Птичьи войны

  Дрозды – птицы храбрые. Частенько наблюдаю, как они вылущивают из хвойной сутемени неуёмных сорок и ворон. А недавно вообще наблюдал редкую сцену. Поначалу ничего необычного и не усмотрел: выбил дрозд из своей «колыбели» ворону. Один дрозд – одна ворона. Поединок  честный. Отвернулся: дело привычное. Слышу, ворона уже не каркает, а как-то простуженно задыхается, голос совсем обессилел. Поднял голову и засмеялся: дрозд догонит ворону, схватит её за хвост и крутанёт! Ту пошатнёт, она сбалансирует, сглотнёт испуг: ка… ка… (не до «эр» ей, бедняге), и дальше трепещет, ободранная.  А дрозд несколько раз повторил дерзкий кульбит… У кумушки и голос пропал совсем! Прогнал дрозд её до границ ельника и назад вернулся.
  А то целой флотилией выскользнут из леска дрозды, пораспугают сорок, отлетят те к дальним сарайкам, галдят, себя в порядок приводят.
  Увы, не всегда так смешны и гладки птичьи войны – и не по себе бывает.
   Тут встал рано утром как-то, надо было ехать в город. Сыро, промозгло. Облака рваные, серые с Севера. Воздух пропитан криками сорной, помоечной птицы.  Над поселением дроздов в ельнике и сосняке рядом с домом моим кружит огромная стая ворон. Кружит почти над самыми вершинами деревьев. Как зловещие самолёты из детских снов заполнили они и без того неуютное небо. Не пикируют, не вертухаются, а так плотно, основательно обложили кочевье дроздов и других малых птах. С ближайших ив, всякого сорного кустарника, чахлых берёзок орёт самая противная на голос птица, самая бездарная – галка. А с хлевов, сараев, дровяников пикируют и пикируют в убежища птичье сороки. И бор молчит, затаился. И зябко мне, и страшновато от нашествия видимого, как будто смотрю дурной фильм о войне…
  И в эти же неуютные минуты закричал в глубине леска ястребок, сорвались мои иволги с берёз (три года селятся рядышком) и погнали кого-то невидимого мне в глубь леса.
  Вот когда пожалел, что нет у меня ружьишка…
  А после Вельска распогодилось. Солнце вышло, хмарь разогнало. Мы с Мишкой на «каменный остров» сходили. Два года назад дожди так Елюгу опоили водой, что так стала выплёскивать в устье большие и малые камни. Образовалась  коса. Гряда из камня! В метров сорок. Вонзилась в Вель, и образовался заливчик, где полюбило плескаться мальё, не умеющее плавать. И мамам с бабушками и дедушками хорошо: запустил деток и внуков в это искусственное корыто и перетирай деревенские и другие новости.
  Побродил мой пацан по мели, оделись, пошли через поляну домой.
    Мишка остановился, задумавшись, на тропинке. Смотрит под ноги. Шепелявит проникновенно:
  – Кто-то природу загубил…
  На тропинке высохшая травинка.
  (Через несколько дней срывает цветок клевера: – Миша, ты же природу загубил! – провоцирую его память. – Я хотел… понюхать, а он завял… бестолковый.)
  Стали собирать на прибрежной полянке букет колокольчиков для бабушки. Миша сорвал метёлочку травки и стал шептать:
  – Ангел, ангел, ангел…
  – Миша, что ангел?
  Меланхолично, как будто засыпая:
  – Траффка – андель…
А у домов снова охватило птичьей войной, и забылось ласковое, внуково. С электрического столба, отвратительно вырыгивая из себя звуки, срываются под крышу двухэтажки галки, заглядывают в гнёзда ласточек-домовушек. А те, бедные, скучились над воровками, бьются в воздухе, а поделать ничего и не могут. Тут мы с Мишаней уже не сдержались: набрали с дороги камешника и стали метать их в галок. Кидали до тех пор, пока не сорвались те с места и не улетеди в другой конец посёлка. Ласточки ещё немного тревожно покрутились у крыши и юркнули в свои гнёздышки.
  А вечер у дома, в лесу, на огородах, прошёл спокойно. Война прошла. А вот с какими потерями? А лучше и не знать.