На смерть поэта. Та пуля сгусток лишь пространства

               «Что ж он тебе? Скажи, какое право
                Имеет он бледнеть и ревновать?..
                В нескромный час меж вечера и света,
                Без матери, одна, полуодета,
                Зачем его должна ты принимать?..».
                А.С. Пушкин, «Простишь ли мне ревнивые мечты», 1823.

Не то чтоб осени любитель
и увядания певец,
и, в общем, власти не хулитель
и не убивец, наконец.

Не раз глядел в зрачок он смерти –
талантом «сорвана резьба»:
коль не свинец, так шпаги вертел
ему готовила судьба.

Судьба не жалует пророка*,
предпочитает подлеца.
Хранили ангелы до срока
его от шпаги и свинца.

«И, вот, убит и взят могилой»,
вознёсся в вечную страну…
И что ж?! – другой уж кличет «милой»
его красавицу-жену.

Судить её судом примерным?! –
спроси у собственной жены.
Всё ж «музы» гениев, наверно,
быть осмотрительней должны.

И вот ещё… Случись не «чёрной»
ту речку предки б нарекли,
не так, быть может, обречённо
в тот день сходились бы стрелки.

Он знал про таинства звучаний
имен, названий, прочих слов
и речки «чёрное» журчанье,
быть может, впрыскивалось в кровь,

когда протоптанною стёжкой,
скользя в податливом снегу,
считал шаги он, понарошку,
как прежде, целясь в грудь врагу.

…Та пуля – сгусток лишь пространства,
где все случайности сошлись:
прощай дворянство, донжуанство –
из-за кулис выходит жизнь.

*приведённые в эпиграфе строчки написаны задолго до "семейных" событий, документально здесь предвиденных, закончившихся дуэлью и смертью поэта.