Луны анус

Этот стих для того, кто меня пил и выпил,
в дупель пьяный желая ласк,
делаю большой лайк пальцем, которым делают fuck.

Мороз, холод, лежит свежевыпавший снег,
я одеваю шапку, иду на велотрек,
рек берега в корке, и им выписываю чек,
скупаю оптом, как искреннее огорчение природы поэт.
Минимум лечь, максимум весь
вечер ворочаться, пытаясь уснуть.
Сон, опирайся на предплечье
как счастье на благоразумие,
ты меня тоже ждал, признайся.
Я немного сумасшедшая, не удивляйтесь,
но ты, вы, не останавливайте, продолжайтесь.
Здесь нет никакого таинственного инсайта,
солнце встает, падает на запад,
но ночью я слышу кваканье
гигантских зеленых жаб.
Поднимаю голову, смотрю вверх, вижу – луны анус
срет звездной пылью,
простите, не удержалась,
но так представлялось. 
Я любовалась.

Вид зада.  Вязкое, бездонное болото затопил.
Я смята.  Мираж извращений в права вступил.
Ум – вата.  Порожденный реальностью выверт на языке.
Хер макал в, а потом еще хотел.

Мы скрипим перьями ради необъяснимых гостеприимств,
як наг, яко благ, его хамств и форменных свинств,
пытаясь меня унять, ты вздоришь,
влюбленные ссорятся, ты меня с собой ссоришь.
Но с каждым новым стихом умоляешь: «лей»,
я мило улыбаюсь, как Дорис Дэй,
ибо знаю без меня ты одиноко ничей.
Один небоскреб, а ты зовешь его метрополитен.
Архитектурой отменн, Лондон, Париж, Милан,
к тому же луна висит, 
заберетесь вверх и вниз плюнете?
Ты не многолик, я давно твоя идея фикс.
И других у тебя нет идей.
Придумай что-нибудь поновей.
А пока, плейбой –
моя фантазия, включаю и нажимаю play.

Благим матом.  Слова твои легки.
Судьбой кляты.  Мы наперегонки.
Я всегда рядом.  Тихо, прижали хвосты ягнята,
ты меня раздел, а потом еще смотрел.

Весеннее полнолуние плохая примета,
когда приходится ждать целый день ответа
в транс-океанном сюжете.
Пани озима и сторонится людей,
но льет, наливает тебе еще: «пей».
Отливает новых серебристых гвоздей
для заклинаний, молитв, клятв и прочих речей.
Ты ко мне то передом, то задом,
я к тебе то вдоль, то шпагатом,
открытый вопрос в кулаке твоем сжатом,
грубоватом, волосатом.
Приходит полицейский, звезды, погоны.
Говорит: «Бог есть, буду гадом».
Везде, даже в звездной вони.
Не плачь,
священный сан, священный song.
И над всем этим,
как металлический паук
летает сновидений дрон.

Что взято в долг депрессии, тоски,
то свято, отпущения и броски.
Мерка снята.  Ты над ней потел,
с другими ты спал, а со мной взлетел.

Потом бил меня, не как польский фарфор,
а как хрусталь, старый чех.  – Помехи еще есть?

– Помех больше нет.