Держал нас рядом и скреплял нас очень,

Держал нас рядом и скреплял нас очень,
узлом Гордиевым натянутый канат.
Уверенный - мы проверяли – прочен,
и в жизни бой с ним шли, как на парад.

Имелось всё: и гордость и плененье,
атаки, дезертиры, белый флаг,
валторны грубый голос наступленья,
позорный палец средний кверху - fuck!
И... страх, как страсть, – до белого каленья!
В бою открытом всякий зол и наг.

Канат наш рвался, - рвался не однажды.
Вязали брешь и штопали иглой.
Но даже в передышках кровожадных
от слез не гнил, как лист гниёт сырой.
Он просыхал на ветерках привольных.
Нам было ж трудно и хотелось лечь.
И так случилось: стало больно-больно...
Решили мы тогда канат рассечь!
Тот приговор был крут бесповоротный,
И каждый был в нём на расправу скор.
Канат провис доверчиво и кротко...
и оказался - ни к чему топор.
Но паутинкой – ниточкой невидной -
держал нас цепко, не прося пощад.

И перед ним нам стало стыдно-стыдно...
а хрупкий мир стал лучшим из наград.