Стихи для Поэт года 2019

ПЕННЫЙ ОБЕРЕГ

Океанский край Европы.
Волн прозрачных вечный ропот –
волны слёз полны.
Эти слёзы мне не внове:
мы одной с тобою крови,
всплеск седой волны.

Помнишь? я – ещё девчонка,
ты – извилистой и тонкой
пеной на песке.
Я ступаю осторожно,
будто чую нежной кожей:
не сроднюсь ни с кем.

Чистый ветер Сахалина
от рожденья и поныне
мне в наследство дан.
Все разлуки и потери
я твоею мерой мерю,
Тихий океан.

На чужом краю вселенной
ухожу по кромке пенной
в дорогую даль.
И опять со мною рядом
над волны седою прядью
детская печаль.

В шуме вечного Парижа
не найти того, что ближе,
чем волны разбег.
Путь земной, как вспышка, краток...
Унеси меня обратно,
пенный оберег!

АМEN!

       …побеждающему дам вкушать
       сокровенную манну,
       и дам ему белый камень
       и на камне написанное новое имя…
                От. 2:17
 
На берегу. Одна.
И разве кто заметит,
как загорчит солёная волна,
когда я кину из сердечной клети
горючий камень с дерзновенным: на!
И канет слово – слабое мельканье
… ни звука… ни следа…
всё та же отрешённость в океане,
и холодна вода.

Огромно, обло зло.               
Стоглазо и стозевно.               
И даже если весь земной народ
обрушит камни в стынущую бездну,
там, в глубине неисследимых вод,
зверь, созданный Творцом вначале
на поругание в конце времён,
от мощи человечьего отчаянья
не дрогнет и хвостом.

Как пусто всё кругом
…ни манны… ни имён…
Одна. На берегу.
Опять бросаю камень.
А надо мной чуть различимо: АMEN!

РЕФЛЕКСИЯ

         Увы мне, окаянная душе…
         Буря мя злых обдержит…
         и  глубока мне мгла.
               Св. Андрей Критский
               «Покаянный Канон»

Ты – непостижимый океан,
образ потаённый…
Не напрасно
я девчонкой в ужасе безгласном
замирала – ты же, дик и пьян,
берега терзал,
подобно вепрю
брызгал пеной, рыкал и стонал,
а потом в истоме отдыхал,
позволяя ласковому ветру
лишь касаться вспененных кудрей,
слизывал украдкой отпечатки
на песке от голых детских пяток,
словно пёс лукавый, и скорей
ускользал, как будто опасался,
что замечу в ряби лёгких волн
злобную ухмылку, чей-то стон
распознаю в плеске.
Мне казалось,
в глубине таится страшный зверь,
а в душе – сторожкое «не верь».
Я в своих глубинах много позже
разгадала, чем же мы похожи:
ты таишь обломки кораблей,
я – окалину былых страстей.

…Сотворю надгробие для них –
это будет покаянный стих.

СКВОЗЬ ТЕРНИИ К ЗВЁЗДАМ               

Затаился чуткий гений
в лабиринтах измерений,
неизвестных, непонятных,
неразгаданных.
И сполохи страхов тайных
детский разум угнетают,
и смущаются ягнята
духом адовым.

Стану, вытянувшись стрункой,
нотный стан сонаты лунной
мне подножьем верным будет,
неколышимым.
Звуки сыплются из рога,
предназначенные Богом
для последних дней, для судных,
но не слышу я.

Мне пройти бы узкой тропкой,
справа чаща, слева топкий
ров, химерами наполнен
безобразными.
Кто-то в чаще грозно свищет
над заброшенным кладбищем,
по эфирным рыщут волнам
звуки разные.

Что не слышу – это счастье.
Мимо рва и мимо чащи
глухо… тихо… чуткий гений
пробирается.
Под луны волнистым сводом
в заключительном аккорде
смутных мыслей смыты тени
одой к радости.

КАНУН ЗИМНИХ ОКОН      

          Ах, если бы в нашем мире
          Не пряталась в тучи луна.*
                Сайгё

Исход октября.
Луг за окном покоен.
Жёлтой улиткой
лист прилепился к стеклу.
Северный ветер дохнул –
она поникла.

Печь разгорится –
не буду беречь дрова.
Мне ли бояться
зимнего заточенья?
Сосны в восточном окне 
тихи и ясны.

В колких веригах
сосны весны не знают.
Окна заклею –
стану смотреть на луну.
На время – ради неё –
помолодею.
_______________
*Перевод В. Марковой

ЭТЮД  В СВЕТЛОЙ ГАММЕ

        Свете светлый, светло просвети душу мою...
                Канон Ангелу Хранителю

Под светом светлым млеет белый мир…
немые спят деревья под снегами,
прочерченные в светло-серой гамме,
и солнце катится в серебряный потир
заката бледного, разлитого в полнеба.
Нет, никогда ещё так нежен не был
мир, празднующий в просветлённой дымке
сорокадневные по осени поминки. 

АННЕ      

      Сочинил же какой-то бездельник,
      Что бывает любовь на земле.
                Анна Ахматова

Стих на суд истории  отдам,      
пусть осмеян будет и поруган.
Я с тобой в последние года
говорю, как с близкою подругой.

Примеряю на себя наряд,
ношенный тобой по-королевски,
но эпохи окаянный взгляд
размывается волною невской.
Остаётся память о дожде
в Люксембургском парке,
на скамейке
зонт потёртый, нищий чародей,
рядом ты и запах листьев клейких.

…Чары незадавшейся любви
из твоей судьбы пришлись мне впору.
По весне зальются соловьи,
заскользят затейливым узором
тени той интимной тишины   
по портрету моему,
родной рукою
мне оставленному на краю весны,
а иного, видно, я не стою.

Дорого пришлось уплачивать
по счетам, в остатке – только ревность…
Плакала ли ты, как плачу я
в темноте ночной, в глухой деревне?

ТИШЕ!

Капюшоны белые
деревенских крыш,
остовы замшелые,
глушь да тишь.
Только пять домов живых
дымом над трубой
дышат, и один из них,
крайний, – мой.

Разожгу словами я
печку ввечеру,
строк горящих армия
запалит кору.
На угольях злая соль
запеклась… горчит…
Тише, тише колоколь,
боль, в ночи!

БАЛЛАДА О ДЕРЕВЕНСКОМ ПЬЯНИЦЕ

           Светит месяц, ночь ясна;
           Чарка выпита до дна.
               Александр Пушкин "Похоронная песня"

Ветер дыры крыш убогих
снегом в ночь запорошил.
Из нетопленной берлоги
Петя, местный старожил,

с перепою лишь к обеду
вылезает на крыльцо,
согреваясь худо-бедно
стародавним пальтецом.

Тянут жилы, ноют кости –
ни согнуться, ни присесть.
Он бредёт к соседке в гости,
чтобы выпить и поесть.

Та уже опохмелилась,
глазом-бусиной косит:
– Ну, скажи ты мне на милость,
ты кода-нить будешь сыт?

Я тебе не ларь бездонный,
у самой два сына пьют,
и не в дом, а всё – из дома.
Был да вышел твой приют.

Слово за слово – до драки,
брань почище «дурака».
На подмогу господарке
два подвыпивших сынка.

Травит бывшая подруга
псом голодного Петра.
Верный страж под злую ругань
гонит гостя со двора.

Ветер стынет от озноба
необузданных страстей
и глядит сторожко в оба
то на пса, то на людей.

И понять не может ветер:
кроме шкуры, чем ещё
отличается от «деток»
одичалое зверьё?

Бедолага Пётр обратно
тащится ни жив, ни мёртв,
снегом до мозгов захватан,
ветром до костей истёрт.

И у самого крылечка,
никому ни сват, ни брат,
падает… Оплывшей свечкой
еле теплится закат.

Утлой лодкой уплывает
в полусумраке крыльцо.
Светлым призрачным овалом
стынет Петино лицо.

…Голос милый: "баю-баю",
рук молочное тепло,
и макушку, словно раем,
поцелуем обожгло.

СТЕРХ

Север метелью лютой
наши края накрыл.
В споре ветров как будто
стон журавлиных крыл.
Редкий случайный путник,
мыслям теряя счёт,
русской судьбой опутан,
эту судьбу клянёт.

А мне подглядывать любо
в узкую прорубь окна,
как ветер с лёту пригубит
завьюженного вина
и – ну буянить по скатам,
венцом увенчивая,
а мне опорою – хата
моя бревенчатая,
а мне оградою – стены,
пропитанные добром,
и путь в небеса метельный…

Очищенным серебром
там, у звёздной околицы,
чтобы печаль избыть,
вызванивают колокольцы
песнь великой судьбы,
и белоснежным стерхом
Русь – надежда моя –
радостно кличет сверху,
ещё не ведомая.

*    *    *

Мой дед Терентий, каторжанин,
любил меня сильнее всех.
Его провидческая жалость
тому причиной.
"Русский» грех
помехой не был нашей дружбе.
Мне – семь, ему – под семь десят.
Из всех внучат лишь мне был сужден
нелёгкий жребий – острый взгляд
как будто знал: мне бить поклоны,
мне поминать по роду тех,
кому не стать во время оно
в ряду спасённых…
Больше всех
меня ты любишь до сих пор
и непокорный мой вихор
всё гладишь ласковой рукой,
как будто вправду ты живой.

*    *    *

Какая нынче странная весна…
скворечники пусты, и нет разлива.
Такого не припомнят старожилы.
…На родине прабабки Акулины
идёт война.

Разлива нет, и чайки не кричат,
вода ушла, и высохла долина.
Я поливаю под окном калину.
…На родине прабабки Акулины
на брата – брат.

Долина высохла, ждёт майскую грозу,
темнеет небо, и раскатом длинным
все тучи к нам – неужто с Украины?
…На родину прабабки Акулины
плыви, лазурь!

*    *    *

Солнце садится, сверкая ресницами.
Ночь наступает. Только не спится мне.
Всё-то мне хочется
выведать в точности:
кто там играет зарницами?

Я ворожу над бумажными листьями,
а между строк – небесные пристани.
Звёздные пажити
близкими кажутся.
Кто же там смотрит так пристально?

Это не Он ли назвал себя Истиной,
и не Его ли волей промыслено:
всё, что мне хочется
выведать в точности,
скрыто от сердца нечистого.

Солнце встаёт над лесистыми кромками.
Ночь волхованье звёздное комкает.
Мне ли настаивать?
…тайна истаяла…

ВЕСЕННИЙ РАЗЛИВ НА РЕКЕ ЛУХ

Красота в обнимку с тишиной
завладела миром заоконным.
За моей янтарною стеной
правят справедливые законы.

Оживает травяной покров.
На шершавой прошлогодней коже
проступает сок – земная кровь,
вовсе с человеческой не схожа.

Так вступил разлив в свои права,
властелин на полторы недели,
и его крутая голова
облаками белыми седеет.

Он священный ритуал вершит,
небо опрокидывая в воду.
…Соберу духовные гроши
оплатить крещенье небосвода.

9 МАЯ 2019 ГОДА

       Он же отвещав рече им:
       аминь глаголю вам: не вем вас.
                Мф. 25:12

Время гиблым побегом
прорастает среди
оголтелого бега,
с укором глядит
в лицевые овалы
крутого людья
и сникает устало,
никого не любя.

Разминает колена
неизвестный солдат,
из могильного тлена
встаёт невпопад
меж подонков и трусов,
хапуг и менял:
– Я мальчишкой безусым
за что воевал?!

А в ответ только хохот,
только скрежет зубов,
и снуют доброхоты
духовных гробов,
и сверкают оскалы,
и дыбится шерсть…

Вот сказал Он – и стало,
были люди – и несть.

АХ, НЕ ВСЁ ЛИ РАВНО

        …плодитесь, размножайтесь…
                Быт. 1:27

Не придумано слов на земном языке,
источающих радость о Боге.
Отневестилась вишня, стоит налегке,
не печалясь о долге.

Частый дождик омыл подвенечный убор –
понесёт или будет бесплодной?
Ах, не всё ли равно… Голубеет простор.
Радость – облачной лодьей.

Ветер треплет листву перед майской грозой,
не жалеет весеннюю нежность.
Ах, не всё ли равно… Воздух – чистый озон.
Радость – вольностью прежней.

Отлетели заботы мятежной души –
принимаю обличие нищей.
Ах, не всё ли равно… Не считаю гроши.
Радость – спеющей вишней.

Я обласкана Богом, мне жить бы и жить
в светлой светлости нищенской ризы.
…Дети-вишенки на родословную нить
бесконечно нанизаны.

И НИКАКОЙ КАТАСТРОФЫ

Спеть не получится на общий лад
среди людей, подобных вечным детям;
уйдёт изгой – никто и не заметит,
речей во след таким не говорят.
Да будет день последний тих и светел…
Смотрите! ласточки на юг летят!

Пусть ветер пропоёт на посошок
слова, что сложены случайно в строфы.
Вон облако, похожее на профиль,
как иерей, торжественно прошло
…и никакой не будет катастрофы,
наоборот – всем станет хорошо.

ЛЕСТНИЦА

     …если око твоё будет чисто,
     то всё тело твоё будет светло.
                Мф. 6:22
       
Древняя душа
только-только очнулась
внутри замызганного Я.
После долгой спячки,
засучив рукава,
она моет своё жилище.

Имя ему – память;
на стенах снимки –
выцветшие обиды.
Их почти не разглядеть,
но одна ноет,
словно набухший нарыв.

Жены-мироносицы,
судьбой битые,
вы меня понимаете.
Дайте мне силы
сорвать, скомкать, сжечь
и умиротвориться, наконец.

…Ни дыма, ни гари:
ветер прощения лёгок и свеж.
Мытые окна – глаза мои –
светлыми стали,
увидели главное:
лестница…
         лестница Иакова.

ПОВРЕМЕНИ

Нежная задумчивость осенняя…
лист дрожащий
ляжет на ладонь
сиротливо выпросить продление
жизни на чуть-чуть,
и только тронь –
снимется,
закружится,
скукожится,
но пока любуюсь – смерти нет,
робко дышит золотая кожица,
розовые жилки на просвет.

Так же, Господи,
дыханье мимолётное –
жизнь мою – 
в день поздних именин
Ты положишь
на ладонь бесплотную
…не спеши снимать,
повремени.