Летнее 4

  Июнь этого года сошёл за июль, июль маскируется под август. Нестерпимо потянуло на Опуск: как он, родной, без меня? Девятнадцатое июля… Славная для меня дата, кроме того, что в этот день родился В. Маяковский… 36 лет назад мы с другом сели на велосипеды и доехали до Ярославля. С той поры и не слезаю с «железного коня». Только поехал – закапало. Через минут двадцать очки в каплях дождя, волосы мокрые, лужи и лужи на лесной дорожке, а мне хорошо. Тёплая тишина влажного дня июля.
  Каждый человек перед новой чащобой, полянкой, новым поворотом реки, новым вырубом как сталкер, бросающий гайки впереди себя. Бросил, отмерил ногами, огляделся и – обжил.
  Деревянная гать – как граница миров. Перед ней и после неё в душе всегда что-то перестраивается. Ты уходишь, уезжаешь к чему-то заповедному после привычного. И сам мир этого заваленного тёсом лесного ручья загадочный, необжитый человеческой ногой. В прошлом году явственно видел на грязи между досок следы медведицы и медвежонка. Свежие! Стоял тогда, озирался, высматривал, да куда там! Мезозой хвощей и плаунов, немыслимых дудок, густых и тощих ив и ольхи, дикой чёрной смородины. Немного зябко от этой загадочной растительной неразберихи. И всегда сумеречно у гати после яркого ксилофона сосен. Под всем этим растительным безумием журчит невидимый лесной ручей. И птица сегодня с голоском, какого не слышал в сырых дебрях: как будто точит некий волшебный брусочек некий волшебный небесный камешек. Пеночки-трещотки вели меня несколько сот метров, передавали друг дружке. Проезжая гать, словно покидаешь человеческое, натоптанное, понятное сердцу. Осваивать Опуск и его запределы – это как осваивать космос: десятки раз забросит тебя в эти дебри, и вот они уже узнаваемы, не чужды тебе. Не озираешься, не осторожничаешь. Так во все времена. Так со всеми.
 
  От ливня скрылся под елью в бору у первого дома Петровщины. Нижние её лапы ложатся на землю. Шофёр лесовоза, застрявшего у моста через речку, удивлённо искал меня глазами: куда это вдруг исчез?! Я задрал голову и увидел в могучей хвое ветвей, в крепком стволе с сильной корой, в невидимой почти вершине дерева доброго друга.
  Радостно оказаться в таком уютном, надёжном шалашике и одновременно видеть и слышать всё, что вокруг. Серебристые дымы покрыли леса и русло реки. Дождь шумел и потрескивал, как тихий костерок рыбака в летнюю ночь. Ствол спасительной ели был сух, а сверху на меня не упало ни одной капли. Как из тёмного зала, я смотрел на исходящие дымами леса, скошенный небольшой луг, дорогу, вползающий в гору лесовоз. И много ли мне надо, чтобы слёзы подступили к глазам?..
  Ливень прошёл. А я и не понял сразу: так весело лес исходил влагой: шлёпал, стучал, гудел, как закипающий чайник. Выглянуло солнце. В складках пакета с грибами, на седле, в травах засверкали капли. И каждая веточка ели хранила матовую бусину прошедшего ливня.