Китайская поэзия эпохи Тан

   ВОЛЬНЫЙ ПЕРЕВОД

     ЛИ БО

ДУМЫ В ТИХУЮ НОЧЬ

     1 вариант
Огромная и яркая луна,
Над лестницей шаги свои итожа,
Проникла в дом мой, освещая ложе, -
И в спальне пол покрылся и стена
Хрустальной мглой, летящей из окна.

В глухую высь бездонную смотрю -
На серебро небесного светила,
На пики гор - и то, что сердцу мило
Всплывает вдруг - печальный взгляд клоню
И о земле родной своей скорблю.

      2 вариант
Перед постелью - лунное сиянье
И, кажется, на инее стою.
Вверх поднял голову -
Луны зрю изваянье,
Вниз опустил -
И мысль в родном краю.

      ***
Седых волос -
три тысячи саже́ней.
Ведь так долга́,      
так бесконечна жизнь моя!
Дивлюсь: где в зеркале
без мутных искажений
добыл вискам своим
осенний иней я?!

      ***

Над северной частью
зелёные горы во мгле.
У стен же восточных
извивами белые воды.
Как только простимся с тобой
мы на этой земле
пыреем ты станешь
за тысячи вёрст и на годы.
Плывущие тучи -
вот дум твоих тягостных строй.
Закатное солнце -
моё мне сулит обнищанье.
Сейчас, уходя навсегда,
ты махнёшь мне рукой
и конь мой протяжно и грустно
заржёт на прощанье.


      ***

Морской здесь бог прошёл,
колючий ветер кружит,
бушуют волны, скалы раздвигая,
гора воды плюётся снегом и утюжит...
Река - ты в месяце восьмом зачем такая?

Мне говорит перед паромной будкой пристав,
на тучи указав вдали: "Не худо ль,
коль волны вздыблены и ветер так неистов,
хоть и была б нужда, вам плыть сегодня сударь?"

   ДАЙ ШУЛУНЬ

       ***

В пределы Чуской въехал я земли,
челнок свой в полночь повернув туда.

Сине-зелёный цвет приобрели
под лунным светом горы и вода.

Вдали вдруг обезьяна закричит
под стоны ветра, где-то далеко
и даже в том, в ком грусть сейчас молчит
она сожмёт и оборвёт нутро.

    ЛЮ-ЧАНЦИН

             ***

Закатного солнца дорожка одна
по водам, играющим, стелется чудно.
Реки половина - лазурна-лазурна,
реки половина вторая - красна.

О, кто не полюбит девятой луны
ночь третью - начальную осени ранней?
Роса, словно истинный жемчуг овальный,
и месяц, как лук изогнулся средь тьмы.


    ГУ КУАН

      ***

В сизых травах, в осеннем саду
листья жёлтой лежат пеленою.
Сон стряхнув, услыхал на беду
плач горючий рожка за стеною.

Этой ночью седой, рвущей душу,
не увидеть лица человека.
При луне встану, выйду наружу -
тень шагает, качаясь, калека.

    ДЗЯ ДАО

      ***

У сосен, вдали от селенья,
спрошу: "Где его мне искать?!"
Ответят: "От хвори коренья
учитель ушёл собирать."

Он здесь - в этом горном истоке,
на этой вот самой горе,
но тучи темны и глубо́ки
и где он - неведомо мне.

 ЧАН ЦЗЫН
 
   ***

Вдали не виден
край родимый мой.
Один иду я –
вечер на пороге.
Отчизна за долиной
и рекой,
к холмам её
ведут мои дороги.
В ущельях гор
деревьев тесный строй,
на диких подступах –
клубы тумана.
Все эти дни
полны такой тоской!
«А-у-у..!» - в ночи
выводит обезьяна.

           ***

Когда б всходили орхидеи круглый год,
их красота так взоры бы не грела.
Цветеньем пышным затмевает этот род
растенья все, не ведая предела.

Но в фиолет стеблей уж никнет красный лист,
сползает в осень бледное светило,
спокоен ветер стал, а не вихрист,
в расцвете жизни всё в ней вдруг застыло.

Бестрепетно! Листва опасть стремится.
Прекрасным замыслам когда ж осуществиться?

         ***

Горды торговцы с хитростью родством,
но жизни путь проходят, словно дети:
нечисты на; руку, кичатся  мотовством,
не думая – чем кончат жизнь на свете.

Им бытия узреть бы рай и ад,
постигнув всей душою для начала,
о сокровенной истине трактат
и, заглянуть однажды в чайник Дао*.

Потом на веки вечные забыв,
земную и небесную скудельность,
по зову превращений всё избыв,
в неведомую кануть беспредельность.



• - Сознание человека, по даосским представлениям,
    может свести окружающий мир до размеров
    чайника Дао.