Пушкинское живое

После вашего мрачного
Захотелось нашего смачного...

Знает это каждый дед,
Пушкин - стОящий поэт,
Не на полке он стоЯщий,
А - живой, а - настоящий!

Дед частенько поутру
Шепчет бабке, ей, не вру:
"Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись."
Вскакивает, как дитя,
Бабка (Правда, чуть кряхтя).

А, чуть бабка заворчит,
Дед ей сразу говорит
Про разбитое корыто,
Что бывает, коль сердита.

Как раздобрится она,
Дед ей скажет не спьяна:
"Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя, где же кружка?
Сердцу будет веселей."
Ну и бабка, вот так вот,
Хоть не сразу, а нальёт,
И становится она
И румяна и стройна.

И, хвативши, за обедом
С сыном дед ведёт беседу:
"Как государство богатеет,
И чем живёт, и почему
Не надо золота ему,
Когда простой продукт имеет."

Дед - к соседу, в домино,
Или в карты, в двадць одно,
А потом, под "закурить"
И с душой поговорить,
Вспомнит бровь царя Салтана
И расскажет без обмана,
Как бивал он басурман,
Посланный в Афганистан.

На ночь внуков обнимает,
Про Балду им сказку бает,
Про молдавского Дадона,
Петушка его смышлёна,
Про державную косу,
Шамаханскую красу,
А потом, поправив скрепу,
Про себя ругнёт Мазепу
И наследничков евойных,
От которых только войны.

В телевизоре смотря
Соловья иль Киселя,
Вспомнит, черти б их носили,
Про "Клеветников России".

Помнит Пушкина наш дед
И для счастья, и для бед,
Тот на все ему ответ,
Видно, дед в душе поэт.

И у гроба на краю,
Вспомнив молодость свою,
Удальство, отвагу, силу,
Что врагов его косила,
Вспомнив век свой вширь и вдлинь,
Дед прошепчет в Божью синь
Через облако седин:
"Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!"