Ольгунькина любовь

Анкудинова Елизавета

Всякий раз, когда пролетал самолет или вертолет над деревней, Оля махала им платочком. Задрав голову, жмурясь от солнца, она долго смотрела на небо, провожая их взглядом.
– Что за мания? – иногда задумывалась Валентина над странным увлечением дочки, которая только и говорила о самолетах, собирала с их видами разные картинки. Причем сызмальства. Все про самолеты да, про самолеты.
Валентина работала телятницей. Воспитывала дочку одна. Вот уже ей скоро исполнится четырнадцать лет.
– Совсем большая стала, - с материнской гордостью и нежностью думала она.
Оля училась хорошо, росла доброй и послушной, жалела мать и, как могла, помогала ей. Не только по дому (содержала его в чистоте и готовила обеды), но часто бегала и на ферму, где хваталась сразу за все, чтобы матери поменьше работы досталось. А когда наступали летние каникулы, Оля заменяла маму – пасла телят. Ей нравилось это. С утра Валентина сама выгоняла телятушек на выпаса – она тоже жалела дочку. Строго- настрого запрещала ей рано вставать, хотела, чтобы та высыпалась. Но Оля упрямо поднималась спозаранку вместе с матерью. Тогда мать по-хорошему договорилась с ней.
– Давай, дочка, поладим так: я с утра сама буду справляться по холодку, а, как солнышко начнет жарить, ты будешь заступать.

Так и решили. Оля, как и ее мама, знала каждого теленка не только по кличке, но и, как говорится, «в лицо». Это только на первый взгляд они все одинаковые: красно-пестрые. А вот хозяйки безошибочно отличали их друг от друга. У одного один бочок весь палевый. Его назвали Полевка. У другого – уши слишком большие и лохматые. Ушастик. Некоторые получали клички не по внешности, а по их нраву или поведению. Например, Упрямец, Ленивец, Увалень, Обжора и так далее.
Иногда телята уводили Олю далеко за деревню. Она следовала за ними. На ходу собирала цветочки и плела венки, а, когда стадо паслось или отдыхало, читала книги. Чтение так увлекало девочку, что она не замечала, как телята исчезали из вида и скрывались в лесочке или в высокой траве. Тогда пастушка плакала. Боялась, что они растеряются или попадут в пшеницу, объедятся и погибнут. Мать всегда наказывала внимательно следить за телятами, ведь среди них бывали и слабенькие, и больные. Было у девочки еще одно увлечение – она сочиняла стихи, по-детски наивные, но складные Оля всегда брала с собой тетрадку, куда записывала свои впечатления, которые потом и выливались в поэтические строчки.

…В это лето над их деревней особенно часто стали летать самолеты. Каждый раз местные жители выскакивали отовсюду во двор, услышав то нарастающий, то убывающий гул. Вовка, мальчишка годом старше Оли, иногда подменявший других телятниц, пояснил ей, что это всего лишь один и тот же кукурузник перевозит какое-то оборудование из города в райцентр. Но она по-прежнему радостно встречала и провожала каждый его перелет. Быстро снимала с шеи платок и махала. Вот и сегодня кукурузник уже пролетел дважды. К вечеру, возвращаясь обратно, он вдруг несколько раз покружился над деревней. Низко! А потом, выбрав чистую полянку, к изумлению всех пилот сделал посадку. Оля взволнованно наблюдала за происходящим. Это было, как во сне. Вот и осуществилась мечта! Почти рядом самолет, до которого можно добежать, дотронуться руками, ощутить его величие. Она издалека увидела, как из кабины вышел пилот. Он походил вокруг своего красавца, обстукал боковые стенки, потом вновь полез в кабину.
– Видно, собирается улететь, – осенило ее, и, не раздумывая, она побежала к самолету. Махала то платочком, то березовыми веточками, которыми защищалась от комаров. Но, увидев, как летчик вновь выпрыгнул из кабины, остановилась. Тот, заметив ее, пошел навстречу. Он так красиво вышагивал, будто это была не поляна, а красная дорожка. Каждый шаг его был уверенным и вымеренным. Высокий да стройный, в военном камуфляже – прям герой из ее любимых книжек. Она стояла, как завороженная. Голова кружилась от избытка счастья. Сердечко так стучало, словно хотело выпрыгнуть.
Летчик, приближаясь к девочке, мимолетом сорвал голубенький цветочек:
 – Ну, здравствуй, лесная красавица! – Он широко улыбнулся, выставляя ряд ровных белых зубов, отчего стал еще более привлекательным.
– Здравствуйте, – робко проговорила в ответ девочка.
– Как тебя зовут?
– Оля.
– А ты знаешь, как этот цветок называется?
– Нет.
– Ольгуня! – На ходу придумал он. – Это тебе.
Он протянул ей небольшую веточку с множеством мелких голубеньких цветочков. Этот простенький подарок так смутил Олю! Она все еще не верила в происходящее. А он, осмотрев ее, неожиданно для себя восхитился голубыми, ясными, как небо, глазами. Золотисто-солнечные, в цвет растущих вокруг одуванчиков, волосы спадали ниже плеч. Ровно выстриженная челка над высоким лбом придавала трогательно-детскую прелесть ее лицу. Девочка была тоненькая и стройная. Ситцевое платьице в мелкий горошек, развевавшееся на ветру, очень шло ей. Она была такая естественная – ни притворства, ни жеманства, что казалась феей, только что вышедшей из леса.
– В каком классе ты учишься?
– В седьмом. Вернее окончила семь. Пойду в восьмой, – односложно и как-то машинально отвечала она.
– О-о! Ты уже почти взрослая? Я тебя с высоты часто вижу. Что ты тут делаешь? Ягоду собираешь?
– Нет, я работаю за маму. Вон наши телята. Я их уложила в холодок. В лесочке им в самый раз от жары прятаться, – все еще стесняясь, сбивчиво проговорила Оля.
– Ух, какая же ты разумная! Наверное, отличница?
Летчик повалился на траву. Жестом, зазывая ее, скороговоркой сказал:
– Садись, садись!
Оля послушно присела напротив.
– Не совсем. У меня две четверки, – скромно промолвила она.
– Это хорошо. Я вот был двоечник. Еле-еле с двойки на тройку перебивался.
– А как вы тогда стали летчиком, дяденька?
– Какой я тебе дяденька? – возмутился он. – Мне всего-то двадцать два года. Андрей я. Так и зови. Поняла? – нарочито строго сказал он, но потом игриво добавил, – двойки были в школе. А на него, – кивком указал на свой самолет, – выучился с отличием!
Потом рассказал об учебе в летном училище, о работе.
– Сейчас выполняю задание. Перевожу особо ценное оборудование для строительства химсклада в вашем райцентре. Слышала?
Оля ничего не ответила. Потому, что на самом деле ничего об этом не знала. А еще смущалась. Летчик будто заворожил ее! Она была как в тумане. Заметив ее робость, молодой человек старался чаще заглянуть ей прямо в глаза. И затонул в них без оглядки! Андрей, как многие молодые парни, был влюбчив и избалован вниманием. Еще бы! Только из-за профессии девушки были без ума от него. А тут еще такая яркая внешность! Темная густая шевелюра, черные вразлет брови, игривые, всегда улыбчивые глаза. А на четко очерченных скулах завораживающе играли ямочки.
– Ольгуня, я сверху все вижу. Мне так радостно на душе, когда ты машешь платочком!
Он улыбнулся, заметив, как радостно вспыхнуло ее спокойное лицо. Сколько в ней нежности, доброжелательности, а в глазах какая бездонная красота, любовался новой знакомой Андрей.

…За лето он несколько раз сажал свой самолет вблизи этой деревни. Прослышав про то, вся местная ребятня околачивалась возле него. Пацаны без конца поглаживали и пошлепывали бока самолета, ощупывали крылья, хвост и ныряли под него. А летчик сидел неподалеку на полянке, возле Оли, самодовольно посматривая на их толкотню. Он рассказывал ей про своего «железного друга» столько, что даже Оля запомнила устройство и принцип работы самолета. Андрей, как только замечал хулиганистого мальчонку, который крадучись начинал карабкаться на крыло, прикрикивал на него.
Он каждый раз при встрече дарил Оле голубой цветочек, который срывал тут же. Эти цветы были так дороги ей, что она не забывала их в поле, несла домой и бережно заботилась о каждом. При этом вспоминала их первую встречу, когда он подарил ей цветок в первый раз.
– А ты знаешь, как этот цветок называется?
– Нет.
– Ольгуня. Это тебе, – вновь и вновь перебирала она в памяти тот их разговор.
Еще он всегда привозил ей лимонад. А она угощала его молоком. Однажды Андрей пригласил ее посмотреть самолет внутри.
– Хочешь, даже полетаем. Правда, мне это строго запрещено, – тут он зачесал затылок, понимая, что сболтнул лишнего. Но смышленая Оля успокоила его:
– Если нельзя, то и не нужно. А посмотреть можно? – Она глядела снизу вверх такими глазами, что вызывала в нем безудержный восторг. И он, не сдержав чувств, воскликнул.
– Ольгуня, не зря я назвал цветок твоим именем. Глаза у тебя такие же голубые. Они, как… бескрайняя синева неба!
И вот они у самолета. Сначала Андрей привычно запрыгнул на крыло сам, а потом протянул обе руки Оле. Она, поднявшись, чуть качнулась назад. Он тут же подхватил ее и на мгновение задержал в своих объятьях. От этого прикосновения она испытала и радость, и непонятно- трепетный испуг. Ее словно обожгло! Но, несмотря на всю свою взволнованность, она с любопытством оглядела кабину и салон. Она вертела головой во все стороны, внимательно разглядывая винтики и шпунтики. Даже подержалась за руль, усевшись на место пилота. А, встречаясь взглядом с Андреем, по-прежнему испытывала смущение.

…Они шли рядом, взявшись за руки. Оля несла его шлем. Обычно провожала она его до определенного места, дальше которого Андрей, придерживаясь инструкции, не разрешал ей заступать.
– Ну, моя фея, мой полевой цветочек, до скорого!
Он, как обычно, встал на ступеньку кабины и помахал ей рукой. А потом, увидев ее тоненькую фигурку в развевающемся на ветру платье, аленький платочек, не сдерживая захлестнувших эмоций, прокричал:
– Ольгунька, я люблю тебя!..
 Но она не услышала его слов. Заработали двигатели самолета. Трава, серебрясь, шелковистой волной покатилась к ее ногам. Взлетев, самолет сделал небольшой круг и скрылся в облаках, оставив след густой, пушистый и белый, как снег. А внизу маленькой точкой развевался аленький платочек счастливой девочки.
Больше Андрея не было. Кто знает, что с ним случилось? Ведь адресами они не обменялись. Остается только догадываться. Может, его перевели в другую область. А может,… Мало ли что могло статься в жизни!

Но Оля ждала. Она писала письма. Все они оставались у нее в маленькой балеточке. Потому как некуда было отправлять их. Она исписывала целые тетради. И по десять раз в день перечитывала их. Мысленно разговаривала с Андреем и что-то добавляла, что-то перечеркивала и опять переписывала.
Часами Оля смотрела в небо. Такими горючими слезами заливалась она порой, что весь ее аленький платочек становился мокрым. Она тосковала по тем местам, где они бродили вместе, и каждый день бежала туда, где все ей было дорого. Нюхала те полевые, невзрачные цветы, что дарил любимый, и от их аромата снова кружилась голова, и безудержно текли слезы. Оля часто произносила вслух его имя, и это немного утешало ее. Когда слышала гул самолета, мир расцветал для нее новыми красками. Сердце чуть ли не разрывалось на части. Она бросала все, стремглав выбегала на улицу и долго смотрела на полосу белых рыхлых борозд, остававшихся не от ее самолета. Обо всем она со всей детской откровенностью писала ему в письмах. Иногда ей казалось, что нужно попытаться разыскать его. Но как? Она не знала.

Эти воспоминания на всю жизнь останутся в самых потаенных уголках ее души. Даже потом, сквозь многие годы, они иногда будут бередить, и будоражить ее, звенеть капелью, журчать весенним ручьем, обдавать теплым ветром и запахом полевых цветов!