Преображение

Антонина    БЕЛОВА







Преображение
стихотворения












Москва
2018
О т   а в т о р а

В сборник «Преображение» вошли стихотворения, посвящённые России. В отличие от предыдущей книги «Зовущая даль», которую составили стихи о других странах, данный сборник включает только стихи о России. Книга состоит из пяти циклов: «Кавказ», «Крым», «То солнце, то дожди…», «Этот разный тревожный город», «Москва моя». Третий цикл посвящен российской провинции, четвертый – Петербургу. В оформлении книги использованы фотографии живописных работ брата, Белова Николая Николаевича, члена Союза художников России.
;
«Здесь  все  мои  истоки  и  начала…»

                о книге стихов Антонины Беловой «Преображение»

Перед нами новая, шестая по счету, книга стихотворений Антонины Беловой – поэтессы, обладающей собственным видением мира – чистым и незамутнённым, светлым и возвышенным, благодарным за всю ту радость, которую этот мир дарит каждому, кто в него приходит.
Пожалуй, радость – главное чувство, которое буквально пронизывает каждую строчку, подаренную читателю. Автор как будто призывает читателя, открывающего книгу, разделить радостную красоту, воплощённую вокруг – в каждом вздохе, в каждом взгляде на обычное и привычное, которое вдруг оборачивается каким-то чудом, как снежинка – «маленьким цветком», как дождик, который «пляшет невпопад». Это умение увидеть в обыденном чудесное, радостное, светлое – Божье и отличает, на мой взгляд, картину мира, запечатлённую в стихах, вошедших в этот сборник. Его героиня смотрит вокруг «восхищёнными глазами» и любит жизнь – с радостями, с лишениями, с красотой и безобразием.
К радости и красоте как основным категориям авторского «мировидения» добавим ещё и искренность – предельную, «до донышка», исповедальную, не позволяющую ни слукавить, ни спрятаться от читателя и от себя самой. Вот так, с радостью, с открытым сердцем лирическая героиня предлагает каждому, кто возьмёт в руки томик стихов, не только познакомиться с дорогими её сердцу местами, но и заглянуть ей в душу, понять, что её тревожит и радует, печалит и заботит, и примерить всё это на себя, соотнести с собственным жизненным и духовным опытом.
Говоря о художественном мире Антонины Беловой, хотелось бы как-то очертить его границы, посмотреть, что составляет его «воздух» и «плоть».
Пространство и время в нём пересекаются в тех точках, которые для каждого человека значимы и при этом уникальны – как, впрочем, уникален каждый прожитый день, каким бы обыденным он ни казался. Одна из таких ключевых точек – прошлое, пережитое, вроде бы и ушедшее, но продолжающее тревожить и бередить душу. Для нашей героини – это Кавказ, «где все мои истоки и начала», где оживают детские воспоминания, где далёкое и близкое воспринимаются как нечто единое и бесконечно дорогое:
Как будто забытую старую книгу,
вдруг жизнь распахнёт наши дни наугад,
и стёртого прошлого – вдоль по изгибу –
забытый почувствую вновь аромат… 

Аромат «стёртого прошлого» очень важен в этом мире, поскольку без памяти немыслима жизнь человека. Прошлое всегда видится несколько идеализированным – такова природа нашей памяти. «Что пройдёт, то будет мило», –  писал А.С. Пушкин. Память заставляет переживать заново юношескую любовь, чью-то измену, былую радость. Характерно, что для героини Антонины Беловой с памятью связаны не столько определённые места (хотя и они тоже значимы), сколько ощущения, которые когда-то уже «бродили» в душе и вот теперь заявляют о себе вновь.
Поэтому, наверное, временные и пространственные ориентиры как бы смещаются, образуя совершенно уникальное единство, которое предстает в стихах как нечто очевидное: «У озера ни времени, ни дна –// в нём небо улеглось привольно…». Как видим, озеро бездонно, оно принадлежность вечности («вода вместила вечности полет»), оно вбирает в себя бесконечность неба и красоту мирозданья. Но эта красота, от которой «глазам и сердцу больно», не пуста, она естественным образом включает в себя и человека, проживающего свою жизнь всегда «набело» – без возможности вернуться в прошлое и исправить что-то.
Философские представления о жизни, свойственные нашей героине, уже сложились в целостную систему: что-то выстрадано и вынесено из пережитого, что-то прочитано у любимых поэтов (одна из них А.А. Ахматова), что-то взято из того, что окружает каждого человека, умеющего чувствовать и ценить каждое мгновение:
Душистой кашки наберу букет:
и розовой, и белой, и бордовой,
и к ней добавлю лета нежный цвет –
горошка дикого – лиловый.

Окружающий мир в стихах Антонины Беловой одухотворен и согрет. Её небеса не пусты, потому что вера в Бога для неё равносильна вере в жизнь. В сборнике нет стихотворений, специально посвящённых вопросам веры. Да они и не нужны! Это «Божий мир», поэтому и жизнь души предстает перед читателем во всём своём многообразии. «Злой холод души» – преходящее, а благодать вне времени как величина постоянная: «И сердце улыбнулось невзначай, // цветку поверив в летний полдень ясный».
Ещё одна очень, на мой взгляд, важная характеристика художественного мира поэзии Антонины Беловой: этот мир увиден глазами женщины! Ей природой предназначено любить и созидать – отсюда и чувственное восприятие окружающего, и стремление прощать, и обострённое чувство красоты, и готовность «принять, что небом суждено». А в душе – надежда на грядущее счастье, которое обязательно не минует, придёт и обновит сияющие краски мира, заставив их сиять ещё ярче.
Поэтому книга стихов и названа «Преображением»! Каждый читатель поймёт это название по-своему: кто-то как преображение человека, которому прикосновение к хорошей поэзии помогло что-то прояснить в жизни и в себе самом, а кому-то, наверное, покажется, что преобразился сам мир, который только кажется холодным и сумрачным, а на самом деле он тёплый и разноцветный. Нужно только уметь это увидеть!
За это всё, что не случайно,
Тебя, Господь, благодарю.
   Елена Брызгалова,
                доктор филологических наук

 
 
В Юрьев-Польском
2004. Холст, масло. 20х40

Николаю Белову

Напиши  мне  картину  осени,
где  деревья  продрогли  в  саду,
их  беспечные  листья  бросили…
Напиши,  как  я  тихо  иду
на  виду  у  обрыва-омута,
где  купаются  лишь  облака,
где,  осенней  печалью  тронута,
голубеет  за  далью  река.
А  вверху  как  шары  чудесные –
купола,  а  над  ними – кресты…
Позовут  всех  пути  небесные
далеко  от  земной  красоты.

;


CОДЕРЖАНИЕ
Елена Брызгалова.
«Здесь  все  мои  истоки  и  начала…» 3
К а в к а з 9
Другая жизнь, другие берега… 12
Кавказ 13
В ночном лесу на Северном Кавказе 14
Поехали! Пройдём по Каладжинке* – 15
Скажи дюжей, скажи нехай, 17
Птица певчая, мама, мамочка, 18
Песня 19
Очамчи;ра, кипарисы, 20
Уже снега сошли на нет 21
Там зимой горный ветер воет, 22
Вспоминаю предгорья Кавказа, 24
Кавказский рай – цветенье, ливни, пенье, 25
Я так была уязвлена тобой 27
Я тебе написала роковое письмо, 28
Как будто забытую старую книгу, 29
Мне этот сон дороже дней летящих, 30
Ты помнишь той радости тихой приливы – 31
Моя далёкая подруга 32
Ты помнишь: за речкой лесок сосновый, 35
Кавказ – это отблеск зарниц 36
Встреча Дон-Кихота 37
Письмо 38
Я пью за свободу от рабства 42
К  р  ы  м 43
Что значит Крым? Так трудно разгадать… 44
Дышала ночь. В небесной тверди 45
Ты помнишь настоянный воздух Мисхора – 46
Октябрьский крокус на Ай-Петри 47
Ты помнишь восторг синевы Фиолента, 48
Что в Корсуни, что в Фиоленте? 49
Форосская осень у моря пригрелась, 50
В Гурзуфе тихо меркнет день, 51
Чуть брезжит… Вздох прошедшей ночи 52
Море 54
Камнем упала птица 55
Прозрачная осень. Дождей мимолётность. 56
Я хочу, я хочу в Севастополь, 57
Улыбайся и пой, 58
Sonetto di risposta* 59
В Ай-Даниле осенний ветер 60
Поезд увозит от о;видей крымских, 61
Лето на исходе, мчатся поезда. 62
Волошин – вол, плывущий за Европой, 63
Ладонь залива лижут волны, 64
Небес жемчужная равнина 65
Коктебель, твоя лагуна – 66
Кусты тамариска, шиповник, полынь, 67
Коктебель, Коктебель, Коктебель… 68
Карадаг, ты лягушкою древней 69
Кичкине;*, Кичкине; – скалы злые, 70
Ты помнишь: роз благоуханье, 71
Т о   с о л н ц е,   то  д о ж д и… 72
Бежецк 73
Душистой кашки наберу букет: 74
Валдайская царица 75
Весенний щедрый майский дождь 77
Таволга, таволга, таволга 78
Дай помолчать у озера в тиши, 79
Над озером горят костры рябин. 81
У озера ни времени, ни дна – 82
Лес наполнен звуками дождя, 83
Вечерний лес пронизан солнцем, 84
Июнь колышет разнотравье, 85
Великий Новгород запомнил наши лица, 86
В Богословской обители вечер 88
За Волгой, где Тума;к, за валом 89
Там, на Дону, рассвет ковыль колышет, 90
Хочу пространства круглой той земли, 91
Твой тополь стал другим, 92
Земля что древняя пустыня – 93
Калмыцкая осень, как дикая кошка 94
Бескрайняя равнина, 95
Калмыцкая осень-рыжуха, 96
Печальна осень, жолкнет жёлтый лист, 97
Э т о т   р а з н ы й   т р е в о ж н ы й   г о р о д 98
Этот разный тревожный город… 100
Покидаю твой город в слезах, 101
Тебе – с гранитных берегов 102
В ночном окне царит покой собора, 103
У Петербурга сто измен на дню, 104
Я выберусь к тебе. Дождись. Тепло придёт. 105
Уже пять лет прошло. Пора, пора 106
Небес живая синева, 107
Петербург, город тайн и любви, 109
Нева 110
Улица – помойка… 111
Ты хорошеешь белой ночью, 112
Закрываю глаза и плыву 113
К тебе, к тебе, пусть холод – нет тепла… 114
Вот и снова судьбой дано 115
Наплывает, как сон и день, 116
Ты иной, чем моя Москва: 117
Былое в памяти своей не рви, 118
В этом городе жили цари, 119
Весна прозрачная крадётся 120
Весна 1918 121
Белая ночь 122
Ноябрьский вечер нас привел к покою 123
М о с к в а   м о я 124
Москва моя 125
Заброшенный сад у Никитских ворот, 126
В прозрачных кронах тополей 127
Весна проглянет невзначай 128
Ни Рима, ни Италии 129
В моей аллее листопад, 130
Листопад, листопад, листопад – 131
В Москве цветут октябрьские цветы, 132
Зима на Патриарших. Утихли страсти, друг. 133
Ах, моя Бронная, 134
Я в руки взять хочу звезду 135
Спи, моя радость, мой солнечный чиж, 136
В Опекушине* Пушкин таится. 137
Мимолётна, как облик весенний, 138
Снежинки белой маленький цветок 139
Каштан расправил плечи 140
В Ново-Спасском липы вековые 141
Вот он опять золотится 142
Мне жизнь напишет на обломках дней моих 143
Москва, ты шумная, жестокая и злая. 144
Печальная муза моя, 145
Московская зимняя ночь – 146
По тонкому-тонкому льду 147






,



;
















К а в к а з

                М о и   и с т о к и   и   н а ч а л а
 
 
Эльбрус 1980. Картон, масло. 31х53

;

Здесь август движется иначе,
ещё медлительней и тише.
Здесь воздух южный предназначен,
чтобы стекать, как дождь по крыше,
упругим, сильным, полновесным
потоком – радостно и вволю –
по склонам гор, по мхам древесным
к морскому синему приволью.
О, этот юг, кавказский слиток
судьбы, тревоги и блаженства…
Как драгоценный Божий свиток,
хранящий тайну совершенства.

август 2010 – 17 марта 2011
 
Другая жизнь, другие берега…
Но ждёт меня желанный берег,
почуявший, что ранние снега
грозят сойти на чуткий Терек.
О, родина, кавказские луга –
душистые, как райский полдень.
И вечные вершинные снега,
блистающие, как отцовский орден,
меня томят, не тают никогда…
В душе холодной острой льдинкой
саднит печаль, как в детские года
от проигрыша в поединке.
И словно лёд, заледенел народ
и адом войн испепеляет душу…
Кавказ пленительный, ты мой оплот,
и верности тебе я не нарушу…
Твоей красы – божественной, святой –
не одолеть годам, бегущим мимо.
Ты словно рая оттиск золотой,
боль о тебе в душе неутолима.

1993 – 2013






















Кавказ

Кавказ – это высь,
небесная близь.
И душ чистота,
и сила креста,
где словом тверды,
трудами горды,
где горцев язык
к свободе привык.
Кавказ – это ад,
не дом и не сад.
Кавказ – это боль,
кровавая соль.
Ни шагу назад,
Кавказ – это брат,
мертвеющий взгляд…
Лишь дула глядят.
Кавказ – это свет
грядущих побед.
А свет потому,
что мёртвым не в тьму,
а в небо и в рай…

Кавказ – это дай
свободы, любви!
Россия – в крови.
Россия, Кавказ…
Кто выжил? Кто спас?
Кто мёртв и убит,
кто без вести спит,
присыпан слегка,
лишь вон облака,
свой ведая путь,
свободно плывут…
Да бедная мать,
ей сердцем взывать
о том, как крепка
по смерти тоска,
и Бога молить,
и нищенски жить…
Кавказ – это стон
и чёрный закон.
Кто весел и нагл?
Кто бледен и наг?
Кто сходит с ума?
Россия сама.

90-е, 25 декабря 2009
;

В ночном лесу на Северном Кавказе
осеребрённая алмазною луною,
играя тайнами ночных видений
и папоротников с ежевикой,
что в тех местах ожиною зовётся,
и шелестя чешуйками воды,
трепещет речка, чистая, живая,
целуя камни, камушки, песчинки,
зализывая острые углы,
выплёскиваясь смелою рыбёшкой,
то чистым серебром на перекатах
всей каплей-рыбкой взгляд заворожив.
Бежит, журчит, по-своему лепечет,
чтобы потом найти сестру большую
и ей отдать все тайны, все изгибы,
дары свои, свою живую душу
и слиться в водах шумных и могучих,
и раствориться, позабыв навеки
о шёпоте в ночном лесу тревожном,
где даже листья вслушивались в песню
согласных струй – на веточках ольхи,
что наклонилась к руслу в истомленье
быть отражённой в неге вод речистых
под тихим взглядом тающей луны
в ночном лесу на Северном Кавказе…
80-е
;
Маме
1

Поехали! Пройдём по Каладжинке* –
по родине, по югу, по земле,
где так легко расти любой травинке,
где ты цвела, где у небес с косынки
звезда упала в предрассветной мгле.

Поехали! Там запахи иные,
там щедрость у природы через край,
там лилии беспечны полевые,
там наши корни – древние, живые,
там в каждом доме свежий каравай.

Там южный воздух все меды; оспорит,
альпийским разнотравьем напоён.
Там в безмятежном сне забудем горе,
чтобы парить в безоблачном просторе,
скрепляя нить промчавшихся времён.

Себя увидишь в платье подвенечном,
красавицу – среди живых подруг
и жениха – весёлым и беспечным…
Поехали! Путём хотя бы Млечным,
смыкая драгоценной жизни круг.

21 декабря 2015

* станица Каладжи;нская Краснодарского края
;
 

Майский день 2004. Картон, масло. 30х40

;
2

Скажи дюжей, скажи нехай,
пусть голос мягким окончаньем
зацепит душу невзначай
из детства сладостным звучаньем.
Ведь речь твоя – святой родник,
он льётся звонко, без надрыва,
к нему средь зноя вдруг приник –
и даль откроется с обрыва…
Скажи, засмейся, оживись,
ведь речь  – от прадеда до внука,
в ней даль веков и неба высь,
и жизнь сама – её порука.
Задорным словом озари
мою заждавшуюся душу,
а ты, печаль, стихай, замри –
я буду долго-долго слушать…

23 декабря 2015

;
3

Птица певчая, мама, мамочка,
оброни своей песни звук,
пусть старинные фото в рамочках
твою юность вернут нам вдруг…

Ты запой мне тревожно-грустную
про зелёный цветущий сад
песню ладную, долю русскую,
как на битву спешил солдат…

Про туман над рекой широкою,
про шумящий речной камыш,
про красавицу темноокую,
про степную глухую тишь.

Затяни про калину красную,
что цветёт над водой ручья,
и про зорьку над полем ясную,
и про майского соловья…

Начинай, распоёшься, милая,
тихой радости не тая,
моя мамочка, сизокрылая
птица-песня душа твоя!

25 декабря 2015


 
     4
Песня

Отпусти меня на волю,
мама, матушка моя.
Там за домом знаю поле,
вся в цвету его земля.

Там я буду до рассвета
в ласках друга моего,
но никто, никто про это
не узнает ничего…

Как под грустною луною
клялся мне навек в любви,
как расстался он со мною,
чтоб идти во мрак земли

в чужедальней злой долине,
где лишь вражьей пули свист,
ну а мне печаль отныне –
поминальный горький лист.

Да бессонными ночами
помнить ту святую ночь,
как нас ангелы венчали –
отпусти свою ты дочь!

Отпусти меня на волю,
мати, матушка моя…
Там за домом было поле,
вся в цвету его земля.

октябрь 2014


;
Очамчи;ра, кипарисы,
волн безумных экзерсисы,
морю Чёрному не спится –
всё беснуется и злится.
Шум прибоя, не смолкая,
ждёт, когда же Навзикая*
в одеянье светлой ризы
усмирит его капризы
и, с подругами играя,
даль морскую озирая,
от предчувствий тайно рдея,
вновь увидит Одиссея…

июнь 2011

*Навзикая – дочь царя Алкиноя, оказавшая помощь Одиссею после кораблекрушения.
;
Уже снега сошли на нет
и южный воздух прелью дышит,
и стебелёк цветок колышет,
вновь удивляя этот свет.
Подснежник нежный, дай вдохнуть
твой аромат чуть горьковатый.
Ты смотришь, тихий, виноватый,
весне прокладывая путь
по берегам студёных вод,
по кружевам лесных опушек –
а над тобой среди верхушек
лазурью плещет небосвод…

2013
;
Памяти В.И. Давыденко

Там зимой горный ветер воет,
а весной проползает змея,
там средь жалоб зелёной хвои
затерялась могилка твоя…

Ты по каторгам злым, сибирским
волю мыкал все двадцать лет,
но вернулся – на радость близким,
мой единственный, лучший дед.

А другого – и след потерян,
тот Иван кулаком прослыл…
Время смотрит свирепым зверем –
не унять его алчный пыл.

От твоей дорогой могилы
не найти даже холмика мне –
ты прости меня, дед мой, милый,
что живу на чужой стороне.

Неземные твои дороги,
верю, к Свету тебя привели.
Низко кланяюсь тебе в ноги
до кубанской родной земли…

2013 – 20 февраля 2016
;
 

Долина Узункол 1978. Картон, масло. 40x50
Вспоминаю предгорья Кавказа,
где привольно по склонам весной
расцветает – отрада для глаза! –
белопенный шиповник лесной.

Как кипят эти дикие розы!
В каждой пять, будто мёд, лепестков,
в них горят, словно детские слёзы,
капли чистых живых жемчугов.

Чудно-кипенно-белые розы,
взгляд никак оторвать не могу,
упоенье души – и занозы
не боюсь, припадая к цветку.

2013

;
Кавказский рай – цветенье, ливни, пенье,
шиповника медовый лепесток
и вкус его как головокруженье –
вкус дали детства, радости исток…
Псебая рай – предгорий взлёт крылатый
и гор могучий, неприступный дух.
Кавказ родной, не сами ль виноваты,
что в душах благородства жар потух?!
И лишь природа так же величава,
её божественный прекрасен вид,
здесь все мои истоки и начала,
и оттого печалится, скорбит
душа моя, припоминая время
далёкое – и дедов, и отцов…
И верится, что будущее племя
не повторит беспечности глупцов…

2014
;
 

Горный воздух 1977. Картон, масло. 40х45
;
Я так была уязвлена тобой
и тем, как ты от юных клятв отрёкся,
что всей своей надломленной судьбой
я стыд несла, и он, как кровь, запёкся.
Цвет глаз твоих навеки полюбив,
я, как аскет, судьбу свою терзала,
искала их и, душу остудив,
вновь каждый раз в обман её вонзала.

Где этих лет ушедших поезда?
Погибших лет? Обманутых? Напрасных?
Как я надеялась на милость «да»
в глазах твоих, как летний полдень, ясных.
О, как хотелось в них тогда смотреть!
В их жгучий зной, в задумчивую зелень…
Но где твой взгляд – как майской вишни ветвь?!
Судьба, ответь: он так же нежно-зелен?!

И лишь когда величье гордых гор
душой вбираю, вновь преображаюсь,
прощаю всё – с тех самых юных пор,
печальным сердцем с памятью сливаюсь,
простив навек предательство любви,
забыв, как ты от нежных клятв отрёкся…
Взамен любви – нет, не глаза твои –
лишь неба цвет, что временем не стёрся…

18 марта 2005 – 8 июня 2015

 
Я тебе написала роковое письмо,
в нём волненье живое – словно море само…
Видишь, лижутся волны и съедают тоску,
хочешь, скинь все заботы и иди по песку –
золотому блаженству, чтоб его щедрый жар
выжег прошлые скорби… Солнца ласковый шар
и лазурь без изъяна – всё в избытке и всласть.
Никакая другая и не стерпится власть –
только море и солнце… Август лёг по плечам
гор высоких Кавказских – нет конца и начал…
И душа замирает тихо, словно дитя.
Я сегодня уеду, – говорю не шутя.
Вечер срежет заката молчаливый цветок,
поезд  рвётся на север, огибая восток.
Будет ночь голубая под луной до зари…
Жадных глаз не смыкая, в строфы боль затвори, –
и под стук непрестанный очумевших колёс
не кори этот поезд, что навеки увёз…
И письмо, как получишь, разорви, разорви!
Не сложилось – не сложишь, по закону любви.

27 августа 2005

;
Как будто забытую старую книгу,
вдруг жизнь распахнёт наши дни наугад,
и стёртого прошлого – вдоль по изгибу –
забытый почувствую вновь аромат…

Там всё, как тогда, – там пора золотая,
там, полный даров, спеет радостный сад,
там рифм легкокрылых нежданная стая
слетает легко, как живой листопад.

Там речка плетёт косы травам прибрежным,
огни светлячков пламенеют в ночи.
И чувством высоким, прекрасным и нежным,
сердца наши полны – две ярких свечи…

2013


;
Мне этот сон дороже дней летящих,
я каждый миг таинственный ловлю,
и пусть я знаю всё о предстоящих
дорогах врозь, но я тебя люблю.

Любовь. Любовь… За гранью, за чертою
не разглядеть погасшую зарю.
Что я тебе? Я – ничего не стою,
как отлетевший день – календарю.

И всё ж молю: пусть длится сон смятенный.
Прими мой дар. Его не скроет дрожь.
В ладонях свет – то сердца дар нетленный…
Зима-слеза… Ты мокрый снег жуёшь.

22 ноября 2010

;
Ты помнишь той радости тихой приливы –
душистые южные синие сливы
в саду у соседки, лихой и бедовой,
чьи бедра играли под юбкой бордовой?
Она нам казалась такой пожилою
в свои тридцать восемь с седой головою…
Мы в сад пробирались ночною порою,
царапая руки корявой корою.
Не сливы манили, хоть мнилось, что спелы, –
мы там целовались по-детски несмело,
и лунного света лучи-переливы
слегка освещали волшебные сливы…

И годы промчались, ничто не вернётся,
лишь сердце по-детски, наивное, бьётся…
На сливы смотрю и товар выбираю –
о, синие сливы, чуть сизые с краю…
Глазами лучась, молдаванка хлопочет
и оптом продать – на варенье – мне хочет:
душисты и сладки, мясисты и спелы…
Как ей объяснить, что не в спелости дело,
что я уж не здесь – далеко улетела,
к той радости первой, что прочно сгорела,
что я-то про них … о, как много я знаю…
Стою, словно дура, и слёзы глотаю.   

2012
;
Л. А.
Моя далёкая подруга
из детства, что навек ушло,
где мячик прыгает упруго
и так по-южному тепло, –
привет тебе, не знавшей грусти,
весёлой, яркой, озорной!
Пусть время нас легко отпустит
в тот мир псебайский, дом родной...

День разгорелся, мы из школы
по шпалам топаем домой…
Мальчишек острые приколы
и над тобой, и надо мной.
Вот твой портрет, девчонки смелой,
тебя я вижу как сейчас:
с косою длинной, в блузке белой,
и смотришь, радостью лучась.

Веснушки спорят с тёмной чёлкой,
глаза так охристо горят…
И май жужжит весёлой пчёлкой,
тот май – цветов безбрежный взгляд!
Потом на великах не новых
помчимся за посёлок наш,
пока закат в огнях багровых
свой не рассеет сон-мираж...

За речку, за Лабёнок бурный,
порой уйдём без спросу вброд –
и день – волшебный, яркий, чудный –
нам не забыть за целый год!
Ты помнишь наших мам улыбки?
и братьев строгий приговор
на наши робкие попытки
пойти на танцы – смех в укор.

И нашей школьной дружбы споры,
и пионерские костры,
походы целым классом в горы –
не спать до утренней поры…
И сердца тайная влюблённость,
и первые стихи в тетрадь,
сомненья, счастье, окрылённость –
ушедшей жизни благодать.
Моя далёкая, как быстро
промчалось время – выпускной…
И то, что было неказисто,
преобразилось той весной.
Мы разлетелись, словно птицы,
по разным южным городам…
И дней недетских вереницы
догнать ли школьным тем годам?

А взрослой жизни полустанки
вели нас вдаль от прежних дней.
Как будто кровь от свежей ранки,
та быль для сердца всё родней.
Пусть время прочно раскидало,
но не забыть мне никогда
той охры глаз, лица овала, –
о, детства чистая вода…

10 апреля 2010

;
 

Весенний воздух 2000. Картон, масло. 33х73
Л. А.

Ты помнишь: за речкой лесок сосновый,
мы «сосенки» звали его любя.
Так свеж был наряд их бессменно новый,
там памяти птица найдёт тебя…

Январские вьюги плели им шали,
а в оттепель ветер тревожил сны,
и струи речные сквозь сон бежали
увидеть наряды красы-весны.

Февраль розовел и белел горами,
и время томилось без перемен,
но вдруг пробуждённый небес дарами,
подснежник пробился сквозь снега плен.

А в марте земля опять зеленела
и вся покрывалась цветов ковром,
и тихо лежала, и тайно млела,
людей удивляя своим добром…

20 февраля 2016
;
Кавказ – это отблеск зарниц
грозы, набежавшей внезапно
средь ночи, не зная границ,
она кроет север и запад.

Кавказ – это тропка домой
в лесу, удивлённом до дрожи,
что ясень весь в золоте – мой,
и тем, как мы с ветром похожи…

Кавказ – это воздух как мёд
средь первых весенних прогалин,
там белый подснежник цветёт
свободно, как жизнь – уникален.

Кавказ – это зелени взгляд
повсюду, как райские кущи,
другие уже не пленят,
пусть будут пышнее и гуще.

Кавказ – это тайны могил,
затерянных в море сирени,
и близость полночных светил,
и прошлого тихие тени.

Кавказ – это образ отца,
его беспредельная вера,
что всё, что по воле Творца,
нам выпадет полною мерой.

Кавказ – это память любви,
прошедшей сквозь сердце навылет…
Судьба, мою душу не рви –
Кавказ меня всякую примет.

27 июля 2016
 
Встреча Дон-Кихота

Памяти художника Г. К.

Взглянув на древнюю гравюру,
я оживляю оттиск взглядом:
пред замком – всадника фигуру,
он едет к даме летним садом.

И видит: сад давно запущен,
кой-где мелькает роз цветенье,
вдруг сердце вздрогнет – пуще, пуще
забьётся в страхе и смятенье.

Он утомлён дорогой трудной,
изорван плащ, в душе тревога:
всё помнит взор, как небо, чудный,
что смотрит ласково и строго…

Он подъезжает, конь буланый
уж чует дом в рывке свободном,
и радость встречи долгожданной
вскипает в сердце благородном…

Идальго мой, картина эта
напомнит Вам пути-дороги
к единственной, пусть не воспетой
в стихах изысканной эклоги…

Я ж, верноподданная лиры,
лишь прикоснулась к сну гравюры…
О, память сердца! О, кумиры! –
Молчите, вещие авгуры!

19 января 2016

;
Письмо

Гляжу на нас сквозь целый мир,
Хочу вглядеться…
Н. Коржавин
1
Моё письмо тебе – вернулось…
Ни с чем. Ненужное. Назад.
Тебя … не стало. Встрепенулась
во мне душа, как майский сад,
когда гроза его настигнет
внезапно, яростно, врасплох,
и, кажется, вот-вот погибнет,
как от колёс чертополох…

Тебя не стало… Чёрным эхом
меня настиг ты, дальний друг.
Смерть ликовала жутким смехом,
и сердце сплющивал испуг.
И сузилось любви пространство,
и стала маленькой земля,
и злых обид пустое чванство
ушло, как крысы с корабля…

И вспомнилась мне жизнь иная,
и безмятежность юных дней,
и ложь, любовь собой пятная,
скользила радостно по ней.
Как будто оправдать хотела
греховность тяжкую тех лет,
как будто не душа, а тело
пыталось дать на всё ответ…

И промелькнули наши встречи,
Изборск, и Новгород, и Псков.
И не расслышать хриплой речи,
и смерти не разъять тисков.
Душа внутри окаменела,
затих времён банальный ход.
Прости, что так и не воспела
тебя, наивный Дон-Кихот.
 
Мой Монтигомо, верный рыцарь,
спаситель, пленник, пейзажист…
Не стоит в наших письмах рыться
и в них искать весенний лист,
полуистлевший, тополиный,
что между строчек жив твоих,
как будто песней лебединой
нас окликающий двоих…

Я написала через годы,
томясь молчанием твоим,
но жизнь-река, меняя воды,
уже не пела нам двоим.
Ведь смерть, свои расставив сети,
ждёт верно каждого из нас.
И там, где стык тысячелетий,
земная жизнь оборвалась…

А ночью сон мне снился вещий:
ты – в ранах, тихий – звал меня…
И в час предутренний, зловещий,
вдруг ангел, крыльями маня,
души коснулся… Пробудилась…
Дорога к храму повела,
свеча зажглась, чтоб Божья милость
тебя невидимо спасла.

Моё письмо тебе – вернулось…
Душа как облетевший сад:
померкло всё, ушло, сомкнулось –
навек утрачен адресат …
Да в проштампованном конверте
теперь ненужные листы…
Но, не поверив чёрной смерти,
тебе шептала – слушал ты…

2
Мой друг, бесценный друг, привет!
Чем жив? Полна ли дней палитра?
Ответь, в душе покоя нет –
пусть к Богу долетит молитва!
Мой старый, старый, старый друг,
я так хочу к тебе приехать,
но так жесток житейский круг,
что снова меркнет зова эхо.

А помнишь, как тогда на юг
все поезда спешили ехать,
ведь под сердец весёлый стук
все расстоянья не помеха!
Как в предрассветной темноте
сбиваясь, спорили колёса,–
но говорили мы не те
слова, что жаждали вопроса.

И раздарив злым вёрстам боль,
и растеряв в пути упрёки,
расстались мы, не зная, сколь
невстречи нашей тяжки сроки…
Нам не дано к тем светлым дням
пробиться сквозь судьбы уловки,
лишь память плачет по путям,
и дни не знают остановки.

Без остановок поезда
бегут, спешат у наших станций,
и нижутся, как дни, года,
и память тает среди странствий.
И не хватает вечно рук
связать, сомкнуть пути-дороги,
чтоб ликовала, милый друг,
душа от счастья на пороге.

О, старый-старый дальний друг,
мир дому твоему, мой милый,
всему, что радует вокруг,
всему, что разлюбить нет силы!
Давай условимся с тобой:
лишь тополь залепечет снова,
я повод отыщу любой
тебя обнять – поверь на слово.

3
И вот держу конверт в руках,
и слёзы к горлу подступили…
Услышь меня, там, в облаках,
что с юга милого приплыли.
Ты не дождался тёплых дней,
ты умер, странник одинокий.
А жизнь? Ты не грусти по ней,
ведь мир безжалостно-жестокий…

Пусть скажет за меня сонет –
души почти иссякли силы.
Я ненавижу слово «нет»,
я не найду твоей могилы.
Пусть тихий огонёк свечи
моей растопит айсберг мути,
любви бессмертные лучи
пронзят сердца сознаньем сути:

сонет

Мы будем счастливы, мой друг,
И нашим прошлым, и грядущим,
Пускай неведомым, зовущим,
Где ветер вечности упруг.

Ведь смерти здесь повержен круг
Единородным, Присносущим,
К спасенью грешников ведущим
Без осужденья и порук.

Пусть там, в обители небесной,
От сонма ангелов не тесной,
Тебя не минет благодать.

Там, верю, встретимся с тобою,
Чтобы восстать над злой судьбою –
Любовью душу оправдать!

3 – 10 апреля 2010

;
Я пью за свободу от рабства
неискренних, пагубных слов,
за дружбы нетленное царство,
за стёртое слово – любовь,
за белый цветок на Кавказе,
за утренний солнечный луч,
за тех, кто томится в проказе,
за Бога – Он свят и могуч!

2014




 
 





К  р  ы  м

                Н а д   р е з ь б о ю   а к а н ф а
;
Что значит Крым? Так трудно разгадать…
Сердец смятенье, горы, взгляды моря,
безбрежность дней и света благодать,
съедающая беспощадность горя…

Забытый миг, где ветер воздух рвал,
дрожал изгиб поверженных травинок,
и неприступность обнажённых скал,
и двух сердец всё тот же поединок.

И лёгких волн форосских бирюза,
над ними друзами нефриты сосен,
и зычная июньская гроза,
и щедро-нежная голубка-осень…

И древний величавый Херсонес –
крещения свидетель, пращур крымский –
под рокот волн хранит тайник чудес,
и понт шумит без;молчно Эвксинский.

14 июля 2008

;
И.И. Ковтуновой

Дышала ночь. В небесной тверди
зажглись сокровища опять,
и море вечное, без смерти,
пыталось у земли узнать,
зачем столетья кипарисы
мечи таили в темноте,
а ночь струилась негой пирса
и звёздной негой в высоте.

И в этом хрупком мирозданье
душе дан Богом тайный путь.
Она витала, – и сознанье
беглянку не могло вернуть.
И были ей пути открыты,
и все нездешние миры
ей были ясны, с нею слиты
все неба звёздные дары.

И так она была свободна,
и так сиял небесный сад,
что, став его сестрою звёздной,
она забыла путь назад…
Чтобы лететь путём небесным,
где вечность спорит с тишиной,
где в царстве звёзд, от таинств тесном,
след золотится неземной.

ноябрь 1997 – 25 февраля 2003
Ялта

;
Ты помнишь настоянный воздух Мисхора –
на розах, на травах – сильней розмарин?
Дыхание сосен, свободу простора
и моря усталого аквамарин?

Ты помнишь осколок небесного света,
когда догорала над морем заря,
когда всё молчало – ни слова обета,
лишь память томилась огнём алтаря?

Что было меж нами? Судьбы ль натяженье,
созвучье сердец иль открытый восторг?
Двух полюсов равных магнит притяженья –
вражда и единство, конец и исток?

Теперь я уже ни о чём не жалею,
и память волной зализала твой след…
Но только от воздуха сладко пьянею
и так же боюсь леденящего «нет».

Любовь настигает – и некуда скрыться,
обиду не смоешь слезы серебром…
Как тихо сидела над пропастью птица,
боясь шевельнуть присмиревшим крылом.

Казалось, минуты застыли у взора, –
так время молчало, так длило укор…
Лишь только настоянный воздух Мисхора
всё слушал цикад неcмолкаемый хор.

январь 2004
;
Октябрьский крокус на Ай-Петри
среди осенней желтизны…
Цветку знакомо жало смерти
в объятьях гордой крутизны.
А дальше даль, татар усмешки,
почти нетленный жизни звук.
Певучесть облака, – без спешки
замкнувшего небесный круг.

И море взглядом синим снизу
как будто держит гор гряду,
одевшись в пены соль и ризу,
смывает с берега мечту,
где над хребта неровной бровью,
пронзив пространства свет и мглу,
горит живой, поющей кровью
шиповник крымский на ветру.

20 января 2003
;
Ты помнишь восторг синевы Фиолента,
живую бегущую пенную нить?
Той встречи над морем мне жаль до фрагмента –
узора судьбы, словно скань и финифть...

Вот всё, что осталось на память, навеки
о встрече с тобою, мой недруг и друг,
но стоит закрыть мне вечерние веки –
дотронешься снова заждавшихся рук!

Как пенились волны, какие капризы
играли они с бирюзовой водой,
то вдруг умирали, и девственной ризы
касалось лишь небо с высокой звездой…

Москву заливают июньские ливни,
и зелень бульваров – сплошной малахит…
А сердце своё: «Отзовись, не погибни!»
О сердце-провидец, о сердце-магнит!

1993


;
Что в Корсуни, что в Фиоленте?
Не слышится ли скифский плач
на той безумно узкой ленте
земли, души моей палач?

И что аканф? Всё так же ль весел
его изгиб, красив узор?
И ты охоч до горьких песен,
готов принять судьбы укор?

Пиши стилом своим на пене
от бирюзовых смелых волн,
пиши смелей, не бойся тени –
итог судьбы страданий полн!

Расплатимся с тобой по полной –
по высшей квоте золотой.
А вы несите, злые волны,
ему ответ на всё простой…

сентябрь 1993
;
Форосская осень у моря пригрелась,
она шелестит еле слышным крылом,
на самых верхушках у клёнов зарделась
и птицей упала в скалистый пролом.

Как тихо вокруг… Даже море застыло.
Я вижу, как сосны вкосую к воде
корявых стволов своих жёлтые жилы
нагнули от ветра, как в тяжком труде.

Как тихо… Скажи, для чего бесконечность
лазури небесной и моря разлив,
осенняя нега и тайная вечность,
когда дни лукавы и взгляд горделив?

О, нам бы учиться смиренью у неба,
у осени щедрой, чьи дни – благодать,
желанному вкусу созревшего хлеба,
и жажде творящего – сердце отдать…

И вижу, как ты, боль свою не скрывая,
уходишь совсем и, не внемля судьбе,
со смехом злословишь, но жизни кривая
заставит, заставит вернуться к себе.

октябрь 2006
;
В Гурзуфе тихо меркнет день,
прохлада меж олив струится,
и море нежно серебрится,
и лиловеет лодки тень.
На влажном пенистом песке
бессмысленно писать прибою,
как недовольна я собою,
как предана; глухой тоске…
Волна вздыхает за волной,
всё гуще сумрак ночи близкой,
вновь безразличной одалиской
встаёт луна за пеленой
бессонных облаков, что прочь
плывут безудержно по свету…
Вот тень опального поэта,
воспевшего царицу ночь.
Тревожен мглой укрытый сад…
Громадой горы нависают,
огни спасением мерцают,
но мне не хочется назад…

12 сентября 2009

;
Чуть брезжит… Вздох прошедшей ночи
ещё витает над землёй.
А море там, внизу, рокочет,
шипит невидимой змеёй…
Последних звёзд ловлю отраду
над мрачной горною грядой
и ветра свежую прохладу
над предрассветною водой.

И радуюсь огня полоске
там, где восток зажгла заря…
И утра всплески-отголоски,
и мимолётность октября –
всё это жизнь – и явь, и тайна,
она твердит: «Люби! Дарю!»
За это всё, что не случайно,
Тебя, Господь, благодарю.

7 октября 2009
Ялта

;
 

Солнечный день на Валааме 2007. Картон, масло. 56х81;
Море

Ты всё шумишь, шумишь, шумишь,
всё моешь яшму, не смолкаешь,
а то замрёшь и слышишь тишь,
перо от чайки колыхаешь.
И всей душой тебя не взять,
и сердцем чутким не постигнуть,
и шири водной синь и гладь
под небом вечным не окинуть.

2011
Коктебель
;
Камнем упала птица
в мрачный скалы проём,
моря чуть серебрится
видимый окоём…
Ялтинской тихой бухты
млеет живой сапфир.
Сердце займётся: «Ух, ты!..»
Глядя на Божий мир…

2009
;
Прозрачная осень. Дождей мимолётность.
Закатное солнце. Октябрьские дни.
Душа тихо пьёт эту времени плотность,
и сердце твердит: не отринь, не сомни
пестреющей ткани с осеннею прошвой,
разбросанной щедро по весям-лесам.
Той бухты лоскут под скалистой подошвой
уже не забыть восхищённым глазам.
Ты помнишь звезду над темнеющим морем?
Она нам сияла далёкой мечтой.
И стало вдруг ясно: зачем же мы спорим
на горной тропе, как закат, золотой?!

15 сентября 2010

;
Я хочу, я хочу в Севастополь,
в город белый на мыс Фиолент,
в этот памяти светлый акрополь,
где нет чёрных и траурных лент.

Где, как прежде, весёлые волны
белопенные – синь с бирюзой,
где, как в юности, сны иллюзорны,
брызги солнца вослед за грозой.

Где в степи над резьбою аканта
южный ветер ласкает ковыль
и где тень незабвенного Гранта* –
в драгоценного прошлого быль…

9 июля 2010

* Анатолий Грант – псевдоним Н. Гумилёва.

;
Улыбайся и пой,
вспоминай воздух Крыма,
а болезням – отбой,
пусть они – мимо, мимо…
В Коктебеле с тобой
мы увидим вновь море
и мятежный прибой
на бескрайнем просторе.
Пусть седая волна
своей ризою пенной
поцелует сполна
поцелуем Вселенной.
Улыбайся и пой,
вспоминай берег Крыма,
где скалистой тропой
счастье ходит незримо.

9 июля 2010
;
0Sonetto di risposta*

Влачился день по выжженным лугам.
М. Волошин
Тропа вела по взгорьям и лугам
В омытые дождём и ветром стены,
Где понт Эвксинский в клочьях древней пены
Несёт волну к базальтовым ногам.

Былых тысячелетий слышен гам,
Пророчески сбылись все перемены.
Пусть у судьбы порой оскал гиены –
Всё тот же Карадаг по вечерам!

И так же на рассвете вскрикнет птица,
И солнце, зноем полдень распаля,
В лазури ослепительной томится.

Взирает на отроги и поля…
И жизнь летит, степная кобылица,
Ей путь открыт, и стелется земля.

26 августа 2011

* Сонет написан по заданным рифмам В.И. Иванова для Н.С. Гумилева.
На эти же рифмы сонет также писали Е.И. Дмитриева (Черубина де Габриак) и М.А. Волошин.


 
Е.Р.

В Ай-Даниле осенний ветер
слижет соль от седой волны,
и забудется всё на свете,
что тревожило дни и сны.

Не спеши. Эти камни шатки.
Не скользи по осколкам снов.
Только прямо – не на лопатки –
жизнь прекраснее всех обнов!

Отпусти прошлой боли даты
навсегда из своей души.
Разве камни в ней виноваты?
Осторожнее! Не спеши.

13 марта 2011
 
Я через о;види* степные
Тянулся в каменистый Крым...
О. Мандельштам

Поезд увозит от о;видей крымских,
солнца томится пылающий шар.
Выговор южный вдоль тропок эвксинских,**
запада алый манящий пожар.
В сердце щемит расставанья надсада,
словно пророчит: не свидеться впредь.
Нет, не отнять мне печального взгляда
от синевы и забыть не суметь
этой земли киммерийской полынной,
этой морской голубой чешуи,
этой небесной лазури невинной –
всё это в сердце – святыни мои.
Поезд увозит, уже перешеек
стиснут водою с обеих сторон…
Память сердечная – нить златошвеек –
на; душу ляжет, как бисер икон.
2011 – 16 июня 2015

* о;види – степи
** черноморских
;
Лето на исходе, мчатся поезда.
Стала холоднее крымская вода.
Карадаг нас встретил выжженной травой,
боль тысячелетий чуя под собой.
Время всё изменит: станет ясным путь.
Понт Эвксинский пенит волн тугую грудь.
Знает Персефона, знает чёрный тис
ветры посильнее, чем солёный бриз…

2011
;
Волошин – вол, плывущий за Европой,
Волошин – вал волны морской кипучей,
бросающий в базальтовые кручи
каскады брызг – живые перламутры…

Твой профиль карадагский время сгладит,
но, как свидетель неподкупный, фальши
ты не допустишь, ты – поэт, ты дальше
земных путей пойдёшь – и время вспомнит:

Волошин – вол, похитивший Европу…
Волошин – жрец, презревший зло проклятья,
познавший то, что все на свете – братья,
что кровь кричит и мёртвых нет у Бога…

Твой дом открыт ветрам, эпохам, душам,
он помнит всё: любовь, и смерть, и войны.
Те годы вечной памяти достойны.
Храни, Господь, печальный дом поэта…

Волошин – сын измученной России,
Волошин – глас тоскующего сердца,
зовущего к прощенью иноверца…
А море гонит волны к Карадагу…

17 августа* 2011 – 2015

* День святого Максимилиана, именины М. А. Волошина.


;
Ладонь залива лижут волны,
и ливни хлещут вдоль и вкось.
А дни лукавы, жажды полны,
но совесть шепчет сердцу: «Брось!
Уйди навек от искушенья,
от жалоб, гнева и обид
и сердцем, полным обновленья,
восстань для огненных молитв!
И неустанно, словно море,
любовью душу омывай,
чтоб в бесконечном с телом споре
всегда душа была права…»

2015


;
Небес жемчужная равнина
над сизо-дымчатой водой,
и дали горной котловина,
и времени поток седой –
незримый Хронос – точит камень,
и за волной грядёт волна,
и не насытится веками
седого моря глубина…

И в смене волн, в их нарастанье
такая ж сила, как самшит,
суровой мощи ликованье –
волна к волне опять спешит.
Но в пенном гуле, в колыханье
могучих волн покой сокрыт –
есть в море тайна мирозданья,
когда оно замрёт и спит…

2011 – 2015



;
Коктебель, твоя лагуна –
тишь и гладь, покой и синь.
Влагу пьёт рыбачья шхуна…
Взгляд прикрой и молча сдвинь
горизонта нить живую
и с вершины этих гор
рассмотри скрижаль святую –
дали вечный разговор…

2011
;
Кусты тамариска, шиповник, полынь,
оранжевых мхов ликованье по скалам,
о, августа щедрость, покой и теплынь,
о, радость щемящая в сердце усталом.
Она не забудет немую слезу,
она всколыхнёт чуткой памяти прошву
и кинется к морю, что лижет внизу
уставшего мыса седую подошву…
Сердечная радость как всплески волны,
свобода морская от края до края…
А небо томится цветком тишины,
печали своей пред людьми не скрывая…

2011 – 2014
;
Коктебель, Коктебель, Коктебель…
Голубая Земли колыбель.
Твои камни – веков сторожа,
в них таится святая душа.
Всё в тебе – и покой, и мятеж,
я вернусь, а ты снова утешь.
Ты чудеснее чудных земель,
Коктебель, Коктебель, Коктебель…

2015
;
Карадаг, ты лягушкою древней
здесь, у моря, встречаешь зарю…
Для тебя нет прибоя напевней,
и подобен рассвет янтарю
у твоих молчаливых подножий,
у твоей говорливой волны.
Сколько тайн у морщинистой кожи
этих скал, сколько в них глубины…
Сколько помнят и мхи, и бутоны
асфоделей в предчувствии дня,
под морские тягучие стоны
в ожиданье, в предвестье огня…

2011 – 13 марта 2016

;
Кичкине;*, Кичкине; – скалы злые,
синь небес и морская даль…
Время смоет шаги былые,
но раскроет судьбы скрижаль
тайну сердца и властно скажет,
что минувшего не вернуть,
не догнать, не продлить – ни даже
тот счастливый окинуть путь…

Только помнить, как зыбкий абрис,
образ твой у могучих скал,
как ненужный, забытый адрес,
что невольно вдруг отыскал
в днях далёких, пропахших солью,
ветром, морем, где ник ковыль
к нашим ступням, где к изголовью
долетала звёздная пыль…

28 марта 2016

*Маленький дворец великого князя Дм.К. Романова построен в 1913 г. на скалистом берегу Черного моря недалеко от Ялты. Название "Кичкинэ" в переводе с тюркского означает "маленький", "малютка".



;
М. П.
Ты помнишь: роз благоуханье,
уже октябрь… Никитский сад
всё так же льёт очарованье
осенних роз, их аромат
пьянит и радует, и солнце
поёт на каждом лепестке,
и шмель задумался на донце
в прекрасном радостном цветке.

Атам внизу сияет море…
И вот он рядом – Божий рай!
И радость побеждает горе –
душа, по капельке вбирай
весь этот мир, как свет летящий,
весь этот дар Любви самой –
он прошлое, он настоящий,
он в будущем взойдёт над тьмой…

2013

;




    Т о   с о л н ц е,   то  д о ж д и…







;
Бежецк

Крест над церковью вознесён,
Символ власти ясной, Отеческой,
И гудит малиновый звон
Речью мудрою, человеческой.
Н. Гумилев
Там белые церкви…
А. Ахматова
А в Бежецке то солнце, то дожди…
И домики в цветущих белых вишнях.
И полдень небу крикнул: «Подожди!
Отмерь хоть миг, лишь миг мгновений лишних!»

Как всё вдруг сладилось – и день, и час.
Николин день, весь маем напоённый,
благоуханный, верой просветлённый,
он в памяти доныне не угас.

В ограде ждал кладбищенский собор
и, как ковчег над времени потоком,
он всё сберёг в его огне жестоком –
крестов златых и куполов убор.

Там две плиты надгробные – обет,
потомка долг – под небом почивают…
Там соловей так чудно распевает
да солнце льёт непреходящий свет.

А дальше снова открывался храм,
как чистая душа – в красе и силе,
и тихую молитву возносили
за тех, на ком от века страшный шрам.

И грусть старинных каменных домов
с узорною резьбой на них оконной.
И благодать иконы чудотворной,
чтоб исцелённый стал и благ, и нов.

О Бежецк древний, вещая земля,
храни в веках поэтов русских Слово,
чтобы в грядущем, что тревожно-ново,
оно бы возрождалось, как поля…

10 июня 2009
Душистой кашки наберу букет:
и розовой, и белой, и бордовой,
и к ней добавлю лета нежный цвет –
горошка дикого – лиловый.
А донник тихо шепчет золотой
от щедрости, развешенной кистями:
– Я на лугу ведь тоже не простой,
сорви меня, пусть не в букет – горстями…
Потом заваришь на ночь чудный чай,
и сон придёт, как этот луг прекрасный…
И сердце улыбнулось невзначай,
цветку поверив в летний полдень ясный.

19 февраля 2016
;
Т. К.

Валдайская царица
озёр, лесов, полян,
твой плен как воздух птице –
он запахами пьян,
он дышит трав настоем
и радугой пронзён,
он на любви настоян:
она сквозит во всём…
Тропа сбежит к Ужи;ну*,
И сердце вмиг замрёт…
Там ветер гнёт крушину
над сном прозрачных вод.
А белые берёзы
пусть шепчут вечный сказ,
дождей случайных слёзы
всё скажут и без нас
о днях блаженных лета,
насытивших сердца
преображеньем света
по милости Творца.

18 августа 2014

 *озеро

 
 
Северный мотив 2002. Картон, масло. 50х60;

Весенний щедрый майский дождь
наполнил смыслом день,
умыл смарагды ближних рощ
и кровли деревень.

По лугу буйно прошумел,
по тропкам пробежал
и от свободы ошалел,
на листиках дрожа…

Ведь богатырской силы мощь
он выплеснул сполна.
«Спасибо, братец майский дождь!» –
ему кричит весна.

2017











 
Таволга, таволга, таволга
кружевом белым плывёт,
иволга, нежная иволга
мне у реки подпоёт.

Летние платья развесили
стайки берёз у плетня,
cолнце июльское весело
катит свой шар на полдня.

И неустанные «пахари»,
вьются над лугом шмели,
радостно птенчики ахнули,
еле взлетев от земли…

Таволга – душная, пряная,
яркий кипучий кипрей,
горка от ягод багряная –
сколько у лета затей!

июль 2016
 
Я.

Дай помолчать у озера в тиши,
где август пробежал по кромке лета,
прислушаться к молчанию души,
всмотреться в переливы красок света.

Вода молчит, лишь лёгкая волна
шепнёт не слово – звук, подобье звука,
нарушив трав прибрежных сладость сна, –
и снова тишь как горькой тайны мука…

А где-то там, в бессонной суете,
беспечны люди, время ускоряя,
забыв о первозданной красоте,
о тишине божественного рая…

В твоих глазах я замечаю свет –
то отблеск неземной горячей дали,
как будто небо мне даёт ответ
о смысле боли и огне печали.

Над озером царит такой покой,
что боль уходит, сердце отпуская.
И хочется дотронуться рукой
до этой тишины, её лаская.

19 августа – 18 октября 2015

;
 
Тишина 1996. Картон, масло. 31х59;
Над озером горят костры рябин.
Их подожгло опять бесшумно лето,
взгляд задержав у рдеющих куртин
и не раскрыв последнего сюжета
о глубине не сказанных никем –
ни мною, ни тобою слов признаний…
Они восстанут в каждом завитке
бессонных о тебе воспоминаний.

август 2014
;
У озера ни времени, ни дна –
в нём небо улеглось привольно,
и отраженью внемлет тишина,
от красоты глазам и сердцу больно:
вода вместила вечности полёт,
вглядеться дай в его стремленье,
нет, жизнь не черновик, она не врёт,
когда даёт нам тишину смиренья.

24 августа 2014
;
Лес наполнен звуками дождя,
речью быстрой, говорливой,
словно растревожено дитя
няней несговорчивой, сварливой...
Или это несуразный лель
в сосняке задумал игры в прятки –
с лешим старым тяжбу-канитель,
только засверкали леля пятки.
Умудрился зацепить за сук
и повис в потоке летних капель,
и чуть слышно доносился стук –
несмотря на дождь, работал дятел...

23 июля 2016
;
Вечерний лес пронизан солнцем,
оно уходит не спеша...
И в глубине, на самом донце
очей твоих моя душа
всё ищет отзвука и ритма,
всё вторит жалобам твоим,
и зреет тайная молитва
в ответ пристрастиям глухим...
И верю: совершится чудо –
как свет небесный, как зерно,
как благодать, что дышит всюду, –
принять, что небом суждено...

28 июня 2016
;
Июнь колышет разнотравье,
гвоздику, кашку и герань,
ромашек чутких ликованье
случайной поступью не рань.
Смотри, а вот и колокольчик
смеётся синевою глаз,
его весёлый граммофончик,
мне кажется, подслушал нас
и растрезвонил летним травам,
тропинкам, полю и цветам,
берёзкам радостным кудрявым
о счастье с болью пополам...

28 июня 2016

;
акростих

Великий Новгород запомнил наши лица,
И новгородская нам по душе земля…
Качают волховские волны-вереницы
Твердыню древнюю великого кремля.
О Волхов мощный – море синей влаги!
Река ласкает Ярослава мирный двор
И чужеземных кораблей колышет флаги,
Являя средь зыбей Премудрости собор.

Великий Новгород объят вечерним светом,
Алело облако, печаль монастыря
Струилась над землёй, и в воздухе согретом
Искрился липы цвет, как янтарём горя.
Льнул к сердцу Божий мир в молитвенном молчанье,
Его не нарушал минут привычный ход,
Вливался в души нам под Волхова качанье
Архангела призыв – иной судьбы восход…

16 июля 1999 – 9 сентября 2016

;
 

Юрьев-Польский. Кремль
2001. Картон, масло. 30х44

 
Иоанно-Богословский монастырь
Рязанской епархии

В Богословской обители вечер
приклонил своё ухо к земле,
внемля пламенной всенощной речи,
что струилась в сердечном тепле.

Пряный воздух июньский настоян
на кипенье цветов луговых.
Свет в душе, он горяч, но… спокоен,
словно луч на камнях вековых.

Отойди от земного, послушай
в этой русской далёкой тиши,
как покой проливается в душу,
расправляя все створки души…

Не тревожься, дорога не минет,
не спеши за соборный порог,
всё, что здесь совершается ныне,
ляжет в душу как вещий итог.

Сам апостол незримо над нами,
свет нездешний горит в алтаре,
там монахи священное пламя
песнопений возносят горе;*…

16 июня – 24 декабря 2015

горе;* – наверх, вверху, к небу (ц-сл.)

;
               
Иные берега, иные воды…
А.С. Пушкин

С.
За Волгой, где Тума;к, за валом
свой свиток память развернёт,
и снова в ветре волжском шалом
услышим зовы прежних нот…

Печаль живая и разлука,
перебивая, но всерьёз
застонут в нём, но стоп, ни звука!
Молчи, душа, не тратя слёз.

Иди по этой тропке узкой,
что вьётся лентой  через луг
земли родной, исконно русской,
где неба ширь – не хватит рук!

Пусть август, дни перебирая
над стайкой трепетных стрекоз,
течёт вдоль озера, вдоль края,
где сад в ковре из абрикос…

Где тополь в золоте закатном
на языке своём простом
нам шелестит о невозвратном,
о безмятежно золотом…

За Волгой, где чудак цикорий
цветы как звёзды разбросал
и, нежным цветом небу вторя,
в полынные глядит глаза...

за Волгой, что полна, как море,
и в нём купает небеса,
там время, с памятью не споря,
пусть слышит наши голоса.

5 сентября 2009
;
Памяти поэта М.Ф. Зайцева

Там, на Дону, рассвет ковыль колышет,
степь оживает. Над рекой туман.
Восток зарделся, алой новью вышит.
Вдали гусей тревожный караван…

Смелее, солнце, свежей ярью брызни
и озари степную даль и ширь,
войди в реку – ты повелитель жизни,
и в ней плыви, как чудо-богатырь.

Коснись всего: деревьев, трав, тропинок,
зажгись в цветах алмазами росы
и с силой тьмы иди на поединок,
вставай, лучись, сияние красы!

25 января 2014

;
Памяти А.Ф. П.

1

Хочу пространства круглой той земли,
куда пути судьбы меня влекли,
где Сал поёт чуть слышно песнь воды
по нотам камыша, под взорами звезды…
Где день за днём ты с верой проживал
и людям сердце настежь раскрывал.
И вот тебя не стало на земле –
как будто птица об одном крыле
лететь не в силах, так и я живу:
и не во сне с тобой, не наяву…
Но жизнь зовёт, сентябрьское тепло
денька осеннего уже не обожгло
земли твоей… И это всё любя,
сквозь боль кричу: «Мне пусто без тебя!»

2012

;
2

Твой тополь стал другим,
река – и та другая…
Прильнув к волнам тугим,
поёт не уставая
на языке своём
свободном и певучем…
А мы? Мы не споём,
взойдя на эти кручи.
Отшелестела жизнь
твоя, мой ясный сокол,
лети, лети, вершись –
тебе лететь высо;ко,
тебе познать дано
теперь иные дали,
иные хлеб-вино
сотрут твои печали…

2007 – 10 апреля 2016

;
3

Земля что древняя пустыня –
сахара с выжженным песком,
лишь солнца налитая дыня,
лишь камень да песок кругом…

И веет вечностью живою,
библейских дней река течёт.
Как встарь, отара к водопою
спешит, и овцам брошен счёт.

И мы с тобой – два пилигрима
под небом синим и тугим –
молчим… и даль необозрима,
и горизонт предстал нагим.

1 августа 2006

;
Калмыцкая осень

1

Калмыцкая осень, как дикая кошка
с зелёной дождинкой в лукавых глазах, –
по листьям, по листьям сквозь зори-окошки
крадётся, смеётся – сквозь тополь, сквозь сад.
В шуршащей аллее ладошками – листья,
у ветра нахмурена тёмная бровь,
пиши, живописец, волшебною кистью –
есть охра, и сурик, и зелень, и кровь.
Колдунья – аукает ночью на воле,
в распахнутом поле зарю победив,
и жаждет почти человеческой боли,
вплетая в пространство печали мотив.
Пора расставанья, пора озаренья,
ты самая тонкая времени нить
и самое звонкое года паденье –
ты манишь разлукою – вечный магнит.
Ты самая щедрая гибели жажда,
к земле – всем разливом дождей и небес,
то вдруг паутинкой жемчужной и жалкой
возникнешь, как будто обрывок чудес.
Шурши, обнимай, обнажай и меняйся,
раскрась свою шкуру в немыслимый цвет,
и в песню шайтанов ветров возвращайся,
и солнцем степным обагряйся в рассвет.

8 сентября 1976
;
2

Бескрайняя равнина,
священная звезда.
Калмыцкая судьбина –
солёная вода…
Повсюду акварели –
осенние поля,
умолкшие свирели –
не слышно журавля.
И, кажется, распахнут
до неба весь простор,
пригорки тихо чахнут,
в апреле – цвёл ковёр.
Уже храбрится холод
и мнёт степной ковыль,
что был слепяще молод,
да весь покрыла пыль.
Дороги – не проехать,
тут впору куковать,
легко смотреть – потеха,
а мне здесь вековать.
Калмыцкая картина
моих далёких дней,
как будто бы витрина,
и я стою пред ней…

5 августа 2016
;
3

Калмыцкая осень-рыжуха,
степную раскинула шаль,
вновь ветер касается слуха,
за далью скрывается даль.

Прозрачные сны-акварели
остывших осенних полей,
умолкшие птичьи свирели,
чуть слышится гул тополей.

В их кронах бесчинствует ветер,
последний несброшенный лист,
он самый несчастный на свете,
трепещет, как эквилибрист…

За солнцем ушедшим вдогонку
мой взгляд разбежался и сник,
забытую Богом сторонку
лишь ветра приветствует крик.

Широкие синие дали,
солёное море тоски.
Темнеет. Я жму на педали,
чтоб ветра отбросить куски.

О ветер, насмешник лукавый,
ты грудь мою с силой не рви –
и слева, и сзади, и справа
свобода – царица степи.

1977 – 2011

;
4

Печальна осень, жолкнет жёлтый лист,
тускнеет небо, далью остывая,
а храбрый дождь, прохладен и речист,
весь день твердит своё – не уставая.

Немую даль пронзает горизонт,
степи калмыцкой догнивает шкура,
и стынет неба вылинявший зонт,
и тополь смотрит исподлобья хмуро.

Томит дорога – чёрная змея,
она блестит от дождевых потоков.
И всё, что помнит древняя земля,
она отдаст во власть воде жестокой.

А та сольётся, солью напитав,
к волнам каспийским весело и смело,
чтобы весной тюльпан, из тьмы восстав,
пробил земли поверхность неумело.

18 сентября 2001

;





Э т о т   р а з н ы й   т р е в о ж н ы й   г о р о д

стихи о Петербурге
 
 
Петербург 1983. Картон, масло. 35х40;

Волынский переулок,
Печальной Мойки брег…

Этот разный тревожный город…
Там, где воздух Невою вспорот,
невод западный, город-щит,
где поэт не один убит.

Всё пространство твоё живое
дышит рифмами и судьбою.
Я люблю тебя, строгий град,
не насытивший жадный взгляд.

Реки, парки, дворцы, каналы –
это судеб живых анналы…
Белой ночи жемчужный свод,
город-призрак над топью вод.

Там, где Невский течёт в европы,
где сошлись наших жизней тропы,
где Волынский насквозь пронзён
ветром встречи иных времён…

Там любовь расставляла сети,
мы вошли в них легко, как дети…
Не забыть тот зовущий взгляд –
так лишь звёзды в ночи глядят.
 
Не забыть мне меж белых статуй
рук касаний, то имя свято…
Ты хранишь всё, как тайну Стикс,
город сфинксов и город-сфинкс.

Стой в веках над своей Невою,
над свободной рекою злою.
Ты на камне, и дух твой твёрд – духом ??
над тобою апостол Пётр.

29 ноября 2005 – 17 января 2008
;
А. С.

Покидаю твой город в слезах,
не насытившись встречей желанной.
Тает время в небесных стезях
тонкой струйкой медлительно плавной.

Но не время виною, что здесь
суета как земная царица.
Пусть январского холода спесь,
время сжав, обжигает нам лица.

Только холода острая злость,
верю я, наших душ не коснётся.
Нам с тобою не раз уж пришлось
почерпнуть из разлуки колодца.

Так прощай, моя радость, не стой,
вспоминай нашу встречу, как милость,
пусть в душе будут свет и покой,
как бы горестно сердце ни билось.

15 января 2002
 
А. Соловьёву

Тебе – с гранитных берегов
В калмыцкое сухое лето
Кусочек невского привета
Из нежно-горьких русских слов.

Нам не нарушить их основ, –
Жизнь вновь июньским днём согрета,
И соловьём в ночи воспета,
И лик её горяч и нов.

Мне в этом городе прохладном,
Всегда тревожном, но отрадном
Тепло под ангельским крылом.

А что, мой друг, твоя планета?
Ей внятны прихоти сонета?
Доволен ли её теплом?

23 мая 1998 – 19 февраля 2016 СПб

;
В ночном окне царит покой собора,
огни Конюшенной и Невского струна…
И до рассвета не сомкнуть мне взора –
молиться и шептать святые имена.

Река времён течёт не уставая,
она не знает мелей и плотин,
она полна и в острой жажде края
играет мощью волн и серых льдин.

Она отточит самый острый камень,
сокроет в бездне стон любых веков,
всё на земле – всё в эту реку канет,
но манят душу дали берегов.

Там будущего тайные просторы,
там травы млеют, ветры шелестят,
горят небес взыскующие взоры,
и стережёт, как прежде, боль утрат.

Ночной Казанский весь в дождливом мраке –
течёт февраль во времени, как встарь.
Пусть встреч минувших воскресают знаки –
их время спрячет в свой живой словарь.

А утром в храме под покровом Слова,
все лица вспомнив, данные судьбой,
я – духом нищая, со свечкою грошовой –
стояла, словно мытарь, пред Тобой …

февраль  – 12 июня 2004
;
У Петербурга сто измен на дню,
над во;дами его грустить не скучно.
И ветру непослушному послушна
Нева, что льётся в устье-западню.

Пусть волны там, утратив русла рек,
в одно сольются ликованье – море,
и соль впитав, и цветом небу вторя,
забудут всё, что помнит чуткий брег.

Пускай Нева течёт, полощет дно,
чтоб отделить случайное от сути.
Так жизнь-река средь хаоса и мути
и нас несёт с потоком заодно…

Я у тебя всегда найду приют,
не вытравить любовь мою и верность.
Про боль-звезду, про белой ночи нежность
мне ветры невские ещё споют.

Красуйся, град Петра, и к веку век
храни, как клад, и радость, и печали,
грядущего таинственные дали
встречай сквозь времени великий бег!

13 июня 2003

;
Санкт-Петербургу

Я выберусь к тебе. Дождись. Тепло придёт.
Настрою дни свои, воспряну, всё успею.
Я так люблю тебя, что и сказать не смею,
лишь верю и молчу, как в марте старый лёд.

Я выберусь к тебе, мой друг, назва;ный брат,
по вёрстам отпущу обиды без упрёков,
и пусть даны судьбой кратчайшие из сроков,
я всё же прошепчу: «Ну, здравствуй, Невский град!»

О, сколько зим и лет!.. Как сердце холодит
и свежесть ветерка, и воздух над Невою,
как рада я тебе, не надышусь тобою,
вновь замедляя шаг на карте стёртых плит.

О, сколько долгих лет!.. Но память всё хранит:
глубокой тайны дрожь и остроту желаний,
Неву и площадей распахнутые длани,
дворцов и берегов таинственный гранит.

Казанский строг и свят, горит лампадный свет –
вновь слышит время песнопенья литургии,
вновь лики светятся, молитвенно-благие,
и в душах жаждущих живёт Его завет.

Ты будто бы воскрес, и воссияла высь –
святых достойное пред Богом ликованье…
О век двадцатый – войны, голод, кровь, страданье –
там реки слёз людских безудержно лились!

Ты столько претерпел, как мученик народ, –
безбожье революций, ужасы блокады.
Я знаю, для тебя дороже нет награды, –
первоверховного апостола оплот…

Пусть в лавре поутру затеплится свеча,
там вновь молитвенно склонюсь перед святыней.
Ты знай, любовь к тебе вовеки не остынет:
она в душе всегда светла и горяча.

январь 1987 – 27 ноября 2008
;
Уже пять лет прошло. Пора, пора
вдохнуть твой воздух северный, прозрачный.
Ночей июньских облик новобрачный
встречать, ресниц не смежив до утра…

И чувствовать, как жизнь стучит в висок,
сгущаясь в сердце от разлук и боли, –
извечной спутницы земной юдоли –
пересыпающей для Хроноса песок.

И с каждым днём тоска во мне сильней,
пора, пора к зыбучим белым дюнам,
туда, где в ветре жалобном, угрюмом
расслышу зовы дальних, юных дней.

Пусть холодна балтийская волна,
пусть чаек крик пронзителен и страшен –
ты для меня, как прежде, очень важен,
мой Петербург, души моей струна…

14 июня 2010
;
Небес живая синева,
белила редких облаков,
ещё так зелена трава,
и лёгок танец мотыльков,
и луч, закатный, золотой,
согрел высокую сосну,
и под ногой песок простой
встречает финскую волну…

2011





 
 
Исаакиевский
1983. Картон, масло. 32х38;

Петербург, город тайн и любви,
распахни мне ладони свои,
и небесного свода глаза,
и опальных имён адреса.

В суматохе июльского дня,
Петербург, ты опять для меня
как глоток животворной воды,
как огонь путеводной звезды.

Бескорыстна твоя доброта,
ненасытна моя нищета…
Петербург, ты как преданный друг –
сохрани адреса, Петербург!

2011










;
Нева

Нева, сколько тайной свободы
и мощи в теченье твоём,
какие великие воды
наполнили твой водоём!

Живая, живая, трепещешь,
волной настигая волну.
Мрачна, вероломна, то блещешь,
целуя в ночи тишину.

Прекрасна, полна, величава,
достойно несёшь красоту.
Всё помнишь: истоки, начала,
векам не испить широту.

Мне ширь эта душу тревожит,
я чувствую времени бег
над мощным потоком, похожим
на новый неистовый век.

Река, как царица, капризна…
Но городу вровень, под стать,
балтийское устье Отчизны,
Петрову творению – мать.

2013


;
А. Блоку
Улица – помойка…
Ветер, вей и вой!
В жизни всё не стойко,
Где же ты, покой?
Прав – покой лишь снится –
бедный мой поэт.
Здесь не заграница,
здесь пощады нет
никому из чистых,
никому их них,
звонко-голосистых,
мёртвых и… живых.

2013
;
Ты хорошеешь белой ночью,
тревожный Питер, город-сказ.
И вновь я здесь, тебя воочью
вбираю сердцем в сотый раз.

По-над Невою, по-над прошлым
всё медлю, губы закусив…
И бросив боль к чужим подошвам,
смотрю на волн живой курсив.

А волны невские стальные
без остановки – вверх и вниз,
о волны, скрипачи шальные,
играйте свой ноктюрн-каприз…

Я понимаю, что не стоит
искать того, что было здесь
в те дни счастливых предысторий, –
их не найти, как волн не счесть.

3 февраля 2000 – 3 января 2011




;
Закрываю глаза и плыву
всё туда, где целуют Неву
ветры севера… Ночь напролёт
я тоскую, и боль не пройдёт.
Дай напиться мне чистой зари,
когда тихие спят фонари,
белой ночи струится фата,
словно белая тайна листа.
И над Пулковом вижу звезду
несравненную в звёздном саду,
ту, что ты показал мне тогда,
ты, ушедший навек в никогда…
Ночь торопится, прячет глаза.
Во мне тают все «против» и «за».
Я раскрою глаза – наяву
вижу город твой, вижу Неву…
Ветер северный студит висок,
тонкой струйкой струится песок –
злого времени вечная нить,
что никто не сумел перевить,
что никто не сумел удержать
и в ладонях бессильных зажать…
Ну, а ты? Ты как умер, хоть жив –
хладнокровен, спесив, горделив.
Только вряд ли откроешь звезду
в том забытом июньском саду,
там, где травы с росой говорят,
отражая звёзд ангельский взгляд…

18 – 19 июля 2005


;
К тебе, к тебе, пусть холод – нет тепла…
К тебе, к тебе, в объятья злых ветров.
к тебе, к тебе, сжигая боль дотла,
к тебе, к тебе, великий град Петров,
я мчусь душой, как в молодости, вновь
я окунусь и в тайны, и в стихи,
а ты, судьба, молчи, не прекословь,
не дай стереть любви живой штрихи…

март 2015
;
СПб
Вот и снова судьбой дано
дней пригубить твоих вино,
и вдохнуть свежий невский бриз,
и принять твоих грёз каприз,
окунуться в особый мир
несвиданий и горьких встреч
судьбоносных и в хоре лир
различить твоей воли речь…
И принять всё как есть, как дар
от судьбы, от самих небес,
и пригубить святой нектар, 
чтобы каждый душой воскрес.

3 марта 2015
;
И тихо идут по Неве корабли.
А. Ахматова

Наплывает, как сон и день,
набегает, как зов волны,
неотступно, как свет и тень, –
голос-совесть из глубины.

Рассыпается в прах скудель,
разбивается вмиг стекло,
жизни горькая канитель
заслоняет души тепло.

Не пройти по осенним дням
нам с тобой вдоль Невы-реки…
Остаётся, как кораблям,
только слушать судьбы гудки…

4 марта 2015
;
СПб

Ты иной, чем моя Москва:
ты распахнут навстречу морю,
ты открыт и беде, и горю,
так тревожна твоя Нева.

Так беснуется здесь февраль,
так лукавит и дни, и ночи…
Больше века – глядеть нет мочи –
пресловутый горит фонарь.

Пусть ноябрь поедает свет,
но не меркнет огонь лампады
у Казанской, моей отрады, –
Помолись! – вот и весь ответ.

9 марта 2015
;
Былое в памяти своей не рви,
пусть кофе пахнет тайной, чародейством...
Ты прав, ты прав: спасение в любви,
лишь в ней одной, сокрытой фарисейством...

Дождливым дням не развязать узлов,
пусть кажется, что лето не настало, –
твой город-камень краше красных слов,
мне грёз его всегда недоставало...

Пусть не замедлить этой встречи час,
и выпит кофе, и разлука рядом, –
любовь невидимо соединяет нас,
как чуткий взгляд с прозрачным Летним садом…

22 июля 2016

 
В этом городе жили цари,
в этом городе пахнет борьбой,
Летним садом, разлукой, судьбой,
белой ночью до самой зари…

В этом городе бродит печаль
вдоль каналов и улиц пустых,
вдоль ушедших эпох золотых,
сохраняя святую скрижаль…

В этом городе тайны живут
и царей, и бездомных бродяг,
пиршеств знатных и злых передряг –
сколько судеб повержено тут…

В этом городе чья-то любовь
тихо плачет у самой воды,
где плывут, отражаясь, кресты,
чтоб напомнить, где пролита кровь…

В этом городе храм на крови,
да и город возрос на костях,
как корабль у судьбы на снастях, –
он достоин потомков любви…

В этом городе эхо войны
вдруг разбудит блокадную быль,
хлебных крошек священную пыль
вырывая из лап сатаны…

В этом городе рифмам звенеть,
и апостола помня завет,
новой жизни приблизить рассвет,
колокольную трогая медь…

12 июня 2016
;
Весна прозрачная крадётся
по невским стылым берегам,
по площадям, дворам-колодцам –
её узнаешь по шагам,
она уже почти за дверью,
она вот-вот разверзнет высь,
и синева взорвётся трелью:
«Душа, воспрянь и обновись!»

24 марта 2015
;
Весна 1918
  акростих

Адмиралтейская молчит игла,
Небесной тверди прорезая жилы.
Но высь таит божественные силы:
Апрель. Седьмое*. Весть о смерти зла.

Архангельского голоса струя
Холодный воздух радостью наполнит,
Молитвой тайною бездушие восполнит,
А ей, Пресветлой, воспоёт: «Своя!»

Такой запомнишь чуткую весну,
О ней промолвишь царскосельским слогом
Великим дням в скитании убогом,
Алтарной чаши славя новизну.

1 – 2 августа 2001

* Праздник Благовещения Пресвятой Богородицы
;
Белая ночь
  акростих

А над Фонтанкой – белой ночи сон,
Ничто воде не помешает литься.
Нева тревожит меньшую сестрицу,
Алмазами играя тёмных волн.

Аллеи в Летнем шепчутся саду.
Хоронит ночь обиды до рассвета.
Молчит душа опального поэта,
Атлантам не достать её звезду.

Твой Петербург в июне – синь и цвет,
Обнявший трепетно все площади, все лица,
Вошедший в душу чистою частицей
Азурной, словно знак, что смерти нет.

3 августа 2001
;
Непогребённых всех – я хоронила их,
Я всех оплакала, а кто меня оплачет?
А. Ахматова

Ноябрьский вечер нас привел к покою
под сосны Комарова, в тишину…
Там, чуть примяв кладбищенскую хвою,
твоих дорог я прихоти сомкну.

В темнеющем пространстве, в зыбком свете,
дрожащем между небом и землёй,
всевластным был один печальный ветер,
настигший лес неведомой стезёй.

Мы различили всё: твою головку
на беловатой меркнущей стене,
креста высокого узорчатую ковку,
таинственно молчавшего во тьме.

Когда же пальцы отыскали имя
холодное на каменной плите,
душа, тоской неведомой томима,
воистину страдала на кресте.

И вспомнились слова твои из плача,
их не сказать от боли не могла:
«Я всех оплакала, а кто меня оплачет?» –
И ветру вторя, зарыдала мгла…

16 ноября 2003
;






М о с к в а   м о я
;
Москва моя

И снова падчерицей, бесприданницей
иду, Москва, по жилам путевым.
Не чужестранкою, но вечной странницей
по древним переулкам, мостовым.
Твоих монастырей светло величие,
достойно есть над мнящей суетой.
Бульварное кольцо, где безразличие
прохожих, разговор детей простой…

Вот этот храм Большого Вознесения –
судьбы моей нежданный поворот,
преображенье дней и путь к спасению,
души родной – надежда и оплот.
Спешу Остоженкой, бреду Волхонкою…
Дни не сдержать, не спрятать на засов.
Мой белый город, ласточкою звонкою
душа вспорхнёт на колокольный зов.

Моих шагов, летящих над поверхностью,
ты не запомнишь в сутолоке дней.
Как тень пройду, таинственной безвестностью
сокрытая среди ночных огней,
где временем бесстрастным чётко высечен
мой тайный срок нелёгкого пути…
Москва, Москва, шепчу тебе средь тысячи
других в толпе: «Москва моя, прости!»

2014 – 21 декабря 2015

;
Заброшенный сад у Никитских ворот,
там в холоде майская вишня цветёт.
Всю душу раскрыла, как в ласке дитя,
а он её снегом ласкает шутя.
О холод нежданный, злой холод души,
души окаянной, слепой, не дыши!
Пусть время тепло у судьбы не крадёт –
пусть нежная вишня невестой цветёт…

3 мая 1993
;
В прозрачных кронах тополей
сияет солнце, вечный странник…
На лицах встречных вдоль аллей,
как на эскизах детских, ранних,
читаю радость и любовь,
открытость, благость и смиренье…
Пусть нескудеющая новь
пронзает каждое мгновенье,
пусть золотится солнца свет
и небо синью наплывает,
и пусть в душе – Его обет
горит, надеждой согревая…

2010
 
Весна проглянет невзначай
и обернётся хрупким мартом
с его пленительным азартом
и птичьим щебетом: «Встречай!
Весну встречай!» Растоплен лёд,
и синева небес смеётся.
– Динь-дон! – капель стучит и бьётся,
ей в унисон душа поёт!

4 марта 2011

;
Ни Рима, ни Италии
года не захлестнут,
но в сердце – липы старые,
и этот омут – пруд,
и звонко серебристая
у тополя листва,
и неподкупно чистые
те мамины слова,
в них веры луч, что светится
на дне души родной:
–Терпи, терпи – всё стерпится,
не у тебя одной…

2013




 
В моей аллее листопад,
среди берёз и липы кружев,
минуя заповедь оград,
багряный лист кленовый кружит.

Откуда, милый, залетел,
каким попутным ветром схвачен?
Где ищешь дням своим предел,
что по-осеннему прозрачен?

А рядом ясень изнемог,
полураздет: сквозной и ясный,
вот-вот закроет на замок
своих богатств сундук напрасный…

Аллея, ты ещё жива,
но город век твой сокращает…
Какие же найти слова
тому, что сердце не вмещает?!

2011
 
Листопад, листопад, листопад –
осень щедро с землёй расплатилась.
О, небес бесконечная милость –
дождик пляшет весь день невпопад…

Синева, синева, синева
среди золота плещет, как знамя.
И не клёны, не вязы, а пламя
полыхает – и меркнет трава…

Далеко, далеко, далеко –
за триде;вять земель, на край света
журавли унесли моё лето,
но на сердце светло и легко…
 
Никогда, никогда, никогда
я тебя ни за что не забуду,
я тебе улыбнусь, словно чуду, –
через вёрсты, моря и года!

Листопад, листопад, листопад
щедрой данью Москву осыпает.
Вечер тайно минуты верстает
на бегу, на лету, наугад…

2015 – 10 апреля 2016

;
В Москве цветут октябрьские цветы,
нет, не на клумбе – на лужайках сочных:
вот зева львиного беспомощные рты,
вот одуванчики на ножках прочных.

А там ромашек белоснежный круг
средь изумруда трепетных травинок,
и вдруг цикорий – синеглазый друг
в жемчужных прядях тонких паутинок.

Их цвет живой нисколько не потух,
им невдомёк, что лета сплыли ласки,
а самый смелый – радостный лопух –
раскрыл под небом спектр лиловой краски.

Они цветут в осенней суете
средь торга юго-запада столицы –
нам – как намёк о вечном, о кресте
и о душе – ей велено трудиться…

15 октября 2013



;
Зима на Патриарших. Утихли страсти, друг.
Есть в зимних днях уставших томительный недуг.

Февральские аллеи ещё полны снегов,
и крепко льдами схвачен рисунок берегов.

Но что-то есть иное в привычной суете –
в волшебном дня настое, в небесной чистоте…

В твоём невольном взгляде, сокрытом от других,
в словах непроронённых, весомых, дорогих…

Торжественные липы предчувствуют пору
и пьют ветвями солнце сквозь панцирь свой – кору.

И кажется, что вижу иной судьбы разбег,
и маятник качнулся, чтобы закончить век.

И чуткие минуты торопят ход времён,
на землю снег ложится, как белизна знамён.

Зима на Патриарших… Она вершит свой круг.
Не счесть снежинок павших, день выскользнул из рук…

декабрь 2000 – 2002

;
Ах, моя Бронная,
улица скромная,
в памяти длинная –
радость старинная.

Улица, улочка,
словно шкатулочка.
Где твои прежние
девочки вешние?

Малая Бронная –
тайна огромная,
песня старинная –
песнь лебединая.

Липы бессонные
шепчутся тронные.
Мысли смятенные,
радости бренные...

Пара за парочкой
скроется в арочке.
Время за времечком
тянется к девочкам.

Бронная Малая,
доля бывалая.
Дева-красавица,
ей ли не нравиться?

Свежесть невинная,
косонька длинная.
Ночка усталая –
Бронная Малая.

Боль запоздалая –
горькая, алая –
канула в прошлое
струйкою-прошвою.

Волны холодные,
мысли свободные.
Долюшка кровная,
ах, моя Бронная...

октябрь 2016
 
Я в руки взять хочу звезду
там, за деревьями, живую.
Чтоб не упасть на тонком льду,
когда в ночи спешу вслепую.

Подай, Господь, чтоб со звездой,
о бременах забыв заплечных,
лететь над болью, над бедой
в её лучах нетленно-вечных.

27 января 2011
;
Я.
Спи, моя радость, мой солнечный чиж,
руки раскинув, как будто летишь,
не замечая ни улиц, ни крыш,
не нарушая небесную тишь –
ангелом светлым свободно паришь…
Сладко уткнувшись в радостный сон,
с котиком спевшись во сне в унисон.

Спи, мой малыш, беды ждут за окном –
я отженю их, как бесов, кнутом –
верой горячей, молитвой, постом…
Всё это будет, мой милый, потом.
Ну, а сейчас в добром сне золотом
смело летай, подрастай в тишине,
чтоб устоять на судьбы глубине…

1988 – 2017

;
В Опекушине* Пушкин таится.
Как таинственны нити судьбы:
он в поэте сумел отразиться,
став венцом его горькой тропы.

Строгий памятник врезан в пространство,
время гордо проходит пред ним.
О, веков бесполезное чванство –
Слова вещего дух невредим…

Пусть цветы эти скромные лягут
к пьедесталу, к подножью двоим
Александрам – как дар за отвагу, –
внявшим Богу талантом своим…

2013

* Опекушин Александр Михайлович (1838 – 1923) – известный скульптор, автор памятников А.С. Пушкину в Москве, Петербурге, Кишинёве. Отметим также созвучие этих фамилий.

;
Мимолётна, как облик весенний,
и протяжна, как зимний каприз,
словно осень – насмешливый гений
и как лето – вся свежесть и высь…

Лёгкой поступью в юности дальней
ты летела, как будто ладья,
чтобы стать хрупкой вазой хрустальной
пред концом своего бытия…

О, моя хлопотунья-подруга,
у судьбы не узнать про обет,
где же кончится линия круга –
эта жизнь, наш счастливый билет…

2014
;
Снежинки белой маленький цветок
в прохладной неге марта не растает,
он серебрится, радостно витает,
как в синем небе летний мотылёк.
Лети, лети, ты тоже Божья тварь,
не мной придуман твой узор крылатый,
не властны над тобой земные даты –
храни тебя, небес живой словарь…

2 марта 2014
 
Каштан расправил плечи
и весь ушёл в весну,
ещё чуть-чуть и свечи,
зарёю полоснув
зелёный бархат листьев,
затеплят свой огонь,
чтоб осенью лучистой
каштаном лечь в ладонь…

18 апреля 2014

;
В Ново-Спасском липы вековые
стерегут, душистые, июнь,
их цветы прозрачно-восковые
как янтарь, а воздух терпко юн.

Вся душа тревогою объята.
Вся в огне тревожная свеча.
Но нова, легка, чиста и свята
в сердце просветлённая печаль.

Пресвятая Дева, Всецарица,
от соблазнов душу огради!
Пусть оно тобою воплотится,
слово, затаённое в груди.

И пусть ясно, просто и открыто
льются из самой души слова
тихою и строгою молитвой,
отдавая вечности права.

19 июля 1998

;
Вот он опять золотится
в старом московском окне,
вечера съевший границы
свет в тишине и … во мне.
Шаг на пути замедляя,
времени не удержать.
Боль и обиды стирая,
набело переписать
жизнь не дано, не надейся,
ни на каком рубеже…
Ты же гори, тихо лейся,
свет, как лампада, в душе.

2014
;
Мне жизнь напишет на обломках дней моих
две кровных даты и тире средь них.
Но я прошу ещё один – последний штрих –
псалма Давидова нетленный стих…

20 августа 2013
;
Москва, ты шумная, жестокая и злая.
Толкаешь, прёшь и, крепким словом вслед
всё чаще в злобе лютой посылая,
слезам не веришь, да и слёз уж нет.

Когда такой ты в одночасье стала?
Красавица, поруганная честь
твоя блестит пайеткой карнавала –
о Вавилон, твоя жестока месть.

А Третий Рим? – Навеки канул в Лету.
Как Китеж, спит на дне глухих времён.
А мы с тобой? Верны ли мы обету?
Иль дух Христа свободный покорён?!

Где речь твоя – звенящая лавина?
Где твой язык богатый, как купец?
Москва, Москва – России сердцевина,
такой ли смысл вложил в тебя Творец?!

22 сентября 2015

;
Печальная муза моя,
сойди в эти старые стены,
открой мне, души не тая,
свои и мои перемены.
В грядущем горячем моём
что видишь, что знаешь? Сокрыты
пути за мятущимся днём,
там боль и любовь будут квиты.
Пусть сердце стучится в висок,
пусть крепнут надежды святые,
их время, как чуткий песок,
в слова перельёт золотые.

18 декабря 2008
;
Московская зимняя ночь –
бессонная, лютая, злая,
ты мне ничего не пророчь,
в невидимой стуже пылая.

Так хочется нежной весны
и светлой прохлады капели,
узнавшей апрельские сны
и всё, о чём ласточки пели…

Так хочется просто дышать
настоянным воздухом мая,
ладони в порыве разжать,
весь мир, как дитя, обнимая!

2018
;
По тонкому-тонкому льду
к тебе, ненаглядный, иду,
к тебе сквозь преграды и ложь,
хоть ты меня вовсе не ждёшь...
И надо б давно позабыть,
не помнить, не знать, не любить,
но сердце – всему вопреки! –
на берег желанной реки
ведёт меня, веря, что ты
ещё не растратил мечты.
И сердцу вверяясь, иду
по тонкому-тонкому льду.

2017

;