?!
Никто! За это он прославлен будет
во все века, из рода в род!

Нательный крестик лучше оберега,
и наша вера крепче, чем гранит.
Скрипит История, как старая телега,               
но то, что надо, помнит и хранит.
         
Власть в России в шестнадцатом веке
утверждалась огнём и мечом.
Море слёз и кровавые реки…
Царь был главным в стране палачом.

Получить государство в наследство,
стать монархом, царём всей Руси!
Вход идут всевозможные средства.
Кризис власти расправой грозит.

Разговоры, преступные речи,
переписки, доносы, острог, -
Всё свалилось России на плечи.
Где же он, изобилия рог?

Русский люд голодает и стонет,
в чёрных избах живёт без свечей.
Царской милости он не достоин,
кроме Господа, "знамо, ничей".

Свою участь, как крест, принимает.
Жизнь за Веру, за Русь и Царя!
Он, как будто умом понимает -
эта жертвенность будет не зря.

Души трогают мысли о Боге
и о лучших в Раю временах.
Стать святыми удастся немногим.
Нелегко устоять на волнах.

А, тем временем, власть свирепеет,
не хватает оков и плетей;
Никого не щадит, не жалеет,
даже женщин и малых детей.
 
Умирает отец престарелый,
обнимая руками Псалтирь.
Те, кому заменили расстрелы,
отправляются в ссылку, в Сибирь.

Повезло ли? Ещё не известно.
Лучше тем, кто уже в небесах!
Пермский край (чем не гиблое место?)
затерялся в дремучих лесах…

«Каторжанин» – привычное слово.
Есть в Сибири о ком вспоминать!
Власть десятки и сотни готова
заключенных на каторгу гнать.

Я, как будто листаю страницы
тех далёких и смутных времён.
Вспоминаю забытые лица,
вижу много знакомых имён.

Точно чувствую, Бог мне поможет
это трудное время понять.
В наши годы и дни кто-то должен
камни древних святынь приподнять.

Играет солнце в куполах церковных,
ложится тень на землю от креста.
Душа, как храм нерукотворный,
 молитвенно смиренна и чиста.
               
Нежданно ветер задувает свечи,
и в темноте, как будто бы в гробу.
Последний уголёк потухнет в печи
и заморозит дряхлую избу...

В кибитке, заколоченной гвоздями,
увозят ссыльных с пыльной мостовой.
Коротким днём и длинными ночами
за узников в ответе головой.

Боярина, без титулов и званий,
«оболганного с ног до головы»,
Исполнить меру строгих наказаний
по всей России гонят из Москвы…

Путь пролегал к Чердынскому уезду,
так называли раньше Пермский край,
Чтоб силой духа освятить то место
и обрести душою вечный Рай.

И кто же этот узник обречённый,
наказанный жестокою судьбой?
В безлюдном месте в яму заточённый,
где и обрёл, как мученик, покой?

Москва! Соборы, царские палаты.
Какой она была? История гласит:
Красивой, независимой, богатой,
где на престоле царь Всея Руси!

Сюда вели дороги отовсюду.
Крестьяне шли и люд мастеровой.
Какая жизнь, какие годы будут?
Какие звёзды вспыхнут над Москвой?

В усадьбе на Варварке в Китай граде
семья бояр  Романовых жила.
И на рассвете здесь и на закате
звонил звонарь в свои колокола.

В округе нет семьи благочестивей,
родителей, имеющих детей,
Один другого лучше и красивей,
пять отроков, как пять богатырей!

Судьба вела Романовых к короне,
и Царь Борис за ними наблюдал.
Он восседал один на русском троне
и конкурентов видеть не желал.

На руку стал донос царю на братьев.
Ему мешала крепкая семья.
На головы посыпались проклятья.
Стонала в муках русская земля. 

Так в монастырь под пристальным надзором
отправлен старший Фёдор – Филарет.
Жена его пострижена с позором.
За колдовство помилований нет.
   
Другие братья отбыли в изгнанье:
На Белом море Александр умрёт;
Не вынесут мученья и страданья
Василий и Иван. Пелым их заберёт.

Брат Михаил служил при государе,
прилежнее в боярах не найти,
И при большом его природном даре
царю дорогу мог бы перейти.

Отправят узника в уезд Чердынский,
в местечко Ныроб, где течёт Айва.
Путь от Москвы лежит совсем не близкий.
И это будет новая глава.

Деревня Ныроб, что на Верхнем Стане -
последнее для русского жильё.
Зимой -  мороз за сорок с лишним станет,
коротким летом -  дождь безбожно льёт.

Народ живёт на Айве очень бедно.
Болезни косят, холод и хандра,
Но страннику помогут непременно
и не прогонят нищих со двора.

Шестнадцатый век удалился в изгнанье.
Семнадцатый только родиться успел 
И, предвещая народу страданья,
в самом начале уже преуспел.

Кибитка несётся с холмов, как шальная.
По бездорожью, ухабам - ползёт.
На север далёкого пермского края
на каторгу узника пристав везёт.

Шестеро стражников, цепи, оковы,
«плечные железа», («романовский стул»).
Лес, от природы особо суровый,
над местом погибели кроны сомкнул.

В Ныробе узника даже не ждали,
и велено было яму изрыть.
Несколько брёвен над нею связали,
чтоб не могли её люди открыть.

И больше нигде никакого окошка,
лишь щель между брёвен вместо трубы,
Размером с ладонь или даже с ладошку,
что узнику стало  подарком судьбы.

«Крышу» над ямой столбы подпирали.
По центру, который, надёжней зарыт.
К нему-то боярина и приковали.
Выход на волю был глухо закрыт. 

В вере христианской, себя укрепляя,
Романов молился и ночью, и днём.
Он «пел под землёю», крестьян удивляя,
и скоро узнали в округе о нём. 
       
Видел народ, на какие страданья
царская власть обрекает людей,
И часто делился из состраданья,
со скудной едой посылая детей.

Только они, где-то рядом играя,
прямо пред стражей, на самом виду,
На строгий приказ от царя, не взирая,
могли незаметно подбросить еду.

Родители ж, в трубки налить умудрялись
для узника даже стакан молока.
Мякишем хлеба концы затыкали,
 И падала в яму еда с «потолка».
Ныробский узник был, как икона.
В каторжном крае все знали о нём.
Смиренно и кротко, без плача и стона,
он ожидал своей встречи с Христом.

И только Господь мог давать ему силу
на царскую власть и судьбу не роптать,
Чтобы паломники шли на могилу
перед мощами святыми предстать.

Всё это будет потом, через годы,
столетия минут до наших времён;
Другие придут на Россию невзгоды,
и сменится герб и расцветка знамён.

Ну, а пока здесь дождливое лето,
такое, как осень. И близок конец.
В яме, где не было солнца и света,
 над узником вспыхнул терновый венец.

Последнего вздоха охранники ждали,
уже перестали кормить и поить.
«Когда же преставится?», - долго гадали
и зорче за узником стали следить.

Житель из Ныроба, видно, не бедный,
ведь пристав в дому у него прибывал,
Раскрыл за награду способ секретный,
который голодному силу  давал.

Начальник охраны, как будто гуляя,
стал за игрою детей наблюдать.
Они, по обычаю, к яме сбегая,
трубки - пеканы  хотели кидать.

Детей допросили. Узнали, что нужно,
и шестеро взрослых, дававших еду,
В пример для других, чтобы жили послушно,
в Казань на расправу властей поведут. 

Вернутся лишь двое из царской неволи,
молитвы, которых почувствовал Бог.
Им вынести тяготы каторжной доли,
видимо, мученик ссыльный помог.

Почил Михаил, как изгнанник, в Ныробе.
Имя святое для русских людей.
Цепи, оковы, вериги на гробе, –
свидетельство тех, мной описанных дней.

К ним прикасаясь, почувствуешь сердцем
радость и боль, и душе благодать.
Как светлую память святым страстотерпцам
потомкам и правнукам их не воздать?!

Не каждая область имеет святого,
но Ныробу пермскому выпала честь
Иметь при себе страстотерпца такого,
в ком русской земле заступление есть!

Там, где по смерти останки зарыли,
в таёжном краю возвышается Храм.
В честь мук Михаила его сотворили,
чтобы оставить в наследие нам.

Жители Ныроба очень гордятся
и знают Историю не на показ.
Русский характер не будет сдаваться.
Кровь православная в каждом из нас! 

Паломники тропкой стекаются к Храму,
где ссыльный Романов оделся венцом,
И, чувствуя сердцем тяжёлую драму,
смотрят событиям прямо в лицо.
 
Не ради наград, почитанья и славы,
трудились они во спасенье души,
Вписав для истории новые главы,
даже такой, как на Айве, глуши!

Речку теперь называют иначе –
фамилией  узника, «мучима здесь».
Берег «Романов» по осени плачет,
листвой золотою усыпанный весь.

Пройдёт десять лет, и потом лишь объявят
святыми для русских эти места.
Царским указом Ныроб прославят
и примут для жителей новый устав.

С Чердынского края, с Югры «отпущались»
все каторжане из ссылки домой.
Званья, поместья, чины возвращались
тем, кто ещё оставался живой.

Если в изгнанье отдал свою душу
за веру, свободу и русский народ,
Пусть близкий не плачет и в горе не тужит,
а будет за ссыльного истинно горд.
 
В России настала пора возрожденья.
Притихли интриги при царском дворе.
У рода Романовых есть продолженье.
Народы ликуют при новом царе!
   
Опальных бояр, осуждённых Борисом,
остриженных жён, заточённых детей
Судьба наградит багряницей и висом,
и скроет все шрамы оков и плетей.

На Ныробе вырастут новые Храмы.
Царь Михаил, обретая свой род,
Отыщет останки участников драмы
и соберёт их под каменный свод.

Вернутся в столицу мощи святые.
Братья найдут в Новоспасском приют.
Вспыхнув, как свечи, кресты золотые,
что свет невечерний к надгробьям прольют…

Четыре века минуло с тех пор.
О том шумят леса в таёжной дали.
Не смыть царю Борису свой позор
и славу страстотерпцев, что страдали.

Один снискал в презрении конец,
другой – в любви  достиг святого лика!
Приняв мученья, как Христос венец,
сумел стать в нашей памяти великим!

Он будет за Россией наблюдать
и помогать в минуты непростые.
Чтоб Бог послал на землю благодать,
в страданиях рождаются святые!   

Истории, похожие на чудо,
здесь старожилы в памяти хранят,
Поэтому и внуки не забудут,
по душам чьим колокола звонят.

Давным-давно сюда голубкой белой,
в надежде обрести себе приют,
Любовь на Айву с юга прилетела,
нашла людей и поселилась тут.

Задолго до известных нам событий,
путь через Ныроб странника лежал.
Он сутки шёл в соседнюю обитель
и на ночлег остаться пожелал.

Лучина тихим светом догорала,
и гость ребёнку в доме предсказал,
Чтобы Мария мужа ожидала,
на род его богатый указал.

Красив и статен, добр, благовоспитан.
О чём ещё красавице мечтать?!
Но в предсказанье много было скрыто,
чтобы судьбу счастливою считать.

И через время вспомнили про это.
В Чердынь тогда оказия пришла.
Боярина сослали на край света,
и встреча с женихом произошла.

Мария взглядом выхватила сразу
среди других людей богатыря.
Он приглянулся девичьему глазу.
Ему – она. Судьба свела не зря.

Романов был невинно заключённый,
в земле к столбу прикован навсегда.
На смерть и муки в ссылке обречённый,
исчезнуть в яме должен без следа.

Когда копали яму близ острога,
на лай собак собрался весь народ.
Мария, как невеста недотрога,
решит продолжить Михаила род.

Но это было смертным не под силу.
Любимому на волю путь закрыт.
Одна дорога узнику – в могилу,
на половину он уже зарыт.

«Невеста» в тайне проливала слёзы.
Во снах с любимым счастлива была.
И, не смотря на страшные угрозы,
мгновенья встречи девушка ждала.

То место строго стража охраняла,
и близко к ней никто не подходил.
Лишь детвора по близости играла,
а человек в острог бы угодил. 

Природа тайну здесь зашифровала
и в книгах каменных историю хранит.
Мария сына Мишенькой назвала,
что нам теперь о многом говорит.
 
Но как?! Она сама того не знает.
Лишь быстрым взглядом встретились они.
Их в чувствах только небо обнимает,
как одиноких звёздочек огни.

Жила Мария девой непорочной,
любовь сводила бедную с ума.
В молитвах к Богу, убиваясь ночью,
как каторжанин, мучилась сама.

Так день за днём тянулись, убывая.
Дожди, снега, колючие ветра.
Охранники, от скуки унывая,
попеременно грелись у костра.

Урядник был охраной недоволен,
ведь ссыльный узник получал паёк.
А срок держать боярина в неволе,
по всем подсчётам, задолго истёк.

Царь Годунов Борис в Москве лютует.
Вся Русь живёт под тяжестью оков.
Допросы, пытки Ныроб не минует.
Лишатся бабы лучших мужиков.

Мария тоже наполняла трубки,
в пеканы наливая молоко.
И с нежностью заботливой голубки
по милому вздыхала глубоко.

Любовь свою от посторонних взглядов
она хранила строго, как печать.
Хотела видеть Михаила рядом
и сына в браке от него зачать.

Марию мать любила всей душою.
И предсказанья странника сбылись!
Но назови любовь сто раз большою,
наследники б у них не родились.

Томила душу горькая потеря,
предчувствие несчастья и беды.
И мать, в свои старания не веря,
предприняла запретные ходы…

Возможно, ей во сне явился странник,
а может, образ Девы Пресвятой?
 Дочурка с детства, с молодости ранней
взрослела, подражая Той.
Не раз бедняжка с грустью вспоминала
видения, явившиеся ей.
Она от безысходности страдала,
судьба - злодейка становилась злей.

И мать Марию  очень осторожно
на мысль одну старалась навести:
Что ей самой зачать без «мужа» можно
и в мир младенца сына принести.

Дочь ей поверила, ведь так любила,
что чувствовала ссуженного плоть,
И, что в любви Божественная сила,
которую нельзя перебороть.

Боярин ссыльный был благочестивым,
молился много за своих врагов;
Марию вспомнив, был уже счастливым
и посвящал ей множество стихов.

Они могли душой друг друга слышать.
Из мрачной ямы доносилась песнь.
Ей говорила, что любимый дышит
и приносила радостную весть.

Когда боярину пекану передали,
теплом по телу побежала кровь.
Он понял сразу, что на воле ждали,
и сделал всё, чтоб расцвела любовь!

…Пекану Анне он вернул обратно.
И в ночь уже Мария зачала,
(По тем понятьям, так невероятно!)
потом по срокам сына родила.

Но как сумела мать договориться?
Как предсказанье выполнить смогла?
Пришлось немало грешной помолиться,
чтобы Святая Дева помогла… 

Еще был друг семьи мужик Никитин,
во всех делах надёжный человек,
Хранитель тайн далёких тех событий,
которыми заполнился тот век.

Его в Казани мучили, пытали
за то, что Михаилу помогал,
Но даже перед смертью не узнали
про «чудо дивие», что странник излагал.
В пещере трудно роды проходили.
Малыш был в папу, прямо богатырь!
Узнав об этом, женщину б убили,
но Сам Господь стал сыну Поводырь.

От страшной боли мать изнемогает,
теряя кровь, сгорает, как свеча.
Тут Белый Волк на стоны прибегает
и тычет мордой у её плеча.

Ещё волчонком, маленьким изгоем,
он был в тайге Мариею спасён.
И даже зверь в легенде стал героем,
судьбой с хозяйкой в жертву принесён.

Тогда он когтем, будто в эйфории,
освободил из «плена» крупный плод.
Так каторжанин с девою Марией
сумел продолжить в Ныробе свой род.

Настал конец печально этой драмы.
В пещере тёмной среди мрачных скал,
Родившись, Миша не узнает мамы,
как и отца, в последствии не знал.

Ему сменили отчество, чтоб люди
о тайне не узнали никогда.
Теперь для всех он Молокотин будет,
как дивный плод любви и молока.

Никто не сможет знать про это чудо.
Господь Марии душу заберёт.
И очень скоро все о ней забудут,
а сын её как будто бы умрёт.

И, чтобы тайна не имела продолженья,
не просочилась капелькой воды,
Не вызывала странные сужденья,
природа в камне скрыла все следы.

Гудит ли ветер, в трубах завывая,
метёт ли за окошками метель,
В душе, на милость Божью уповая,
ложимся мы в холодную постель.

Но всходит солнце, как на Пасху, в соснах,
и ловит взгляды неба глубина.
Колдунья ночь, сияя в ярких звёздах,
как в телескопе, рядышком видна.
Дыханьем тёплым, нежным поцелуем
наступит утро, заглянув в глаза.
И мы от счастья, радости ликуем,
хотя вчера была ещё гроза.

В какую б глушь не загоняли душу,
она надеждой в лучшее живёт.
И все преграды на пути разрушит,
и, точно птица, гнёздышко совьёт.

Как много в жизни есть для нас святого,
что помогает людям в трудный час!
Молитвы слово стоит дорогого,
оно сильнее в может сделать нас.

Россия – это то, что вечно с нами,
 и без чего немыслимо прожить!
Любовь к земле не высказать словами.
И чем ещё так можно дорожить?!

В шестнадцатом, семнадцатом  веках,
в безграмотной и нищенской России
Людей болезни разные косили,
и предрассудки порождали страх.

Всходила ль где-то красная луна,
чернела ли вода, размыв породу, -
На колдунах за всё была вина.
Народ лесов обожествлял природу.

Боялись люди ветра и огня,
разлива местных  рек, землетрясений.
И, веру в милость Божию храня,
молился каждый во своё спасенье.

Пугало всё: родимое пятно,
зрачки в глазах, различные по цвету.
И пёрышко, влетевшее в окно,
указывало людям на примету.
 
Злой силой наделяли красоту,
знаменье Божье видели в уродах.
И, духами заполнив пустоту,
в неведенье держала их природа.

Так, в стае волчьей может Белый  Волк
стать братьям серым ненавистным зверем.
И, если даже он силён, как вол,
ему никто «секретов» не доверит.
Его стыдятся, сторонятся, бьют,
делиться общей пищей не желают.
И, если на охоте не убьют,
то кости на хребте переломают.

Лишь человек с похожею судьбой,
такому зверю будет, как товарищ.
Им легче жизнь пройти одной тропой,
чтоб выжить средь урочищ и пожарищ.

Мы думаем, что тёмной Русь была;
читать, писать крестьяне не умели?
Что их нужда в неволю завела,
и голоса подать они не смели?..

Тогда бы мир был пуст и сиротлив,
как без любви, надежды и страданий,
И, слёзы безысходности пролив,
 не вынес больше б новых испытаний.

А в Ныробе любовь была всегда,
как солнце, редкое в таёжном крае.
Беда, казалось, вовсе  не беда,
душа в пещере думала о Рае!

В такой любви жила Мария тут,
невестою распятого Иисуса,
И, ради счастья нескольких минут,
своей судьбы взвалила тяжесть груза.

Лесной массив напоминает Храм,
где для молитвы столько всюду места!
Влюблённая Мария только там
могла себя почувствовать невестой.

Красивые открытые черты,
походка, стройный стан, как у царицы.
Не видел люд подобной красоты,
которую послал Господь девице.

И та хранила верность для того,
кого ей небо выберет однажды.
Единственного, значит, одного.
и в Ныробе узнал об этом каждый.

Она боялась заводить друзей,
как тень, от всякой встречи уклонялась.
Ей проще было жить среди зверей.
Их хищных взглядов дева не боялась.
Однажды, кровь увидев на тропе,
нашла Мария Белого Волчонка.
Спасенье зверя – знак в её судьбе,
он станет преданней любого собачонка.

Два сердца бьются вместе, как одно,
и чувствуют малейшие угрозы.
То,  что им вместе умереть дано,
подскажут нам нахлынувшие слёзы.

Погибнет Волк, хотя бы мог спастись,
но без Марии жить ему не стоит.
Когда собаки стаей понеслись,
он на могиле девы был спокоен.

Волк не рычал, не убегал от них,
сам подставлял  плешивым свою шею.
И, кровь пролив, на веки здесь затих,
как верный друг и стражник перед нею.

Живя с Марией, он забыл свой род.
Был для хозяйки преданней собаки.
И белый цвет в нём это выдаёт.
Зверь  сам хотел погибнуть в грубой драке. 
 
Когда к могилке люди подойдут,
увидев эту грустную картину,
Седого Волка закопают тут
за то, что он хозяйку не покинул.

Он благодарен деве был не зря.
Когда родить её настали сроки,
Была особенно кровавая заря,
и на утёсе хищник одинокий.

Ему мешало множество преград.
Здесь ангелы и демоны кружились.
И находился вместе рай и ад,
Чтоб все моменты в истину сложились.

Мариин плод не мог уже томиться
и упирался больно головой.
Он требовал на свет скорей родиться
И родился в пещере роковой.

А, перед этим мать изнемогая,
на помощь Бога, Ангелов звала.
Совсем беды в тот миг не полагая,
к пещере волчью стаю привела.
Тут Белый Волк, возникнув  неоткуда,
что лев стоит на выступе скалы,
Как будто говоря: «Пошли отсюда!»,
огонь в глазах его пылает злых… 
 
Вожак увёл разгневанную стаю,
она за новой жертвой понеслась.
При родах у Марии силы тают,
лежит она, уже не шевелясь.

Случайно ли столкнулся Волк с волками,
и приглушила женский крик гроза?
Об этом знает только Дивий Камень 
и в сталактите вечная слеза.

За жизнь младенец борется отчаянно.
Живот вот-вот порвётся  пополам.
Тут когтем режет Волк его случайно,
как будто сделал это он не сам. 

Событие покажется нам странным,
но Белый Волк в обиду их не дал.
Зализывая сделанные раны,
за малышом с любовью наблюдал.

Придя в себя, Мария вместе с сыном,
решит уплыть в Чердынь из этих мест.
В полёте птиц, летящих в небе клином,
увидит знак - могилку и свой крест.

На третий день она откроет рану,
кровоточащую под  девичьей рукой.
Испытывая голод, боль, как манну,
уйдёт душа Марии на покой.

Её найдут… В пещере похоронят
и место это «девьем» назовут.
А те, кто здесь свою слезу уронят,
в любви, согласье, долго проживут.

И Белый Волк в наскальном начертанье,
как страж событий, высечен судьбой.
Не рук людских подобное деянье,
об этом скажет в Ныробе любой.

июль 2019