Ломка и закалка. Часть восьмая

Часть была поднята по тревоге. Организованы группы по задержанию беглеца - дезертира повсюду: на вокзалах, автостанциях и в речпорту. Приехали представители окружного командования. Но... безуспешно. ЧП принимало масштаб, требующий тщательного поиска с привлечением специальных служб.
          Между тем ДЕДЫ, верховодившие в казарме, притихли. Отбои уже были одноразовые (без спичек, а по секундомеру 45 секунд), а сахар и масло не отнимались у молодых. Вместо строевой муштровки на плацу проводились инструктажи поисковых групп, отправлявшихся на патрулирование в город.
*. *. *
          Солдат ( рядовой Сироткин) объявился в одной из станиц Краснодарского края. Был задержан, обманув свою родную тётку в том, что он, якобы находится не в бегах, а в отпуске. Жил, намереваясь избежать Армии. Для этого он придумал способ: наглотался поломанных бритвенных лезвий, закатав их в хлебный мякиш. Он планировал залечь на операцию в больницу, стать инвалидом и непригодным к службе в Армии.
           Вот до чего довели его " славные армейские традиции"! ...
          Показательный военный Суд состоялся в зале армейского клуба. Военный прокурор квалифицировал поступок рядового Сироткина  как дезертирство с нарушением Военной Присяги и сопряжённые с членовредительством.
           Пока военный судья читал приговор, я видел сидевшего рядом со мной в клубном зале взводного сержанта РАХУБО, рядом с ним " Прохора - Прохоренко и ещё пару ДЕДОВ. На их лицах змеилась наглая злорадная ухмылка. Криминологическая основа их участия в создании невыносимых условий, способствовавших срыву в психике Сироткина, не была исследована и даже не затронута.
           Ведь Сироткин прошёл Курс молодого бойца, справился с физическими нагрузками, но не справился с психологическими. Мог бы продолжать службу. Но... сломался. От ДЕДОВЩИНЫ, от унижений и безысходности. Ему дали 2 года " Дисбата", где кара построена на СУПЕРДИСЦИПЛИНЕ, в разЫ превышающей " Строгий режим" в колониях для рецидивистов.
          Выходя из клуба после оглашения приговора, я услышал как ПЭРЭХОДА (переведённый из Дисбата в нашу часть) весело констатировал, - Ось знайтэ! Вин тамочки бильш пиврОку нэ проживэ, загнэться! А я подумал: вот такие служаки и ломают нашего брата. Но не на таких нарвались! Выдержим! Сломаем Армию! Свой долг отдадим!
*. *. *
          На исходе первого года службы меня неожиданно оповестил солдат штабного обслуживания части о явке к Начальнику штаба. В боевой учёбе и освоении теоретических основ материальной части техники я был в числе первых по успешной сдаче экзаменов. Оправдал знания и на практических занятиях. Отпросившись у " Прохора", я прибыл в штаб.
          На столе начштаба лежало моё письмо домой, отданное почтальону накануне. В мозгу пронеслось: ничего секретного не писал (письма все читаются и проверяются военной цензурой).
           Начштаба (подполковник), выслушав мой доклад о прибытии, сказал, - Хороший почерк имеешь, рядовой (назвал мою фамилию)...и без ошибок...правильно ставишь знаки препинания...Короче, доложишь своему командиру, что поступаешь в моё распоряжение. Потом пойдешь на склад вещевого снабжения (я дам распоряжение), там тебя переоденут в ПШ( полушерстяное, офицерское обмундирование, полевая форма).
          Меня переодели с подбором по росту и размеру " с иголочки" с выдачей " комсоставских" хромовых сапог. Настало время моего освобождения из - под гнёта " Прохора". Я был откомандирован в Окружной штаб. Мне присвоили звание сержанта,  и теперь я был наравне с ним.

Продолжение следует.