Здесь Репин наблюдал за бурлаками...

Здесь Репин наблюдал за бурлаками,
теперь и я тут создаю этюд,
жестикулирую под облаками,
вдали от треугольника Бермуд.

И всюду люди спорят, кипятятся
и назначают цену за товар.
А я пишу этюд, я рад стараться
как в позапрошлом веке - Ренуар.

Пишу, диагностирую природу.
Пейзаж мной выбран, взглядом оценён.
Широкой кистью намечаю воду
и подбираю неба верный тон.

Без навыка тут можно лохануться,
но у меня есть проб большой багаж.
Идея, не совместная с уютцем
цветёт, и появляется кураж.

Здесь бирюза, да и лазури много.
А я люблю сибирский колорит.
У Сурикова в красках есть тревога,
которая о многом говорит.

Чем глуше цвет, тем явственней объёмы,
тем легче в них увидеть красоту.
Мне дороги леса и водоёмы
у городка, где я играл в лапту.

Суровы  берега у Енисея.
И благородны скромные тона
таёжных диких косогоров, где я
распробовал коварный вкус вина.

Счастливый обладатель сотен марок,
среди калейдоскопа блеска глаз
бродил я, принимая как подарок
всё то, что видеть мог не в первый раз.

Казался мне японскою гравюрой
вид с лодками и с шумом камышей.
Берёзы ствол рябил клавиатурой
для глаз, конечно, а не для ушей.

Я полюбил звук электрогитары
за то, что он, как наше время, груб.
Дымящие косматые кошмары
нёс ветер от фабричных длинных труб.

Ходил я в школу, чтобы оценили
насколько я усидчив и пытлив.
Там вечно что-то множили, дробили.
Взрослел наивный детский коллектив.

Я был беспечным, видел идилличным
мир этот, под влиянием вина
легко он мог казаться романтичным,
похожим на пластичность сценок сна.

Я девушек одаривал цветами
за красоту, за то, что жили тут,
где Репин наблюдал за бурлаками.
Теперь и я здесь создаю этюд.