Утренний воздух был сыроват...

Утренний воздух был сыроват.
На горизонте пробуждения подсвеченным сном видений
возникал сидячий образ мужчины
в темном пальто, сующего револьвер в горло.
На края шляпы капал дождь с облаков
и далее, струями лился на широкую спину.
Краски неба – мигрень сирени,
мелкие мазки цветущего поросшим кустом
одиночества, на который черным вороном уселась тоска.
Девушка стоит за спиной другого мужчины.
Взгляд серьезен и встревожен. Привстает на цыпочки и
еле слышно шепчет в ухо:
«Месье, отнимите у него».

&

«Не поминайте лихом», – сказал гром и хлопнул дверью.
Покинул помещение.
Где мой адвокат? Они шьют мне дело.
Трое суток здесь сижу.
Перестать дичиться,
петь арии?
Стрелять умею без промаха, взяв на арбалет молнию. Для вас
сенсация, для меня дыхание.
За что угодил сюда.
Скажу вам более того, взошел я сюда один,
а падать будем вместе.
Не лезьте...
А Бог, как всегда: «прости, спать хочется».
Вот с...

&

Я чашка привязанная цепочкой к фонтану.
Чистой хрустальной слюной
вода твоя пенится, сердится.
Я не спрашиваю, в каком виде твоя постель.
С кем встречал последний апрель.
Тридцать девять это много или мало?
Я еще не устала.
Причудливыми рваными зигзагами
перепишу перечень дашиных христоматий.
С тобой не мало одного голоса,
а без тебя
голо, грозно и холодно.

&

Ах, какие приемы словесной ловкости!
Ах, какой понос рифмованной гадости.
Глаза б мои вас не видели.
Обматываю следы бульдожьих зубов марлей.
Вы знали куда кусать, в шею,
следы удушья теперь ало-красные.
Напрасно скалитесь, мне тот цвет к лицу,
а кровоток знак мускульного развития.
Вы увядаете, я наливаюсь силой.
У худого спросите.

&

Ходит по камере, изучает ее досконально.
Арестованный гром.
За три часа сряду нарезал много кругов,
наступил на маленькое эхо.
Вспомнил мою глупость, о порке в мушином морге. Улыбнулся.
Да и нет никакой тюремности – облака кучевые и жемчужные цедят молоко прямо в рот. Если поднять руки, стечет по вене, плечу, шее...
Больше здесь ничего не передвигается. Только паук. Паук любит мух.
Мои подтеки на шее похожи на его красную царапину.

&

Это у тебя небо, присыпанное пудрой!
А здесь тянет могилой. Стена в каких-то прыщах, изъеденная оспой теней, и не алмазной, а заразной.
Темный воздух!
Замерзшие буханки на столе. Или мне кажется?..
Пишет:
На столе гора чтенья, к которой она не притрагивается днями, а иногда набрасывается, как тощий на пищу. Книги кажутся ей отдельными ягодами черешни. Одни сморщились, ссохлись, некоторые ягоды гнили. Его всегда вкусны.
Настойчивый решительный стук в стену:
«Эй, эй. Милая, я рядом».