Когда оживают легенды. Часть первая. Глава 6

       Глава шестая


              XXIX
   
   Была не близкою дорога.
Почти два дня до перелога,
О коем старче говорил,
Всё больше лесом шёл Данил,
Забыв про отдых, и влекомый
Проводником своим, который
Наказ послушно выполнял
И перед молодцем бежал.
Зверька проворного, бывало,
Трава высокая скрывала,
И по движенью стебельков,
С которых лёгких мотыльков
Снимались стайки всполошённо,
Герой наш знал определённо,
Куда идти… Порою вдруг,
Подобно векше, бурундук
В одно мгновенье забирался
На верх сосны, и опускался
На землю в несколько прыжков
От древа к древу. А каков
В полёте был он грациозен,
Изящен, лёгок!.. Лапы сосен,
Когда за них цеплялся он,
Упруго гнулись, и трезвон
Пичуги дружно поднимали,
Для гнёзд опасность понимали
(Или смахнёт, иль разорит;
А в гнёздах выводок пищит).
Но обходилось всё… Под вечер
Горячий, летний, южный ветер
Нагнал над лесом облака.
Всю ночь ни лик свой, ни бока
Луна златая не казала,
И тьма кромешная стояла
В лесу, хоть выколи глаза.
Светилась только полоса
На спинке маленькой зверюшки,
Куда слетелись и друг к дружке
Прижались плотно светляки
(Живые эти огоньки
Наказу строгому, похоже,
Додора следовали тоже)

   Так ночь короткая прошла.
Заря зажглась и отцвела.
Вскатилось солнце золотое
На небо ярко-голубое
И в полдень тени подмело…
Уж время к пабедью текло,
Когда Данил в облог широкий
Из леса вышел. Рыжебокий
Бурундучок махнул хвостом,
И был таков…
                Данил с трудом
Через бурьян стал продираться,
Крапивой лютой обжигаться,
Репьи одеждой собирать
И горький въедливый вдыхать
Полынный запах. Под ногами
Прямыми старыми браздами
Земля была иссечена.
Знать, много лет уже она
Хлеба златые не давала
И пот крестьянский не вбирала
В себя по каплям (говорят,
Для сорняка он – страшный яд)…

   Совсем недолго, слава богу,
Бурьян ломая, по облогу
Наш добрый молодец блуждал,
И вот он лемех  увидал –
Огромный лемех из металла,
Который ржа не поглодала;
Который, врывшись глубоко,
Сидел в земле, и вкруг него,
Давно опасности не зная
И сталь корнями обвивая,
Трава густая разрослась.
Понять, откуда здесь взялась
Сия ахава-железяка,
Данил не мог. Тягать, однако,
По полю царственный такой
Омешик было б не одной
Под силу дюжине лошадок;
Волов, наверное, с десяток
Здесь было б в пору… Но Данил
Не стал гадать, кто приводил
В движенье лемех. Он глазами
Окинул местность. Меж холмами
Вдали, где змейкою текла
Речушка, краешек села
Виднелся.
                «Вот туда и надо
Сошник из крепкого булата
Нести, да кузницу искать
С тем, чтоб его перековать
В топор», - подумалось герою.

   И богатырскою рукою
Он лемех вырвал из земли,
На рамена взвалил свои
И, не заметив, что с верхушки
Сосны, растущей на опушке,
За ним следит бурундучок,
Пустился в весь через облог…


               XXX

   Уже палящее светило
Через зенит перевалило
И на вечерний курс легло,
Когда под ношею в село
Вошёл Данил… Но, боже правый! –
Что происходит?
                «Бес лукавый
Тебя попутал…», - слышит он.

   Истошный лай со всех сторон
Собаки дружно рассыпают,
И жмут хвосты, и убегают
С дороги прочь;  большой петух,
Взлетев с забора на катух,
Крылами бьёт;  как ветром сдуло
Старух с завалинок;  стрекнула,
Забыв про игры, ребятня
И притаилась у плетня,
Дивясь силище незнакомца,
А из раскрытого оконца
Перстом крестьянка им грозит
И в доме спрятаться велит.
Всяк встречный крестится поспешно,
Увидев лемех, и небрежно
Руками машет от груди –
Куда идёшь, мол? Уходи!
Иль в гнев повергнешь провиденье…
Такое было впечатленье,
Что незадачливый Данил
С собой не лемех притащил,
А целый воз чертей из ада…
   «До кузнеца добраться надо, -
Подумал молодец, - потом
Известно станет, что почём…»

   А вот и кузня… Он толкает
Врата большие и ступает
Во дворик дымный. С плеч долой
Омех увесистый. Глухой
Удар о землю раздаётся…
   «Есть кто живой?»
                Тут незнакомца
Коваль идёт встречать во двор.
На лемех бросив мрачный взор,
В раздумья он сперва впадает,
Потом на гостя поднимает
Глаза и молвит: «Проходи,
Далёк ли путь твой, – посвяти,
А коли просьба есть какая,
Готов помочь, соображая,
Что с кладью этой неспроста
Явиться вздумал ты сюда».

   И слышит он ответ Данила:
   «Терзая душу, посетила
Тревога странная меня.
И нет покоя мне ни дня…
Хочу помериться я силой
С одной коварною лесиной…»

   Данил подробно рассказал,
Какими судьбами попал
Сюда…
             «Возьмёшься ли за дело?» –
Вопросом с уст его слетело.
   «Чего ж не взяться, коли так?..
Задачка, правда, - не пустяк.
Ведь этот лемех из булата
Отец мой выковал когда-то, -
Ответил с гордостью кузнец, -
Теперь послушай… Мой отец
(Преемник я его науки)
Имел и голову, и руки,
И толк в кузнечном ремесле
Немалый знал… У нас в селе
Проездом был когда-то всадник –
Старик брадатый, древний странник.
Он издалёка путь держал,
Уставший конь под ним хромал.
Старик к нам на ночь попросился
(Тогда, я помню, в окна бился
Ужасный проливень, и гром
Раскаты сыпал). Тёплый дом
Радушно странника приветил,
И только утром гость заметил,
Что в ночь, пока он крепко спал,
Коня хозяин подковал,
Уздечку, коя износилась
И ни на что уж не годилась,
Со знаньем дела подновил,
Чепрак добротный постелил
Взамен того, что называлось
Попоной прежде. Мне ж вменялось
Коня почистить и помыть,
Да хорошенько накормить…
И тронут был вниманьем старец,
И рассказал, что он, скиталец,
Немало лет провёл в седле,
И что пустился по земле
Искать он в годы молодые
Страну, где спрятаны святые
Скрижали мудрости. О ней
Он грезил в вихре прежних дней,
И, неспокойный, полный жажды
Заветный край узреть, однажды
Он дал зарок его найти…
Но годы долгого пути
Ему удач не приносили;
Они его как раз учили
Мечты безумные унять
И понапрасну не искать
Того, что в мире не бывало…
Когда прозрение настало,
Он был уже седым как снег.
Но, в странствиях проведший век,
Он посетил такие дали,
О коих мы и не слыхали,
И столь в пути узрел чудес,
Сколь, может быть, и бог с небес
Своим высоким зорким оком
Не мог узреть… Но всё же богом
Храним он был… За много лет
Не раз встречал анахорет
И зло людей, и гнев стихии;
Срывался в пропасти глухие,
В стремнины быстротечных рек;
Тонул в морях, на дикий брег
Седой волною выносился;
У сарацин в плену томился,
Бежал, спасался от погонь;
Шёл через воду и огонь;
В сырых лесах плутал дремучих
И увязал в песках зыбучих;
В гнетучке бился много дней;
Среди блуждающих огней
Изведал страх в трясине гиблой;
Бывал меж Сциллой и Харибдой…
Но всё же выжил… Свой рассказ
Закончил странник, как сейчас
Я помню, тёплыми словами:
   «Храни господь тебя! Над нами
Никто не властен – только он.
Пусть дом твой счастья будет полн,
Пусть зло обходит стороною
Его всегда. Перед тобою
Я преклоняюсь, и в долгу
Остаться, право, не могу.
И прежде чем с тобой проститься
Хочу трофеем поделиться.
Возьми кинжал волшебный мой.
Я заплатил драгой ценой,
Чтоб обрести его когда-то,
Брегами странствуя Евфрата.
Кинжал секретом наделён,
Но только раз способен он
Свершить невиданное чудо,
И не спеши ты с ним, покуда
Всё не обдумаешь путём.
Любую сталь коснись клинком –
Она прочней алмаза станет.
Твоё желание заставит
Её ожить. Коль это меч,
Он сам начнёт колоть и сечь;
Коса в лугах сама собою
Займётся сочною травою;
Пила без помощи твоей
Напилит дров… Всё веселей
Дела пойдут… Дай лишь заданье
Двумя словами заклинанья:
Воспрянь, булат! Двумя всего.
И не напутай ничего».

   Потом старик заторопился,
Пожал нам руки и пустился
Бог весть куда своим путём…
Раскинул мой отец умом,
Подарок взглядом изучая,
И, время даром не теряя,
За дело взялся… Много дней
У горна в кузнице своей
Он жарким потом обливался.
Меха вздыхали, нагревался
И белым делался металл…
И вот заветный день настал.
Был лемех выкован огромный.
Толпой валили изумлённой
К нам мужики со всех дворов.
Вопрос – один: «Куда таков?».
В ответ загадочно соседям
Кузнец сказал: «На поле едем…»,
И попросил их подсобить
В телегу лемех погрузить.
Те, посмеявшись, согласились,
И вслед за ним гурьбой пустились,
Чтоб поглазеть, чем в поле он
Заняться вздумал… Привезён
В облог был лемех, наземь сброшен.
Отец достал кинжал из ножен
И, омех обойдя кругом,
Как ртуть сверкающим клинком
Коснулся тёплого металла.
Сырая сталь булатной стала,
А чудодейственный кинжал
Исчез, как вовсе не бывал…
И только-только заклинанье
Сказал кузнец, под ликованье
И радость общую селян
Вдруг ''ожил'' лемех-великан.
Он в землю впился и по полю
Пошёл послушно сам собою,
И славно распахал его,
Бразды проложив глубоко
(Неделю ратай, кабы взялся,
С такой работой управлялся)…
Шли годы… Долго наш народ
Не ведал с пахотой забот.
Земля другою будто стала,
Хлеба богатые давала;
Сорняк посевы не душил,
Ведь там, где лемех проходил,
Расти могло лишь то, что сеял
Сам человек. Когда же веял
Акридой год, грозя бедой,
Нас обходили стороной
Больших, прожорливых, зелёных
Густые тучи насекомых.
А хмарь затянет небосклон
И дождь заладит на сезон,
Земля совсем не раскисала –
Излишки влаги отдавала
Глубоким недрам. В знойный год
Она из них наоборот
В себя вбирала эту воду…
Большим подспорьем год от году
Сошник отца селянам был.
Но вдруг однажды наступил
Зловещий час – гроза случилась,
И пика молнии вонзилась
В чудесный лемех. И тогда
Он замер в поле навсегда.
Но это полбеды… Не стали
Поля, которые знавали
Волшебный лемех, хлеб давать;
Бурьян их начал угнетать,
Как никогда неистребимый;
Постиг нас голод нетерпимый;
Болезней много завелось;
Луга и пастбища пришлось
Пахать крестьянам; не хватало
Скотине сена; поедала
Хлеба и травы саранча.
Село хирело… Сгоряча
Коваля все вокруг бранили,
И проклинали, и винили
В своих несчастьях. Наконец,
Не снёс нападок мой отец,
И умер… Что происходило,
Не знал я долго. Тяжко было…
Но как-то ночью постучал
Ко мне прохожий. Я узнал
В нём старика-анахорета.
Узнал с трудом. Былого света
Не видел я в его глазах.
Он слабым был, и на ногах
Едва-едва уже держался.
В лице его отображался
Последний ужас. Старика
Манила смерть издалека.
Но прежде, чем сойти в могилу,
Поведал странник мне про силу,
Остановившую навек
Средь поля лемех. Человек
(Пусть зависть мучила соседа)
Не мог, конечно, сделать это,
И не Всевышний бед наслал
На люд счастливый. Зло являл
Коварный аггел, дьявол сущий
Колдун могучий, вездесущий
Таёжный царь… Сдаётся мне,
Об этом самом колдуне
И рассказал ты…», -
                «Может статься…
Однако же, пора заняться
Работой нам, - заторопил
В ответ хозяина Данил, -
С чего начнём?..» –
                «Омех – в горнило.
А ты – в избу. Жена накрыла
На стол, как принято у нас.
Передохни, а через час
(А то и более, кто знает?),
Когда дойдёт металл и станет
Для ковки годным, приступать
К работе можно. Отковать,
Я полагаю, мы успеем
Топор до зорьки. Попотеем
(Уж не без этого), а там
И мовня подоспеет нам…»


               XXXI

   Всю ночь меха не затихали…
Бочонок кваса опростали
Коваль с Данилом. Градом пот
Катился с них. Трещал шамот
В печи, нагретой до предела,
И гарь-коржавина висела
В горячем воздухе. Менял
Полурасплавленный металл
Былую форму под тяжёлым
Кузнечным молотом, знакомом
Ему давно. Наждачный круг
Визжал истошно, и терпуг
По граням ёрзал заготовки,
Где оставался после ковки
И слой окалины, и шлак…
А поутру, едва лишь мрак
Ночной рассеяла денница,
Топор готов был…
                «Потрудиться
Пришлось на славу нам с тобой, -
Сказал кузнец, - Заказ такой
Мне б одному, пожалуй, было
Не одолеть, - и на Данила
Лукавый он направил взгляд, -
А может всё ж великоват
Топор-то будет?.. Глянь, какая
Ахава вышла!..»
                И, внимая
Его слова, одной рукой
Топор тяжёлый и большой
Поднял Данил за топорище
И заключил:  «Поверь, дружище,
Он – то, что надо. Но крепка ль
На самом деле эта сталь?
Хочу проверить…», -
                «В чём же дело?
Вон – цепь в углу. Орудуй смело.
Её мне надобно на пять
Отрезков равных покромсать, -
Хозяин молодцу ответил, -
Руби те звенья, что пометил
Я белой краской. Ну, а там
Уж вывод сделаешь и сам,
Каков булат сей».
                Были звенья
Цепи – не шутка, и сомненья
Данила тронули. Вопрос
Он задал кратко:  «Ты всерьёз?»
   «Вполне…»
                И цепь загрохотала
На земляном полу (сначала
Её, конечно, разложить
В длину пришлось, чтобы рубить
Удобней было). Жадно впился
Металл в металл, и развалился
Звена массивного овал
На две скобы. Опять поднял
Данил топор. Удар был точен,
И стала цепь ещё короче…
Когда была рассечена
На части равные она,
Данил на лезвие стальное
Взглянул и выразил такое
Недоуменье, что коваль
Вдруг рассмеялся:  «Эта сталь
С алмазом дружит!» –
                «Боже правый!
Да ты умелец небывалый!
Топор мой прежний впрямь не тот,
С которым надобно в поход
Пуститься было. Он казаться
Стал мне игрушкой. Но, признаться
Я должен честно, послужил
Он верно мне, и я решил
Просить тебя, кузнец, - покуда
Я не сыщу лесного куда,
Топор ты этот сохрани.
Бог даст, вернусь я. Грянут дни,
И мы с тобой работой нужной
Займёмся вновь, чтоб харалужный
Топор в омех перековать», -
   «Но ''оживёт'' ли он опять?» –
   «Когда злодейство колдовское
Исчезнет, думаю, такое
Свершится чудо», -
                «Говорят:
Ломать – не строить. Но я рад,
Что в торжество ты веришь свято
Добра, и дьявола порато
Низвергнуть жаждешь… Эх, когда
Чуть посвежей мои года
Сегодня б были, кабы сила
Ещё младецкая бурлила
В моих руках, я бы иной
Стези не выбрал, как с тобой
Пуститься в царствие злодея…», -
   «Высок порыв твой, но затея
Была бы эта ни к чему.
Враг изворотлив, и к нему
Совсем непросто подобраться...
Уж так назначено, что драться
Я должен всё же с ним один.
Поверь мне, этому причин
Немало есть. А бесшабашно
Лезть на рожон ему опасно…»

   Потом был отдых, жаркий пар
Ядрёной баньки, самовар
С душистым чаем, хлеб и сало,
И сон недолгий…
                Полыхало
В зените солнце. Путь Данил
Уже готов продолжить был.
Но видит вдруг, кузнец подводит
Коня к нему. Топор находит
Герой наш взглядом у седла
В чехле суровом.
                «От села –
Тебе подарок, - объяснился
Амфитрион, - Сюда явился,
Пока ты спал, народ толпой.
Всем знать хотелось, кто такой
Ты будешь. Сильно разбузились.
Потом, гляжу, угомонились.
Я о тебе им рассказал,
Работу нашу показал
(Топор, конечно, в изумленье
Привёл мужей, а назначенье
Его уж точно оценил
Всяк одобрительно). Решил
Наш благородный люд расстаться
С тобой достойно, и красавца-
Коня пожаловал тебе», -
   «Я тронут искренне, но мне
Не нужен конь, я должен цели
Достичь пешком», -
                «На самом деле?» –
Спросил, нахмурившись, коваль.
   «Прости, дружище…», -
                «Очень жаль!
А люд что скажет?» –
                «Пусть он знает,
Что мой отказ не означает
Пустой каприз. Верхом – оно,
Конечно, лучше, но дано
Мне упрежденье не садиться
В седло, покуда не свершится
Над злыднем суд», -
                «И в эту хинь
Поверил ты?» –
                «А пораскинь
Умом, как следует, понеже
Уста мне сказывали те же
Про лемех-глыбу. Разве я
В пути последние два дня
Провёл напрасно, чтоб добраться
До ваших мест?» -
                «Ну, что ж…», -
                «Прощаться
Приспело время нам, - сказал
Данил с улыбкой, и достал,
Коня избавив от поклажи,
А сам, как будто, веса даже
Рукой не чуя, из чехла
Топор сверкающий, - Хвала
Тебе за труд!» –
                «Ступай же с богом.
А я уж как-нибудь с народом
Насчёт лошадки объяснюсь,
Да за успех твой помолюсь…»

 ***