Зарисовки. Юность

Детсад

Май отцветал черёмухой и первой сиренью. Я шёл после школы на работу. Работал музыкальным руководителем в детском саду. Дети пяти и шести лет. С ними было интересно и нескучно. Нет никакой закомплексованности: поём, значит поём. Неважно, что больше кричим, чем поём. Важно, что всё делалось с огромным желанием и на совесть. Никаких увиливаний. Группа была дружной и сплочённой. Внезапно защемила грусть и ностальгия. Я помнил эту дорогу. Когда-то давно, в детстве я провожал по этой дороге девочку. Провожал каждый день после школы. Дружили долго, почти два года. Почему разошлись так и не понял. Может повзрослели, а может что-то ещё. Потом девочка уехала. Но в памяти осталось светлое чувство от встреч. Невольно вспоминая прошедшие дни, я подходил к детскому саду. Навстречу бежала девочка Маша из группы.
- А, знаете, сегодня Витька ударил Павлика по голове – тараторила Машка, взяв за руку.
- И за что? Тот, видите ли, взял у него машинку - Маша подпрыгивала на каждом слове на одной ноге, пытаясь сразу посвятить меня во все новости сада.
-Пойдём, Маша. Потом всё расскажешь –сказал я, пропуская девочку вперёд.
Группа находилась на втором этаже. Воспитательница Марина Сергеевна, улыбаясь сообщила: а теперь дети, музыкальная разминка. Я привычно прошёл к фортепьяно, открыл крышку, присел. Занятия начались. Я недолюбливал фортепьяно. Основной инструмент – аккордеон. Но в детском саду было только фортепьяно. Да и не Баха же им играть. Так что справлялся.
- Итак, дети, к нам идёт медведь - прошептал я, как можно страшнее. Поём вместе.
- Мишка по полю идёт и малину всё жуёт. Р-р-р. С криками ай-ай дети бросались врассыпную, а Витька ловил их, изображая медведя: Р-р-р.
Так проходило занятие: несколько игр, немного коротеньких песенок и Марина Сергеевна забирала группу. Дети наперебой кричали: До свидания, Александр Викторович. Смешно было это слушать мне, ученику десятого класса, который совсем скоро закончит школу. Куда пойти учиться? Меня постоянно разрывало на две половины: стать музыкантом или математиком. Мне повезло, очень повезло. В шестом классе математику преподавала пожилая учительница Клавдия Алексеевна. Сколько выпито чая после уроков на кружке, который вела Клавдия Алексеевна. Дети занимались с удовольствием. Так увлекала она своими рассказами, фокусами, задачами. Потом менялось несколько учителей, но каждый был профессионалом, любил и знал предмет, любил детей. Правда, в старших классах требования большие, сарказма хватало, но не было зла и неприятия. Математика нравилась, с другой стороны быть музыкантом это же здорово. Сейчас бы сказали - круто. Вот я и не знал, куда пойти учиться.
 
Поступление

«Летящей походкой ты вышла из мая…» - школа прощалась с выпускниками. Я смотрел на здание школы и вспоминал прошедшие годы. Помнится, когда брат уже учился в военном училище, а я в восьмом классе, решили собраться с ребятами покататься на велосипеде около школы. Каждый придумывал финты с велосипедом. В конце состязаний надо было прыгнуть на велосипеде с трамплина. Вот и прыгнул. Ось, на которой крепился руль, переломилась. Руль в руках, а велосипед уехал. Привёл велосипед домой, а руль поставил на ось. Внешне не особенно заметно, но, когда приехал в отпуск брат, очень удивлялся вместе с братом, как сломалась железная ось. А теперь что? Надо браться за ум. Завтра поеду подавать документы, - решил я. Я редко не слушался маму. Вернее, всегда слушался. Говорил: - Да, да, хорошо, мама. А вот делал чаще всего из своих мыслей и соображений. И чтобы лишний раз не расстраивать маму, часто не договаривал. Вот и сейчас, поехал поступать в музыкальное училище, решив, что скажу потом. Внутри училища были классы, как в школе. За каждой дверью слышалась игра музыкальных инструментов. Какой-то содом. Но я решил, что через это надо пройти, я стану музыкантом. Великим музыкантом! Конечно, не Моцартом. Я адекватно оценивал свои способности, но известным. Приехал домой, радостно сообщил: - Я подал документы в музыкальное училище! У мамы тоже был дар убеждения. Началось с того, что училище — это не институт. Какое там образование? Затем пошли в ход более веские доводы – какая в будущем зарплата? Сыграл – получил. А на что жить? Надо заметить, что тогда действительно у музыкантов не было сверхвысоких гонораров, как сейчас. И в конце, добила фразой: Вот и будешь ходить по дворам и играть на гармошке. Это было специально сказано, чтобы меня зацепить. Я не хотел играть на гармошке и ходить по дворам. Поэтому было решено, что буду поступать в Бийск на физмат.
Город Бийск – ворота в Горный Алтай. С городом я был знаком с детства. Ещё в далёком детстве я помнил большие корабли с колесом, как в тридцатых годах. А позднее, не раз уплывал по прекрасной реке на «Метеоре». Город был уютный и какой-то домашний. Напротив института, куда приехал поступать, располагался гор сад. В этом городе учились и мои родители. Идя по аллеям гор сада, у меня в голове звучала мелодия: «В городском саду играет духовой оркестр…». Вступительные экзамены прошли и я – студент. Решено было, пока первый год пожить у родного дяди Вити за рекой. Дядей было двое – Виктор и Гриша. Виктор работал на лесозаводе, Гриша на автобусе возил туристов на Телецкое озеро. Наверное, какой-то ген сидел в семье, который позволял не унывать в любой ситуации. Виктору было уже лет сорок, когда, идя со мной, он прыгал через лужи после дождя и припевал: «Мы ещё молодые, ещё первая сотня идёт». В ребячестве Гриша тоже не отставал. После рейса часто Гриша приезжал к Виктору и кричал: «Санька, шугани сизокрылых». Я с голубятни поднимал в небо голубей – перевёртышей. Гриша, руля на автобусе, гонял голубей по округе.
 
Учёба

Учёба шла своим чередом, вернее вообще не шла. После школы я не мог привыкнуть ни к матрицам, ни к понятиям «бесконечно большое или бесконечно малое». Не удавалось преодолеть барьер между школьной и высшей математикой. Лишь, сдав первую сессию на «отлично», постепенно приходило осознание материала. Самая большая ценность Алтая — это даже не красота края и природные богатства, а люди. Преподаватели института были и специалистами в своих областях и людьми с большой буквы. Декан факультета часто приезжал к студентам в общежитие и раздавал свою зарплату кому на новый плафон, кому на замену двери. Мне нравилось учиться. Были и интересные занятия, и активная студенческая жизнь. Возвращаясь с института, я думал, что приготовить на ужин. Иногда можно было заскочить перекусить в рабочую столовую, но обычно к середине месяца деньги заканчивались.  Заречье - частный сектор города. Дом, в котором я жил, был по сибирским меркам небольшим. Я заранее покупал себе сух паёк на такие случаи. Было несколько пачек супа с мясом. «Мясо» - условное название одного из ингредиентов. Вряд ли вы его найдёте в пачке, но запах был. Пачки с супом лежали под кроватью. Я знал это. Знал это и соседский кот. Я потянулся за пакетом супа, но пакет странным образом пытался проскочить в отверстие подполья. Я ухватил край пакета и потянул к себе. Кот решил, что это нечестно и ухватил край пакета, с другой стороны. Я потянул сильнее, кот не сдавался, кроме лап вцепился зубами. Потянув сильнее, я вырвал пакет у кота, но к сожалению пакет был пуст. Содержимое пакета высыпалось в подполье. С чувством обиды и злости я выскочил на улицу. Кот уходил огородами. Догнать его уже было невозможно. Я потряс в воздухе кулаком. Кот был знаменит на всю округу. Никто не мог наказать его, а он устраивал соседям периодические вылазки. У кого сметану в погребе слижет, у кого цыплят утащит. Но наказать шкодливое животное было невозможно. Кот всегда уходил по-английски, не прощаясь. Осознав, что ужина не будет, решил съездить к другому дяде. Гриша жил недалеко. Он открыл дверь, прихрамывая на левую ногу.
- Есть будешь? - с порога спросил Гриша.
- Немножко, - тактично ответил я.
- А что с тобой случилось? – спросил я.
- Да, понимаешь, - начал Гриша. Приехал шурин с другом, позвал к себе на дачу. Автобус в гараже. А у меня из транспорта только велосипед. Шурин на мотоцикле, я за ним на велосипеде. Я же не гонщик. Сколько я продержусь. Мы остановились на обочине и привязали верёвкой велосипед к мотоциклу. Еду, педали не кручу, наслаждаюсь. Я-то ещё не вижу, а шурин уже увидел впереди гаишников. Ясное дело, по тормозам. Верёвка в колесо, я ласточкой перелетаю через мотоцикл, падаю, тапочки в разные стороны. Родственнички первым делом отвязали верёвку. Подъехали гаишники. Спрашивают: «Что это тут у вас?» Шурин говорит: «Не знаем. Вот мужик на велосипеде, пытался нас обогнать.» Я лежу на асфальте, а в голове частушка. На автобусе часто вожу туристов, они каких только частушек не поют.
«Ух ты, ах ты, комары летели,
А один как шибанул – тапочки слетели».
Вот и слетели тапочки то, - закончил рассказ Григорий. Я посоветовал Грише всё-таки быть аккуратнее и откланялся, поблагодарив за ужин. Так пролетел год. Я перебрался в общежитие и готовился на лето в стройотряд.

Стройотряд

Стройотряд – это целый мир. Это возможность поправить своё материальное положение, это коллективный труд равных тебе людей, причём знакомых тебе, как минимум год, это романтика в выполнении государственных задач, романтика ночных костров и песен. Причём, государственные задачи звучали не как полоска обезличенных новостей, а как некоторое конкретное дело, нужное всей стране. Стране был нужен коксохимический завод в г. Заринск. А студентам было поручено дело: проведение дорог к заводу. Конкретно стройотряду, где я работал, строительство мостов и мостиков на дорогах. Студенты жили в палатках, недалеко от села. Вернее, палаток было две и один вагончик. В одной маленькой жил командир отряда, в другой большой двадцатиместной армейской палатке жил весь отряд, в вагончике был медпункт. В палатке рядами стояли обычные панцирные кровати. У каждой кровати тумбочка. Палатку окопали на случай дождя. Правильно окопали, потому что в конце недели полил такой дождь, что по тропинкам неслись реки. Потоки воды пробрались внутрь, и студенты, лёжа на кроватях, наблюдали разгул стихии. После дождя все дружно восстанавливали нанесённый ущерб. Из палатки выгонялась вода, сушились промокшие вещи. Больше таких гроз не было. Хватило и одной. У меня поднялась температура за сорок. Перевели в медпункт. Бредил всю ночь, но так сильно хотел обратно в отряд, что через день встал. Ослабленный, но не сломленный, пошёл вместе со всеми на работу. Сейчас и не представить этого, но в то время носили бетон в носилках наперегонки. Бегут двое с носилками, заливают нужное место, а их уже догоняет следующая пара. Когда приезжал бригадир и говорил, что всё равно нужно делать больше, чем мы сделали, все тихонько роптали. В общем, как в фильме про космические корабли, которые бороздят, кто-нибудь не выдерживал и выкрикивал: «Мы же не лошади». На что был мгновенный ответ: «А государство – не дойная корова». Так терминами животноводства заканчивалась беседа.
Вернувшись из стройотряда, все чувствовали себя возмужавшими и закалёнными «в боях». Общежитие было блочной системы: в блоке четыре комнаты, душ, туалет.  Мы решили с товарищами отметить возвращение. Сварганив незатейливый ужин, три товарища делились впечатлениями прошедшего лета. В комнате напротив, тоже шёл бурный разговор. Моим друзьям не понравилось такое поведение и решили посмотреть, что за наглые, невоспитанные первокурсники поселились рядом. Культурно постучались, вошли. Один был с залысиной – Баев, другой худой, нос горбинкой – Шумаков. Познакомились. Да нет, хорошие парни. После педучилища. Не зелёные школьники. А шумно, так тоже вспоминают дни былые. Часом позже я сказал: - Всё, я спать. А неугомонные друзья решили сходить на дискотеку в общежитие училища. Прошла ночь, а утром, глядя на хмурые лица товарищей и ещё более кривой нос Шумакова, разбирал смех. –Что случилось? –спросил я. Баев начал рассказ:
- На вахте нас не пустили, было уже поздно, после одиннадцати. Я покричал друзьям и вниз с третьего этажа спустили верёвку. По верёвке поднимается один человек, держит другого. Затем поднявшийся, держит следующего. Настала очередь наша с Шумаковым. Я поднялся, держу. В какой-то момент, мне послышалось: Всё, отпускай. Я и отпустил верёвку, пошёл танцевать. После дискотеки смотрю: Надо же кто-то так напился. Наклоняюсь, а это он – Вовка Шумаков. Ничего не сломал, только нос ещё стал кривее. Как в мультфильме: «Ну, погоди!», - засмеялись Баев и Шумаков.

Предсказание

Из двадцати пяти человек группы, двадцать проживало в общежитии. Это была большая, дружная семья. В один из вечеров, когда уже почти стемнело, девушки предложили гадание на блюдце. Несколько человек держатся за блюдце, на ватмане по кругу – алфавит. Задаётся вопрос. Блюдце, двигаясь по кругу, давало ответ. В группе, держащих блюдце, никто не знал, где я был этим летом. Я задал вопрос, зная, что остальные не знают ответа.
- Где я был этим летом? –произнёс я. Думал, если всё это розыгрыш, будет понятно. Каково же было моё удивление, когда блюдце прописало не ожидаемые ответы: стройотряд, Заринск, а по буквам: КОКСОХИМ. Стало жутко.
Хотя это было уже не первый раз. Отец очень любил маму. Умирая рано, в двадцать девять лет, он как-то сказал маме, что придёт, даже если умрёт. После похорон, оглушительный грохот в стену слышали и я, и все наши родственники. Сказали, что приходил отец.
Во время обеда студенты часто бегали через городской сад в кафе боярыни Морозовой. Кафе было обычное, современное, с очень демократичными ценами. Этим и привлекало студентов. А вот само здание было действительно построено ещё Морозовыми.   Я вышел из кафе. Идя по тропинке сада, наслаждался началом лета. Внезапно, рядом с тропинкой возникла фигура цыганки. Я поспешил дальше, но голос пропел: - Подожди, дорогой, остановись. Всю правду скажу. Я тихо пробубнил: - Денег нет. Я знал, что обычно дальше следовало: -Позолоти ручку, мила-а-й. Но цыганка вдруг говорит: - Да, не спеши так. Я тебе бесплатно всё скажу. Слишком всё явно вижу. И сказала цыганка три предсказания на разные этапы жизни. Первое из них: - Ждёт тебя скоро дальняя дорога. Усмехнулся я, ничего не ожидало меня в будущем. Шёл к завершению только второй курс. Какая дальняя дорога? Ещё учиться и учиться. Так я думал. Глупость наговорила цыганка. 
Прошло две недели. Внезапно, мне сообщили, что вызывает ректор.
- С чего ради, - подумал я. Вроде за последнее время ничего не нарушал. Но внутри всё равно шевелилось какое-то сомнение. В приёмной ректора находилась ещё одна знакомая - студентка Таня. Учились на одном курсе, но в параллельных группах.
- Зачем нас вызвали? - спросила Таня.
- Не знаю, - ответил я.
Пригласили к ректору. Ректор, стройный седовласый мужчина сообщил, что решено направить двух студентов на продолжение учёбы в Москву. Мы рассмотрели ваши кандидатуры.
-Вы согласны? - спросил ректор.
-Да, - радостно ответили мы. И тут молнией пронеслась мысль: - Права цыганка то!

Столица

«Дорогая моя столица, золотая моя Москва...» - поезд подкатывал к Казанскому вокзалу. Мы с Таней вышли из вагона, выдохнули полной грудью: - Прибыли. Что будет дальше? Как всё сложится? Как жить, где жить? Одни вопросы, пока без ответа. Вещей немного, но всё равно не очень удобно. С Москвой я познакомился в детстве. Приезжали с папой всей семьёй. Папа на операцию, а мы чтобы быть вместе. Трудно сказать изменилась ли Москва с тех пор. Слишком был мал. Но скорее всего, да. На метро мы доехали до Кировской, там располагалось Министерство. Дверь открыта. Лето, жара. На входе один человек. Попросил паспорт, провёл в кабинет. Министр принял сразу, определил где учиться, где жить. Не прошло и полчаса, а все вопросы решены. Сравните с сегодняшней жизнью! С кордоном охраны, с бесчисленным множеством чиновников. Мы с Таней доехали опять до Комсомольской, заглянули в институт, оформили обучение. Поехали в общежитие на ВДНХ. Общежитие коридорной системы, нас с Таней поселили на четвёртом этаже, где жил геофак. До нас, с нашего факультета в общежитии никто не жил. До вечера сделали всё, как теперь дышится легко! Осталось определиться, как провести лето. Таня сказала, что поедет домой. Я ещё раньше решил, что обязательно поеду с ребятами в стройотряд. Улетал из Москвы на следующее утро. Время было, и я пошёл прогуляться по району. Улица Космонавтов, гостиница Космос, проспект Мира, ВДНХ, Сокольники. Я ещё не знал тогда, насколько родными станут эти места. Сколько ярких воспоминаний останется в памяти. Я шёл и думал о предстоящем стройотряде. Та группа, из которой я уехал в Москву, уже прибыла на место. Место дислокации: Алтай, Солонешенский район, д. Сибирячиха.

Сибирячиха

Долетел до Бийска перекладными: сначала до Новосибирска, затем до Барнаула, и наконец-то до Бийска. Около пяти часов дня был на автовокзале. Автобус в Солонешное отходил через пятнадцать минут. Следующий только завтра. Поэтому выбора нет. Главное успел. Время в пути пролетело незаметно. Представлял, как обрадуются ребята, что я всё-таки решил присоединиться. Вокруг – красотища! Горы, берёзовые рощи, реки - всё переплетается в Алтае. Итак, я в районном центре. Время – половина девятого вечера. До Сибирячихи ещё около сорока километров. Транспорта нет, ночевать негде. Спрашиваю у местного жителя:
 -Где дорога на Сибирячиху?
-Так вот, одна дорога. По ней идёшь прямо, не заплутаешь.
Ну, что ж, значит, идём –решил я. На мне джинсы, рубашка, на голове белая кепка, а на ногах модные туфли. Туфли на каблуках. Чёрные с красными пятнами. Такая была мода. Выпросил их у своего дяди. Иду, по сторонам гляжу, пока ещё не совсем стемнело. Дорога, как волны. Скатываешься с холма и опять в гору. Думаю, надо бы заночевать в стогу, а потом уж в путь. Но почему-то в голове картины, что там обязательно змеи. Не терплю их. Прошёл час, стемнело. На кепку с ужасным верещаньем садились летучие мыши. Не очень приятно. Пришлось снять кепку. Начинаю петь. Не знаю, откуда взялась привычка, но, когда некомфортно – пою. А какой комфорт? Топаю по незнакомой дороге, ноги устали, ночь. Часа в три ночи дорога раздваивается. По какой идти? Решил по левой дороге. Решение всегда принимаю быстро. Чаще всего необдуманно, но потом мужественно его претворяю в жизнь. Смотрю дом стоит. В окне свет, музыка. Зашёл, молодёжь пила и пела. Спросил, правильно ли я иду? Сказали весело, что правильно, покосившись на мои туфли на каблуках. Ночь прошла незаметно. По пути несколько раз форсировал ручьи, но продвигался вперёд. В половине девятого утра почти заползал в долгожданную деревню. Ребята встретили с восторгом. Все шли с завтрака, а я хотел только упасть и уснуть. Стройотряд жил в здании школы. Здание длинное и одноэтажное. Проводили меня в комнату, показали кровать. Всё – спать!
Проснулся вечером от пения птиц. Прекрасный вечер. Пошли в клуб. В клубе было достаточно много молодёжи. Студенты, местная молодёжь. На сцене пытался что-то исполнить сборный инструментальный ансамбль. Завидев меня, Николай спрыгнул со сцены и подошёл. Николай – студент с нашего факультета, на год меня младше. Коля играл на гитаре и всегда был в центре любой компании. Коля пригласил меня в ансамбль. Свободная была ионика и я занял место в ансамбле. Играли на ходу, без репетиции. Но предоставили то, что было нужно – танцы. Девчонки и ребята танцевали под фальшивые звуки нового ансамбля. Вечер закончился, идём домой. Завтра на работу. В селе работали три строительные бригады: стройотряд, - в основном за идею; шабашники, - за быстрые деньги; и бригада сидельцев, - за уменьшение срока. Стройотряд строил новую школу. Школа уже стояла, в смысле стены. Наша задача – отделочные работы. Девчонки штукатурили, мы месили и носили раствор. Как-то, в один из дней, наши девушки штукатурили стену на первом этаже. Окон ещё не было, а только оконные проёмы. В одном из проёмов сидел работник из зоны и нагло отбивал ногами свежую штукатурку. Я не мог вынести этого. Подошёл и за ноги выбросил из окна наглеца. Нет, дорогой читатель, я не супермен. Но чувство справедливости всегда пересиливало чувство страха. Все закричали: Саша, он же сидит за убийство. Жду. Влетает, на лице оскал. Подошёл, перевёл дух, и… пожал руку: Извини, братан. Всегда вспоминаю этот случай. Потому что, даже у сидельцев в те дни был кодекс чести. В 90-х он испарился, не стало его. Время шло, мы работали, отдыхали, пели и танцевали. Ансамбль играл всё лучше. И у нас появились поклонницы. В один из вечеров мы с Колей провожали девушек домой. Проводили, идём обратно. Смотрим, человек восемь идут за нами с кольями.
-Да где идут? Бегут.
-Коля, давай бегом!
Бежим и смеёмся. Смешно и страшно. Страшно и смешно. Забежали в лагерь, не догнали. Суровые наши сибирские мужики. За своё и по мордам надают. А девчонки то их, сельские.
Наступил праздник. Любой стройотряд свято чтит традицию: обязательно отмечается День строителя. Отработали бригадой в местном совхозе. Отару овец загоняли в загон и каждого барашка сопровождали в бассейн с креолином. Проплыв по бассейну, баран выбегал, ругаясь на своём бараньем языке, а все вредители шерсти погибали. За такую работу нам выделили матёрого барана. Мы связали ему ноги и погрузили на тракторную тележку. Сами тоже запрыгнули. Едем мы, весело поём: «Прокати нас, Петруша, на тракторе…». С холма на холм, поворот. Тележка накренилась, успели выпрыгнуть, и упала кверху колёсами. Баран при падении распутался и удрал в горы. Теперь уже мы ругались. Да делать нечего, повернули назад. Поймали ещё одного, и уже не спеша доехали до дома, т.е. до лагеря. Весь стройотряд в радостном возбуждении грузился в автобус. Ехали праздновать День строителя на берегу озера. Жарили шашлык и пили пиво. Все пили, кроме нас троих: водителя, Эдички, - так звали парня и меня. Мы не пили по этическим соображениям: - как это мы будем выглядеть перед глазами наших товарищей. Праздник закончился, привезли студентов в лагерь. А водитель, я и Эдичка, (вообще-то Эдуард, но все звали Эдичка) отправились на берег реки. У нас денег не было, поэтому водитель купил сам бутылку вина и праздник продолжился уже у нас. Вернулись вечером, когда уже все отошли от хмеля, зато мы были во всей красе. Вот вам и этика! Смешно.
Уезжали домой с лёгкой грустью, полюбились места, люди. Каждый здесь оставил что-то своё, часть своего сердца.

Встречай, столица

Наступило время учёбы. Итак, я в Москве. Учиться мне нравилось. Нравилось, что преподавали авторы учебников, можно сказать сама научная элита. Конечно, приходилось привыкать к людям, погоде. Не было той душевности и простоты, к которой привык. Климат тоже не наш, достаточно влажно. Но, говорят, ко всему привыкаешь. После занятий домой, в общежитие. Общежитие, как улей. Гудел всегда. Готовиться днём было всегда проблематично. Привык заниматься ночью, до первых звоночков трамвая. Через несколько месяцев к нам в группу перевелись первые иностранцы. Потом их стало много, но первые были с Мадагаскара и Сьерра-Леоне. Жорж с Мадагаскара и Роджерс из Сьерра-Леоне. Жорж был мулатом. Имел отличное образование, говорил на нескольких языках. Мы подружились с ним сразу. В России Жорж сначала год отучился русскому языку, а потом уж пришёл на специальность. Первое, что сделал Жорж - это завёл словарь ненормативной лексики. На вопрос профессора: «Как дела Жорж?». Он буднично отвечал: «За…ь». Профессор, лукаво усмехаясь, говорил, что так нельзя говорить. А Жорж искренне удивлялся: «Все так говорят». Заниматься в паре с Жоржем стало гораздо удобнее. Он был дотошным. Если что-то не понимал, всегда спрашивал. А я, объясняя ему, вдруг тоже видел, что непонятно. Так вместе мы добирались до истины. Жорж играл на гитаре, я тоже. Мы часто играли вдвоём, а наш сосед Костя из Апатит лишь подтрунивал над нами. Костя – географ. Из золотой молодёжи, так бы сейчас сказали. Жорж тоже не из бедных. Раньше отправиться в Москву на учёбу могли дети только высокопоставленных чиновников. Ну а я, что называется от корней. В Алтае на полках магазинов я помнил только три товара: килька в томате, трёхлитровые банки соков и маргарин. Вот я и купил, как-то бутербродный маргарин, намазал на хлеб. Сижу, хомячу. У Кости глаза вылезли. Говорит: есть же масло. Для меня в то время — это мало, что значило. Жорж с детства занимался каратэ. Понемногу я тоже стал заниматься, начали проводить спарринги. Так и протекала наша студенческая жизнь. Мечты, любовь, музыка, спорт, учёба- всё перемешиваясь, давало прекрасный вкус бытия. Бежим на занятия втроём, опаздываем. Роджерс спрашивает Жоржа: «Скажи, что такое маловато?». Жорж, хитро щурясь, кричал ему: «Понимаешь, Роджерс. Это, когда ваты мало». Я просто угорал от их общений. Роджерса учёба интересовала мало, был интерес только к девушкам. Там он был настоящим Казановой. Первая пара была - теория чисел. Преподаватель тоже обладал юмором, но в основном чёрным. На практике давалось три задачи. Оценивание такое: Решишь три –отметка «3», две задачи – «2», одну – отметка «1», решал, но не довёл до ответа –«0», допустил одну ошибку «-1», две – «-2» и т.д. В общем, основная задача на паре –не уйти в минус.
Время летело. Закончился год. Оставалась практика и каникулы. Ура!

Пионерлагерь

Практику проходил в пионерлагере под Нижним Новгородом. Пионерлагерь находился в прекрасном сосновом бору. Недалеко от лагеря был пруд. Воздух, солнце и вода, что может быть лучше! В лагере было несколько отрядов по возрастам детей. Мне достался отряд с детьми от 8 до 10 лет. Детей я люблю, а маленькие, проворные и искренние дети доставляют истинное наслаждение для общения. Это ещё тот возраст, когда всё что думается, то и говорится. Нет ни фальши, ни сомнений. Отряд был шустрый и бойкий. Девчонок и мальчишек было почти поровну. Одним из общих мероприятий лагеря был праздник - «Сладкое дерево». Недалеко от лагеря, на обычном дереве, желательно невысоком, на ветви вешались различные сладости: печенье, конфеты и т.д. Всем отрядам предоставлялась карта-указатель, по которой можно было определить место нахождения клада-дерева. Выигрывал тот отряд, кто быстрее найдёт дерево. Весь лагерь с нетерпением ждал заветного дня. И вот он настал. Построенным отрядам торжественно вручили карты и рекомендации, что основными указателями будут красные стрелки на деревьях. Свисток! Начали. Не успел я моргнуть глазом, как со мной осталось только половина отряда, остальные мистически испарились. Оставив на напарника своих питомцев, я кинулся искать пропавших. Тут уж не до «сладкого дерева». Я выбежал на просеку, к своему ужасу увидел, что края просеки отмечены тоже красной линией. Я побежал по просеке. Примерно через километр я увидел дом лесника. У дома стоял колодец. Я остановился, вытащил ведро воды. Умылся и выпил воды. На скамейке перед домом сидели, как в сказке, старик со старухой. Я спросил их, - не видели ли они здесь детей.
- Как же, милок, видели. Около семи пострельцов. Вот также, как ты, напились воды, да побежали дальше, - прошамкал дедок. Я рванул дальше. Догнал я своих исследователей уже в километрах трёх от лагеря. Сидят около пня, дух переводят. Я, не отдышавшись, спрашиваю: Далёко, собрались? Самый смышлёный отвечает: «Так вот по указателю бежим», и показывает на красную полосу на сосне, границу просеки.
-Так это полоса, а не стрелка, -говорю я. Пошли давай домой, путешественники.
-А как же дерево? -не унимается малец.
-Нашли уже наше дерево, -ответил я. Компания, шмыгая носом, плелась за мной в обратный путь. В лагере был праздник. Победил отряд со старшими детьми, но они честно поделились богатством со всеми. Дружно пили чай на летней веранде. А я ещё долго вспоминал этот праздник.
 
Служба

Каникулы пролетели. Опять учёба. Но через полгода, вдруг сообщают, что отсрочку от армии сняли, причём со всех Вузов. Был недобор. Сказали, что заберут в июне. Пришлось суетиться. Я знал, что армия мне мозгов не добавит. Поэтому старался всё сдать досрочно. Иногда, даже не с первого захода. Но мне удалось. Третий курс за плечами. Завтра, 30 июня меня призывают. Маме не говорил специально. Думал, заберут, тогда и напишу. Ранним утром на пороге стояла мама. Не обманешь сердце матери. Пришлось сознаваться, что через час я должен быть на сборном пункте, у метро Бабушкинская. Я махал маме на прощание из автобуса. В голове был сумбур. Я не знал, что там будет впереди. В пункте сбора призывников нас долго не задержали и отправили в Тверь. Дали одежду, которая сидела буквально мешком. Тот ещё видок. После двух дней ожидания опять Москва, но посадили на поезд, который по разговорам идёт в сторону Бреста. Точно не знал никто. Компания собралась разношёрстная, но в основном набор из институтов. Поезд прогудел и тронулся. Всегда найдётся человек, который задирает нос выше остальных. Парень шёл в армию из футбольного клуба «Локомотив». Каких только историй он не рассказывал о себе. Прямо герой. Забегая вперед, отмечу, что с первых дней дедовщина его опустила на землю. Так и прошли у него два года. После армии это был человек абсолютно потерянный. Очень тяжело видеть такой психологический перелом. Наверное, это самое страшное. Ну а тем временем, поезд подъехал к Бресту, постоял и тронулся дальше. За окном проплывала Польша. Наконец, во Франкфурте-на-Одере мы остановились. Германия. Значит, я буду служить здесь. В группе советских войск в Германии, танкистом. Мне рисовались картинки службы. Как в фильме «Четыре танкиста и собака». Германия была, как игрушка. Всё чисто и ухожено. Даже в простых деревушках зелёные газоны и асфальтированные дорожки. Простой автобус, типа ПАЗ, отвозил нас в часть. Человек сорок сидели на сиденьях и табуретках в проходе салона. Ну всё, приехали. Мы выходили оробевшие из автобуса, а навстречу шли голые по пояс парни и радостно ухмыляясь, шептали: «Вешайтесь». Но не на того напали. Я же всё-таки Сибиряк. Правда бравада сошла быстро, как только началась физподготовка. Умирая на стадионе, я проходил курс молодого бойца. Однополчане были из разных уголков страны: русские, грузины, армяне, эстонцы, латыши, узбеки и москвичи. Москвичей выделяли в отдельную национальность из-за их выпендрёжности, часто абсолютно беспочвенную. Была дедовщина? Да, но у меня нет стойкой антипатии к этому явлению. Были и перегибы, но в целом, это была поддержка дисциплине и порядку. Нет избранных, служим на равных. Прошли полгода. На меня "наехал" один из москвичей, прослуживший уже год. Чтобы выяснить, чего я стою, назначен был спарринг на стадионе. Собралась вся часть. Я вспоминал уроки Жоржа и пытался парировать удары. Однако один пропустил, и под глазом наливался синяк. Пропустил один и мой соперник. Так с синяками под глазами закончили бой. Смешно вспоминать, как улюлюкали собравшиеся парни. Как будто это был бой гладиаторов. После боя никто уже не пытался пристать ко мне. Конечно, всегда помню поддержку сибиряков и друзей. В армии, действительно у меня появилось три близких друга. Так вот вам и четыре танкиста. Дни шли, служба тоже. После первого года службы никак не проходило чувство, что ты родился в армии, живёшь и умрёшь тоже здесь. За территорией части находилась сауна-баня. Все ходили мыться за КПП ротами. Но, какая баня ротой, когда заканчивалась служба. Мы вышли за территорию вчетвером. Отдали честь, проходившему полковнику. Но сделав ещё три шага, были остановлены и сопровождены обратно в часть. На плацу собрали весь полк. Нас вывели перед частью, и полковник начал свою сказку. Иду, говорит, а навстречу мне сержант Клёпов. Один солдат несёт ему веник, другой шайку. И все идут без роты. Что за безобразие? Фантазёр, никакой шайки и веника. Но втык мы получили. Вообще наказание перед всей частью было достаточно действенным. Обычно, наказывали тех, кто попался с выпивкой. Солдат, стоящий перед своими товарищами, вдруг осознавал, что пить это плохо, когда отобранная бутылка разбивалась об его пряжку, а животворящая жидкость выливалась на плац. Тем не менее, время шло и за годы службы я дважды был в отпуске. До сих пор, время службы это один из самых незабываемых периодов жизни. Вспоминаю всегда с улыбкой и теплотой.
   
20.07.2019 г.