10. Ни чары, ни авансы не пленят. Изабелл в РФ

    Повесть «Чистильщики 21-го века»
 (предыдущий фрагмент «9. Проигрывать не значит проиграться.Однажды в России»
       http://www.stihi.ru/2019/08/03/4789)

– ...Мне хочется поднять тебя со дна.
    Не зря в твои мозги я зачастила…
    И в этом тут сильна лишь я одна, –
дразнила Изабелл на пике стиля. –
    Не ценишь ты ни сил моих, ни трат.
    Бальзамом я прольюсь не только льстиво…
     Из рук моих принять нектар не рад?
– С тобой я не приму, как парни, ад.
    Нисколько ты меня не улестила.
    Нужна мне лесть, как чукче Палестина,
    как тигру вместо мяса мармелад.
    Тебе должны молиться стар и млад,
    не зная, какова твоя личина?!
    Не жди, что, как податливый примат,
    кормиться стану у твоей    печи    я.
– Поскольку горделивый ты бычина.
– Ни чары, ни авансы не пленят, –
я хмыкнул. – Не сули своих пенат.
    Отказ тебе – не признак дурачины.
    В глазах твоих ищу не сатанят,
    а дьявола –   предвестника    трясины…
– Как только ощутишь в себе ты СИЛЫ –

    поймёшь, что вправе    выше    стать!  А я
    способствую подняться над толпою,
    твою монашку совесть стопоря.
    Не будем суп варить из топора,
    как принято у вас, а сразу – к бою!
    Тебя   инициировать   пора, –

насмешки яркой скво лупили градом. –
    За мастера интриг я    кустаря    дам
    и дьявола в придачу! Ты – талант!
     Вы, собровцы, шустрей, чем корволант2...
«Пусть нет тут сатаны-прохвоста рядом,
опасней Изабелл, чем пара банд.
Сейчас для Изабелл я – гвоздь парада.
Всучит мне чёрт за храбрость барабан.
Она неволить нас на выбор рада,
но мною ей не выдаст Бог раба.
Послужит мне ещё моя бравада.
В мозги мои как будто бьёт торнадо!
И всё-таки душа моя храбра.
До ада посетить не худо б рай», –
пред ведьмой встал навытяжку, раз надо,
по принципу «нет худа без добра».
Во мне она слюнтяя и трепла
не сыщет без душевного распада.
Из глаз без громогласного раската –
две молнии: скво Душу мне скребла
и грызла мне мозги быстрей бобра.

Праматерь у неё (скажу без мата)
едва ли из адамова ребра.
Мне очень не хватало автомата,
где пули у меня из серебра!

Пусть ищет ей приятный образ в дурнях,
а мне не избежать потерь тепла.
Коллеги – полумёртвые тела.
«Поплыл» я в лихорадочных раздумьях,
не чуя задом под собой седла.
Из мифов о ведьмачках и колдуньях
что мог себе извлечь я пользы для?!

Мне в пику пораженью, опасеньям,
ох, как позлить хотелось Изабелл!
К каким-то компромиссам, сопряженьям
я не был расположен. Не робел.

– И что о нас я должен думать – лапоть?!
  Пастушкой или ягодкой мне    на   год
  взамен, как соблазнительную мякоть,
  себя ты предлагаешь?                – Моветон!
  Тебя не призываю к мысли: трахать,
  а также предлагать мне свой весь дом.

  Тебе по крови стану, как     сестра  –   горд
  своим ты будешь новым естеством…
  …Вернёшься – в Центре   так  составишь рапорт,
  чтоб в сумме благодарностей и грамот
  ты превзошёл коллег былых числом.

  Пусть знают о тебе, как о герое,
  бойце, что выжил в бойне двух миров
  и не отдал врагу ни грамма крови.
  Скажи им там, мол, выжили бы трое,
  как     минимум,    не наломай мы дров.

  На шее не найдут твоей к тому же,
  верь, ни единой точки красноты…
– Реваз уйдёт со мной?                – Реваз не ты!
  И мне не стороне он там не нужен.
  Во мраке склепа нету тесноты –

  Реваз был обречён стать вурдалаком.
  Считай, что он им сделался, забудь!
  Ты, честно говоря, для многих лаком,
  но к их клыкам – лишь у Реваза путь.
  Списали враз, хотя и не    мозгляк    он.

  Суровые тут, в общем, севера, –
с досадой лёгкой в голосе ввела
в курс дела Изабелл меня правдиво.
Глядела мне в глаза не без тепла
едва ли человеческая дива.

В таких глазах читать бы «I love you»…
А я всё представлял хозяйку стаи
в несвойственном для женщины оскале
с очами злобной нечисти в бою.
При всём желанье я не стебану –

да просто не успею – по    мозгам    ей.
«Быть иль не быть»? – вопрос бы задал Гамлет.
А я – Роман, зажатый в тупике
дилеммы, чем Земля назавтра станет,
коль крест на мне поставит, на… враге!..

С надеждой уцелеть ужасно скудной
попал я в когти самой острозубой
из всех бескомпромиссных вампирелл.
На месте бы моём от мысли: «Худо»! –
какой-нибудь боец-профан хирел,

кисть ощущая в пасти барракуды,
а я пытался действовать хитрей.
Переиграть тварь было б очень круто.
Душой я ненавидел ведьму люто,
глазами сделав вид, что подобрел.

В попытке воспротивиться союзу
для жёсткой леди я бы стал  никто.
Союзника увидит иль обузу
во мне сейчас воительница? Труса
или дельца, ответившего в тон?

Сказать ей неуместно слово «сжалься».
Подавит волю? Вставит мне имплант?
Мне, на последний свой решаясь старт,
использовать не грех хоть долю шанса,
пока я человек, а не мутант…

Стал голос твёрже. Мне ль дышать на ладан!
– При выборе любой плох из ходов.
  Однако жизнь я выбрал как награду
  за трудное решенье и готов
  искать союза. Я не бестолков.
 
  Для дум мне трёх минут хватило кряду.
– Согласен? Браво! Выбор мой оправдан.
  Ты наперёд разумен и не слеп…
  …Достаточно того, что будем рядом.
  Тебя не поведу я в душный склеп…

Какой отказ тут при таком напоре?!
Остатки жизни я не в унитаз
иду сливать в огне моральной боли.
Превыше любопытства в мутный час –
притворство с концентрацией всей воли.

– Не думай, даль меж нами или близь.
   Подай мне руки и не шевелись.
   Ко мне придвинься в мысленных восторгах,
   уверься и настолько же внедрись.
   Забудь же о сомненьях и тревогах!

    Смотри в глаза! – последовал приказ,
и тело ещё больше стало ватным.
Без преувеличенья и прикрас
могу сказать, что слился в первый раз
сознаньем я, наверно, с Богом, внятно

его поддержку чувствуя и глас.
А скво взяла мои ладони цепко
и столь же хватко взором умных глаз
мой взор поймала, как воронка щепку.
Я в их «водовороте» не угас

лишь силой преумножившейся воли.
Внедрению же леди, словно хвори,
я мог сопротивляться: омут влёк,
но «щепка» всё кружилась на просторе
не дав ещё тонуть себе зарок.
Не праве я зевать при всяком вздоре:
дразнило стрекотание сорок.

Не знаю, сколько это продолжалось,
но чувствовал, что я уже не я,
всем телом: из меня отторглась вялость.
Как будто от миазмов и гнилья
оно освободилось, а осталась

неведомая прежде сила там,
где о резервах я не мог знать сам.
Они ведь были –    скрытые     лишь строго!
Резервы открывались по частям.
Меня бы распирало от восторга,

когда б не ощущение, что стал
я частью силы, тем незримым полем,
что тварь держала под своим контролем.
Но двойственность во мне, ой, не проста!
Есть совесть. И она пока чиста!

– Теперь ты наш. Теперь и мой    навек    ты.
    Тебе даю другое имя. Стив, –
сказала леди, руки отпустив.
Я лишь кивнул, но мой душевный вектор,
повёрнут был не к дьяволу. Я – некто,

меж дьяволом и Богом. Не мутант,
но… и не человек, сбить     гонор     если.
Для Бога я ещё не фигурант,
для дьявола – ас, вызванный на реслинг1.
Я  –   сам    же чистой совести гарант.

Себе внушаю так: ты нетипичен
в притворстве, но врага по шерсти гладь!
Не птеродактиль ты с размахом птичьим,
но нужно птеродактиля сыграть
и ты вдвойне отныне артистичен…

Примечание:
1 Реслинг – средневековый поединок в вольной борьбе.
2 Корволант – пехота, посаженная на лошадей

              (продолжение следует)