Илье Калинникову

Я был повседневьем придушен.
И вот в кутерьме бытия
раздалось – сиди, мол, и слушай.
Доныне заслушавшись я.

И песни – не в силах расстаться –
в моём подсознаньи скользят.
Их мало. Их, может быть, двадцать.
Но – те, без которых нельзя.

Открылось мне – в полном дыханьи,
что душам Господь нашим шлёт,
и внял я небес содроганье,
и чувства высокий полёт

в житейской, из многих, истории
о женщине, ждущей в тоске,
той, серы глаза у которой,
а милый – не здесь, вдалеке…

И мёртвых поднимет, наверно,
волшбой околдует совсем,
как Русь, широка, беспредельна
«Шестнадцать» твоя «сорок семь».

А город, зимой задремавший,
застыв, ожидает весны…
Природе, знать, полною чашей
присущи надежды и сны.

И сонмам людским бесконечным
светить огоньками души…
Так было, и так будет вечно,
хоть ты уже в горней тиши.

Ты, знаю, забвенье осилишь,
пусть дисками ты не богат –
не десять-пятнадцать – один лишь!
Но – как бриллиант в сто карат.