Разрушение сна. Канон паденья

              (Соната осени)

Октябрь изложенный в октавах,
в скачках внезапной наготы.
Сна чёрно-белый негатив,
чуть проступивший в хрупких травах.

Гул стройный самых сложных струн,
игра смычка на сходстве с ветром,
и где-то – за нездешним светом –
досель невидимый Сатурн.

Всё – память. Благо бренных тел –
не жить пустым ожесточеньем,
ведь осень золотым сеченьем
уже ступила за предел.

Пусть новый голос усыпит
мечту. Природа – благосклонна.
Ее скудеющее лоно
блаженство безнадежное сулит.
               
                * * *

Траурным золотом воздух горит.
Ты улыбнулась – наверно, простила,
слёз устыдилась и сердцем остыла...
Боже – о чём говорить!?

Ужас замедленный – жала острей.
Что за отвага – казаться чужою,
чудищем
       и  шелестеть чешуёю
на погребальном костре!

                * * *

Иду среди склонённых трав,
а небо опускает веки,
как бы испытывая страх.

Украдкой всматриваясь в реки,
так не узнать себя легко,
и – слабости невольной стыдно.

Вот солнце обескровленно легло.
И чужд себе простор пустынный,
сражённый неизбежностью зимы.

Приют находит в человеке
тоска поверженной земли,
а небо – опускает веки.

                * * *

               Сонет

Я вижу, как порхает первый снег,
всё задевая слабыми крылами.
Упорно зиму небеса скрывали,
и, всё-таки, уже не сладить с ней.

День ото дня настойчивей, сильней.
И вот явилась облачным обвалом.
Вращаюсь в карусели карнавала,
себе отчёт давая не вполне:

на дно земное оседает небо
иль это я лечу в источник снега
к тем белым небесам, что мел кроша,
               
ведут с землёй сращенье и сраженье...
Восторг вплетает в снежное вторженье
прозрачная от нежности душа.