У подножия

У  подножия
триптих
1
Утро  сотника

           Просыпайся,   Лонгин.  Прочь,  блудница.               
           А  судьбу – не  пробуй – не  избыть.               
           Если  Капподокия  приснится –               
           верный  признак – предстоит  казнить.               
           Только  пообвыкся  в  Иудее –               
           запахи  не  мучат,  пыль  не  жжёт,               
           о  далеком  Риме  не  радея,               
           служба  гарнизонная  ползёт.               
           Но – случилось – город  взбудоражен,               
           оцепленье  требуют  с  утра.               
           Ну,  смутьян... зовут  пророком  даже...               
           Мало  ль  было  этого  добра?               
           А   толпа  в проулках  суетится...               
          \надо  двум  отрядам  выходить \...               
          И  насчет  гвоздей  распорядиться,               
           и  копьё  острее  наточить...               
          Вроде  бы  не  воинское  дело –               
          прибивать   да  на  кресте  вздымать               
           и   бродить  вокруг  осоловело,               
           и  копьём – живой  ли – проверять…               
           Лучше  галлов  да  с  родной    когортой,               
           силою  играючи,  крушить,               
           воину  перерубать  аорту,               
           а  не  нищих  болтунов  казнить...               
            Но – присяга...  но – приказ… веками               
           вбита  дисциплина  в  дух  и  плоть...               
           Слышь,  Теренций,  где  точильный  камень? –               
           острым  милосерднее  колоть...               
            Строем! Шагом! На  гору! Работу               
           каждый  знает  крепко...  не  впервой.               
            Утро  гонит  скуку  и  зевоту...               
            Принимай  же  смертников,  конвой...               
            Солнце  то  гонимых  вверх  осветит,               
            то  заденет  лезвие  копья...               
            Занесло  же – кто  за  то  в  ответе?-               
            в  эти  непрестижные  края...               
            Ну,  центурион,  распоряжайся...               
            Вон  все  трое  у  своих  крестов...               
            Лонгин,  Лонгин,  действуй  и  не  кайся,               
            Лонгин, Лонгин – коли   рок  таков...               
            Тот , в  крови,  уже  совсем  бессилен...               
            А  глаза – век  их  бы не  видать...               
            Слышь,  Теренций,  уксус  не  забыли?..               
            И  откуда  в  сердце  благодать? 
                13 февраля 03
2

Освобожденный

Ну,  пошумел  на  площади  базарной…
впервые  что  ли?  кабы  не  вино
и  не  пинок  в  ребро -  тайком,   коварно -
всё  обошлось  бы  без  убийства.  Но  -
три  эллина  налезли,  как  бараны,
на  нож  привычный.  На  глазах  у  всех.
И  вот  -  каюк   всем  похожденьям,  планам...
На  крест…  как  глупо  и  бездарно – смех…
А   за  горою  Елеонской  ночью…
купца – мидийца  с  кошельком  тугим!..
чем  дальше – глуше.  Видел  же  воочью!
и  занесло  же  в  Иерусалим!..
Центурионы  римские  проворны,
и   нынче,  может,  над  толпой  висеть
и  слышать  вой  старушек  тошнотворный,
и  звать  беззвучно: «Дайте  умереть...»
Но  грохает  засовом  стражник  бравый
и  говорит,  и  смокву  сразу  ест:
«Толпа  просила  отпустить  Варавву…-
ступай,  живи  -  другой   идёт  на  крест...»
Глаза  не  сразу  к  свету  привыкают,
но  вижу    средний  крест…  и  он  на  нём…
за  что  его,   тщедушного,  карают?
кто  он  вообще – тот  на  кресте  моём?..
Толкает  в  спину  страж  освободивший:
«Прочь  с  глаз  беги,  свободой  дорожа!»
Прощай,  главу  безвольно    опустивший!..
Чем  он  опасней  моего  ножа?..
                27  июля  99
            3
         
            Из  толпы

А  ты  отрекся,  Пётр,   а  ты  отрёкся!
В  толпе  укрывшись,  смотришь  на  кресты.
И  тьмою   день  нисанов  заволокся.
И   Он  взглянул  с  казнящей  высоты.
Так  надо  было.  Это  Он  задумал.
/ А  петухи  в  душе  ещё  слышны!/
А  стражник  усмехается  угрюмо.
И  злей,  острее  запахи  весны.
Учитель  задыхается,   белеет.
Сейчас  он  прохрипит:  «Или, или..».
Твоя  душа  и  это  одолеет?
Куда  девались  все,  кто  рядом  шли?
И  ты  -  Его  опора?  Ты  -  смиренный,
ты – зрительствующий  с  глухой  тоской? –
мучительно  ли  кровь  бежит   по венам?
Легко   ль  стирать  испарину    рукой?
И  не  придёт  вовек  успокоенье –
/всё  ночь,  всё  петухи,  трикраты  «Нет / -
пусть  именем  Его  назвать  ученье
сейчас – в  толпе – себе  даёшь  обет.
Матфей  и   Иоанн  подходят  ближе.
Что  ж,  с  чувством  локтя  легче   хоть  чуть-чуть.
Старушки,  мытарь  и  мальчишка  рыжий,
понятен  этот  день – декор  и  суть?
А  воины  привычно  оттесняют.
Ещё  толпа  затопчет,  покатясь.
А  петухи – оглохни  - не  стихают!
И  всё  прочнее  с  Иисусом  связь.
Сияюще - зияющее  время
берёт  тебя  за  плечи  и  ведёт.
Томит  первоапстольское  бремя.
И  знает  только  Он,  что  завтра  ждет.
                19  марта  2003 г -  июль 2019 г.