Галатея

Пил бы пиво, болтал с продавщицей,
щурил глаз, лихо пену сдувал.
Вспоминал бы родимый подвал
и мечтал бы на час приобщиться
к этим выгоревшим волосам
и улыбке - рекламе сексшопа.
Вон её мужичок рукожопый
отправляется в универсам
за горючим - на ветер деньжат
не бросает. Что пиво без белой.
В двух шагах продаёт старичок "Изабеллу",
и рубли пропотелые в пальцах дрожат.
Ах ты, Господи, жаль, что не пью я,
что совсем не из тех работяг,
что готовы рубиться вслепую
за отчизны потрёпанный стяг.
Тех, кто в маечках-алкоголичках
пышной крале получку сдают.
А на коврике - мыло и спички,
а в пыли - воробьиный уют.
Дух пивной, оглушающий гам,
кто изгнал бы торговцев из храма.
И дворняга худющая жмётся к ногам,
и над кружкой оса нависает упрямо.
Просто лето и день загорелый,
продавщицы заливистый смех.
Видно, сотни стрелков-неумех
выпускают любовные стрелы
наобум в дураков городских.
Те и квасят, нещадно потея.
И хохочет, считая рубли, Галатея,
разбивая сердца мужиков на куски.
Пышногрудой красотке внимая,
сдай заначку, что раньше берёг.
Уводи меня, юность немая,
в мой подвальный уют, мой раёк.
По тропинке, где всё продаётся,
где сбывают печаль старики,
где улыбкой своей идиотской,
чужаку торговать не с руки.
Где катиться легко по наклонной,
и скользить на крутом вираже...
Где влюблялись пузатые Пигмалионы
той страны, что исчезла уже.