Кумир

Киргизия, город Фрунзе, 1986 год. Я не так давно приехал в эту замечательную южную столицу из Москвы и устроился на ЗИЛ наладчиком автоматических линий. Лето, отличная погода.

Ошский рынок с обилием винограда, арбузов и дынь, фруктов, овощей и вообще всякой всячины. Невдалеке прекрасные высоченные горы, ледяные вершины которых прячутся в облаках, а от них растянувшиеся по всему городу, веющие прохладой почти прозрачные арыки.

 Шашлык, манты, чебуреки, плов и лагман чуть ли не на каждом углу. Из музыкальных киосков раздаются звуки песен и мелодий популярных советских и не только исполнителей и поп-групп. Время перестроечное, но это почти не ощущается.

Белоснежные мраморные здания государственных учреждений, отделанные восточным орнаментом жилые многоэтажки, просто красивые улицы с фонтанами и цветами повсюду, замечательные районы частного сектора сплошь из саманно-кирпичных построек, собак в каждом дворе и высоких пирамидальных тополей.

Атмосфера и пейзаж  сказочные, особенно, когда тебе 22.
И тут, о, случилось: в город приезжают на гастроли московские популярные  исполнители, группа «Зодчие» и ОН, кумир во главе легендарной группы «Машина времени».

Я наизусть, ещё с 79-года, знаю чуть ли не весь репертуар и «Машины», и «Воскресения», пою под гитару многие их песни, и что удивительно, мой двоюродный племянник, который моложе меня на пять лет, и его друзья тоже без ума от их творчества.

И вот настал тот день. Мы с племянником купили билеты на концерт и заранее приходим к стадиону. Наш концерт второй по счёту, первый уже идёт и только, только начал петь Макаревич. Волшебные звуки исполнителей громко разносятся по всей округе, и мы с упоением слушаем уже давно полюбившиеся песни.

Но вот, наконец, мы на самом стадионе. Места отличные, где-то восьмой-девятый ряд вдоль футбольного поля прямо напротив сооружённой огромной временной сцены.

Сначала вышла группа «Зодчие». Лоза - в стильном тёмно-красном пиджаке и ярко-белых брюках, спел  гнусаво-визгливым, но выразительным, своеобразно вибрирующим тенор-баритоном свои хиты про маленький плот, плывущий сквозь бури, дождь и грозы, маму, пишущую сыну, манекен и зиму, затем перешёл на девочку из бара с сигаретой и крутыми штанами и прочую лабуду из "Примуса". Поговорить, посплетничать и поучить жизни здесь ему было недосуг.

Потом Сюткин, только что перешедший из «Телефона», в клетчатых штанах-бананах, простой тёмной футболке и светлой лёгкой ветровке попел, попрыгал что-то, даже и не вспомнить что. Справа - скрипач,  слева Лоза солирует. Рокенролят, концертируют. Потом ещё с каким-то дядькой спели про какой-то автобус 86. Одним словом – ни о чём. И всё же настроение приподнятое, даже «Зодчим», тем более, что с Лозой и Сюткиным, все очень рады.

И вот выходят живые легенды. Ху, дождались! Лучезарный Макар в сине-зелёной прямой курточке с завёрнутыми рукавами и гитаркой, почти в таких же куртках без резинок (вишнёвой, лиловой, светло-зелёной, из лёгкого материала, похожего на шёлк)- брутальный Кутиков, виртуоз-клавишник Зайцев и скромный Ефремов, играющий на  барабанах по принципу лучше недостучать, чем перестучать (по характеристике Макара).

И вот они запели: «Рыбка в банке», «Поворот», «Пока горит свеча», «Кошка», «Костёр», «Марионетки», «Скворец», «Старый корабль», «Варьете», «Наш дом», «Флюгер», «Она идёт по жизни смеясь»… Ну все - хиты, один другого приятнее и волшебнее.

Макаревич своим тоже гнусавым, но фирменным голосом, сразу заворожил весь стадион. Звук отличный, акустика, соотношение инструментов – всё на высшем уровне. Публика в лёгком, пьянящем трансе.

И тут с трибун вылетает мальчишка лет четырнадцати-пятнадцати, смугловатый такой, полноватый, киргиз или казах по национальности и, проскочив оцепление из милиционеров, стремглав помчался к сцене. Один из милиционеров пустился было за ним, но понял, что не догнать и поздно, вернулся в строй.

Малец, преодолев приличное расстояние, забежал на сцену и прямо к Макару. Не слышно было, что он говорит, но видно, что-то протягивает, похоже, блокнот и ручку. Макаревич как раз допел песню и посмотрел на мальчугана.

Тот по-прежнему тянет к нему блокнот и что-то говорит, видно было не столько внешне, сколько душой, что робким голосом просит автограф.

-Дружок, народ ждёт, - громко сказал ему Макаревич.

Малый по-прежнему держит руку с блокнотом вытянутой и просит.

-Дружок, народ ждёт, - повторил Макар громко в микрофон.

Не для этого юный поклонник бежал сквозь кордон по полю к кумиру, чтобы так бесславно на глазах переполненных трибун уйти ни с чем, он так же стоит с протянутой рукой.

-Товарищ не понимает, - сказал Макаревич, - дружок, народ ждёт.

Малый стоит, уже не зная и не понимая, что делать дальше.

Кумир унизил его у всех на глазах, одного из своих почитателей-поклонников.

Наконец, пацан развернулся и, спустившись со сцены, понурив голову медленно побрёл к трибунам.
-С третьего раза понял, - подытожил Макар. 

Трудно передать, что чувствовал паренёк в этот момент. Он был сражён, сломлен и унижен. Но кем, своим кумиром.

Эх, Макар. За то время, что ты говорил: «Народ ждёт», - который, похоже, был тебе так же безразличен, как и этот наивный добряк-юноша, ты мог двадцать пять с половиной раз черкануть свой дурацкий автограф в блокнотике юного меломана.

 Зато бы ты не унизил его, а осчастливил на много лет, он гордился бы тобой, сделал бы то, что ты и должен делать для людей – сотворил добро. А ты плюнул в лицо и молодому человеку, в гости к которому приехал, чтобы порадовать его своими прекрасными песнями, и всем присутствующим на стадионе таким же, как он, поклонникам твоим, и в лице их – всем своим почитателям твоего таланта.

Милиция даже не сказала парню ни слова. Он тихо прошёл возле них, похоже, никого не видя в этот момент.

Остаток концерта я уже просмотрел и прослушал, как говорится, сквозь пальцы, а точнее, сквозь  невидимую пелену от грустных мыслей, связанных с этим нелепым недоразумением. Мне было не по себе от произошедшего на этой высокой сцене для больших музыкантов.

С этого момента Макар перестал для меня существовать. Не как музыкант, как человек.

И написал я об этом не потому, что он так повёл себя сейчас по отношению к Крыму и Донбассу, по отношению к стране и своим соотечественникам, называя нас «стадом баранов», этого следовало от него ожидать, хотя и было всё равно, скорее, ударом под дых от того, кто, казалось, улыбается тебе всем своим интеллигентным существом, но, как оказалось, держа камень за пазухой, а потому что, на мой взгляд, уважающий себя, истинный деятель культуры, по-настоящему творящий для народа, определяется не только высоким уровнем мастерства и таланта, но и неподдельным уважением к своим поклонникам и никогда не позволит себе презрительно-высокомерного отношения к ним. А человек, унижающий других, показывает прежде всего низость и ущербность своей личности.