Взгляд. Часть третья

  Жили они сначала там же, в кузнице, а потом перешли в бревенчатый барак, сооружённый для семейных спецпереселенцев, так как в кузню стали свозить медные церковные колокола для переплавки. Отец и это делал в условиях, не допускающих отказа. Мама махала кувалдой весом в полпуда, раскраивала жесть и делала тазы, воронки, рукомойники и корыта. Всему уё научил отец.
          Так они жили. Но … любви-то, как мне признавалась мама, не было. Настоящей-то любви к отцу у неё не было.
          Вы можете подумать и сказать, - А до любви ли было тогда, если жизнь не ставила это на первое место? Главное – выжить! Я сам, выслушав маму, чуть не задал ей такой же вопрос. Но она, как бы догадавшись, добавила в своё откровение новые подробности. Она как чувствовала, что больше у неё не будет случая и даже времени на то, чтобы раскрыть мне свою душу.
       … Через четыре года, родив и похоронив двоих детей   в невыносимых условиях ссылки, при отсутствии элементарных медикаментов и питания, соответствующим нормам вскармливания и выращивания, родить больше не решались. Да это и не поощрялось администрацией лагпункта. Поощрялось только одно - давать больше кубатуры леса. План! Он превыше всего.
          Незадолго перед началом войны в лагпункте отстроили новый центр  культуры: таёжный драмтеатр с танцплощадкой и радиоузлом. Ставились спектакли, постановки и снова гнали дешёвую подневольную рабсилу на эти мероприятия. Матери и отцу на одной из этих постановок довелось увидеть самого маршала Рокоссовского. Он в то время был в «опале» у Сталина  и тоже тянул свой срок в тех местах.
          После театральной постановки было объявлено начало танцев. Мать и отец не танцевали, но и в барак их на выходе не пустила охрана: надо было угодить береевским чинушам, создав обстановку, что люди «жаждут» после работы в лесу «расслабиться» и поплясать. Заиграла радиола,  и музыка вальса подтолкнула некоторых пригласить и согласиться. Мама была плохо одета, обута в ботинки большого размера, чем её нога, стояла и смотрела на жён  вохровцев, упитанных, хорошо одетых и весёлых. Из толпы к ним подошёл парень из расконвоированных, таких же спецпереселенцев. Его взгляд она заметила ещё,  когда он, направляясь в их сторону, подходил. Подойдя вплотную, пригласил, слегка улыбаясь, маму станцевать с ним вальс. Она не пошла, так как отец крепко прижал её под руку и сказал – Она не танцует!! Сказал с нажимом. А парень стоял и смотрел маме в глаза безотрывно, не моргая и слегка с улыбкой. Отец повёл мать к выходу, а парень стоял и провожал взглядом.
          Рассказывая мне об этом, мама расплакалась. Шестидесятилетняя, она пронесла через все прожитые годы в себе этот  Взгляд и я понял, что на тот момент она по-настоящему полюбила… . Ей было достаточно одного только его взгляда, чтобы понять, - Это он, её настоящая любовь, её половинка.
          Больше она его не встречала. Вскоре началась война,  и они с отцом дневали и ночевали в кузне, работая почти круглосуточно. Отца «забронировали», так как без кузнеца леспромхоз обходиться не мог.

                Продолжение следует.