Молчунья продолжение...

Семь минут и три секунды
Я стоял не шелохнувшись.
Вдруг погас огонь в каменьях,
Встрепенулось тело Дивы
От лучей Отца-Ярилы,
Золотистых бликов пляска
Стала зримей и ритмичней.
Две жар-птицы – чудо Божье!
Поднимались, поднимая
Эту жрицу женской касты
Для полета-наслажденья…
А Молчунья, не смущаясь,
Наготы – красы священной,
Подала свой телеголос:
– Тебя ждала. С прилетом, здравствуй!
Пройди в избушку. Я – в ручей..
Вода – единственная ласка
И для души, и для плечей…
Отвернулся, ослепленный
Красотою первозданной
Без прикрас одежды модной,
Без косметики парижской
Маникюра, ожерелий,
Без колец, браслетов, злата,
Без кокетливой прически
И наколок экзотичных…
Как бутон, что вдруг открылся
Розой утреннего солнца,
Злато-алого свеченья
И омытый влагой росной…
Излучала чары неги,
Чары цвета, света – Жизни!
Нет, не Женщина – Богиня!
Не ушел, нахал, в избушку,
Очарованный впервые
Гармоничностью пропорций,
Эротичностью движений,
Золотистым свет-загаром,
Малой родинкой на шее,
Ворожбой полуулыбки:
Как ПРИРОДА ГЕНИАЛЬНА!
Между тем Царица Женщин
В ласках водных струй купалась.
Брызги сыпались цветами
И сияли светом радуг.
Смех, восторги, полушепот
И движенья балерины,
Птицы водной, и русалки…
А ручей – охальник смелый,
Целовал ей грудь и губы,
Нежил бедра, ягодицы…
Что со мной? Во мне кипела
Магмой в кратере вулкана
Кровь мужицкого начала.
С дрожью дикой вожделенья
Я подал Ей полотенце
И, теряя силу воли,
На колени встал пред Дивой
И взмолился:
– Не-воз-мо-о-жно-о!!!
Мне зачем такой экзамен?!
Я – мужлан! Мужик! Муж-чи-на!
Страсть превыше всех приличий!
– Прошу, Максим, остынь в ручье,
Пришла пора – тебе откроюсь.
В сакральном таинстве ночей
Да прозвучит моя боль-повесть…
Неожиданно, как пуля,
Мысль пробила сон сознанья:
«Снег-куржак седин волнистых
Роковым венцом холодным
Остужал порывы сердца
И поэтому Молчунья,
Вспыхнув спичкой, быстро гасла…
Седина – она причина!
В ней все Тайны Дивы скрыты»…
Я зажег костер у речки.
Дива шалью спеленала
Плечи, грудь, где сердце, бедра…
В позе «Лотоса» застыла,
Словно каменною стала.
Горько, строго усмехнулась,
Тихим стоном вздох исторгла,
И впервые Ее голос
Яркой тембровой окраски
Под гитарный плеск водицы
Зазвучал напевной грустью:
Исповедь
– На твоем наречье местном,
Без парада рифм уставших
От труда на всех поэтов,
Я поведаю всю Правду
О своей московской жизни
И каким путем духовным
Я пришла сюда, в Саяны…


Рецензии