Слепой музыкант. Поэма

Жил один музыкант на свете
слепорожденный, но счастливый:
у него была вера в сердце,
как большие святые крылья.
А ещё на дорогах дальних 
он носил на плечах усталых
не одежду, не хлеб, не злато,
а гитару, чем был богат он.

Был он молод и духом весел;
он, не видя земной дороги,
вёл людей по тропе небесной,
воспевая псалмы о Боге.
И когда его пальцы только
струн касались - вонзалась звонко
песня в сердце стрелой горячей,
и душа надрывалась плачем!...

Так, войдя в неизвестный город,
он на площади пел о небе;
и людьми наполнялась площадь,
словно житница в жатву хлебом!
В этот день во дворце вельможи
знатный пир состояться должен,
одного не хватало только:
музыканта к речам застольным.

Есть оркестр при дворце вельможи
для весёлых и шумных танцев,
только сердце задеть не может
ни один из его музыкантов.
Вот сидит он в раздумьях горьких;
вдруг один из его придворных
разрешенья о слове просит
и о бедном слепце доносит.

«Приведите!» - вскричал вельможа
и отправил солдат с придворным.
Вот выходят они на площадь
и идут сквозь толпу проворно.
Подойдя, музыканта легонько
по плечу постучали ладонью;
песня дивная прекратилась,
и спросил музыкант: «Что случилось?»

Но ответ прозвучал так резко,
как нежданного грома звуки:
«Собирайся! Да побыстрее!»,
и схватили его под руки...
Между тем уже гости чинно
занимали места в гостинной;
и на сердце хозяин знатный
ждал развязки весьма приятной.

Объявили начало пира.
Взор вельможа с дверей не сводит...
Вдруг солдаты его торопливо
с музыкантом слепым заходят.
Тишина воцарилась внезапно.
«Господин, мы нашли музыканта!
Kак он пел - горожане дивились!»,
и, оставив его, удалились.
 
«Слушай, друг! - обратился вельможа,-
ты на пир мой попал не случайно: 
знаю, сердце заставить может
прослизиться твоя гитара.
Но я знаю и то, что всюду
лишь о Боге поёшь ты людям...» -
и звучал его голос строго:
«О любви нам играй! Не о Боге!»

«Гнев к душе твоей да не пристанет,
господин, - музыкант ответил, -
я могу ли того не славить,
кто псалмы вложил в руки эти?!»
Опоясан улыбкой нежной,
его голос струился песней.
«Бог - любовь! Я о том играю,
и другой я любви не знаю!»...

Пред гостями таким ответом
был постыжен вельможа гордый.
Он воскликнул: «Ты руки эти
потеряешь, наглец, сегодня!
Стража! - крикнул,- его возьмите
и сегодня же рук лишите!
Пусть никто не посмеет боле
так противиться моей воле!»

«Значит, это угодно Богу, -
отвечал музыкант спокойно, -
я воспел Ему очень много
и, наверно, уже довольно...
Только прежде, чем казнь свершится,
пока жизнь в руках теплится,
господин, я прошу позволить
песнь последнюю мне исполнить!»
 
«Уведите! - вскричал он снова, -
и продолжим теперь веселье!»
Но в гостинной поднялся гомон:
гости слушать певца хотели!
И умерил свой гнев вельможа,
и сказал музыканту: «Можно...»
Смолкли гости в огромном зале,
будто, слушая, не дышали...

А слепой пoднял веки к небу
и сказал: «Боже мой! Прославься!
Мне дороже насущного хлеба
струн для славы Твоей касаться!»
Зазвенела в руках гитара
и запела, и зарыдала;
его голос полился песней
o чудесной стране небесной.

Когда пальцы остановились
на последнем аккорде песни,
эта музыка эхом вилась,
наполняя каждое сердце.
И никто не посмел движеньем
оборвать тишины круженье...
Музыкант же, псалом исполня,
пред собой протянул ладони...

Но вельможа, скрывая слёзы,
вопросил: «Кто учил тебя песням?»
И сказал музыкант: «Жив Бог мой!
Мой учитель - Отец небесный!»
И поднялся хозяин пира:
«Жив твой Бог, музыкант! ...Иди с миром!»
«Вновь мне послана милость свыше!» -
произнёс музыкант и вышел.

1994 г.