Бабушке

В прохладе комнаты, заставленной венками,
С вязанкою крестов в дальнем  углу,
Священник пел, пропахшую веками,
Молитву по ушедшему во мглу.
Свечей непрочных огнь невнятно золотился
Среди прохладной помещенья полутьмы,
И в плитах пола отражался яркой искрой
Среди восковых пятен мертвой желтизны.
О, эти искры бьются в ритме сердца,
Но твоей искры нет уже средь них.
Твоей руке уже от свечки не согреться,
Горящий мотылек теперь уже затих.
Внезапной тяжестью звучат слова надежды.
Оставь надежду перед брамою в Аид.
И в щели тем и этим миром между,
Как дети, ангелы заплакали навзрыд.
      ххххххх
Летом кладбищенский воздух першит сухостоем,
Пахнет гарью чадящих веков.
Муравьиный песок и топот глинистых комьев
Твой сложили извечный покров
По семейному, под руку с сыном,
В винограднике полу живом
Твоё тело смешается с глиной,
И проглоченно будет китом
Беспощадной Всесильной Природы.
Мы уходим обратно домой,
В жизнь. И прорастают плотные крепкие годы
Со скоростью ветви изогнутой акациевой.
И мы память храним, как в страницах
Терпкость крыльев от листьев сухих,
Как перья , забытые белыми птицами,
В обложках детских зачитанных книг.