Хуго Балль. Карусельный конёк Йоханн. Гл. 2 Тэндэр

Хуго Балль. Карусельный конёк Йоханн ( Глава 2 из «Тэндэрэнда коий фантазмист»)

  Пишется летом 1914. Одна фантастическая община поэтов чует неладное и приходит к решению, их символического конька-на палочке-скакалочке Йоханна своевременно переправить в безопасность. Йоханн поначалу противится, но затем соглашается. Блуждания с препятствиями под руководством некоего совестливого Бэнйамина. В далёких странах встречается Вожак Фойэршайн (Огнелуч), коий оказывается полицейским шпиком. К этому приплетены историологические заметки о родах одной сучки-ищейки в Берлине.



  «Одно определённо, — рёк Бэнйамин, — интеллигентность есть дилетантизм. Интеллигентность не надует нас больше. Они глядят вовнутрь, мы глядим наружу. Они иезуиты выгоды. Интеллигент как Савонарола не имеется. Интеллигент как Манассия имеется. Их библия — книга бюргерских законов.»
  «Ты прав, — подхватил Йооп, — интеллигентность подозрительна: остроумие отцветшего шефа рекламы. Аскетическое общество «К безобразной ляжке» выдумало платоническую идею. «Вещь в себе» сегодня — средство для чистки обуви. Мир нагл и полон эпилепсии.»
  «Довольно, — заходился Бэнйамин, — мне становится плохо, коли я о «Законе» слышу, о «Контрасте» и о «значит», и «следует». Почему зебу должен колибри быть? Я ненавижу сложение и гнусность. ДОлжно чайке, коя на солнце свои маховые перья чистит, дать на себе покоиться, а не говорить ей при этом «значит», она страдает под сим.»
  «Значит, — заключал Штизэльхэхэр, — дайте нам карусельного конька Йоханна в безопасность переправить  и спеть Kantus баснословному.»
  «Я не  знаю, — засомневался Бэнйамин, — должно быть, всё же лучше нам карусельного конька Йоханна в безопасность переправлять. Признаки налицо, что что-то Плохое надвигается.»
  Действительно,  признаки были налицо, что Плохое надвигалось. Была найдена голова, коя кричала «Кровь! Кровь!» неутишимо, и петрушка росла по её скульным костям. Термометры стояли полны крови и разгибательные мускулы не функционировали больше. В банковских домах дисконтировали Караул на Райне.
  «Хорошо, хорошо, — настаивал Штизэльхэхэр, — дайте нам карусельного конька Йоханна в безопасность переправить. Неизвестно, чему нравится грясти.»
  На  небесно-синем току, с большими глазами, целиком выкупанный в поту, стоял карусельный конёк Йоханн, повторяя: «Нет, нет, здесь я рождён, здесь хочу я также умереть.» Однако это было неправдой. Мать Йоханна происходила из Дании, отец был венгр. Но, наконец, все были едины и бежали ещё в ту же самую ночь.
  «Parbleu, — извещал позднее Штизэльхэхэр, — здесь мир имеет конец. Здесь — стена. Здесь не идётся дальше.» И на деле, имелась тут стена. Отвесно взошедшая к небу.
  «Смехотворно, — вещал Йооп, — мы потеряли ощущение. Дозволили нам в ночь и забыли весовые камни на себя повесить. И, конечно же, парим мы теперь в воздухе.»
  «Papperlapapp, — извещал Штизэльхэхэр, — здесь затхло. Я не иду дальше. Здесь лежат рыбьи головы. Здесь были зоологические химеры за делом. Здесь доились волнокозлы.»
  «Чёрт знает что, — подхватил Рунцэльманн, — также мне, право, невесело. Нам натянутся рубахи шарлатанов по уши!» Его сильно трясло.
  «Всему  стоять! — приказал Бэнйамин, — Что тут? Цайзэрлева повозка? Зелёная с зарешёченными окошками? Что произрастает тут? Агавы, веерные пальмы и тамаринд? Йооп, посмотри в Книге знаков, что бы это означало.»
  «Фатальная вещь, — предрекал Штизэльхэхэр, — цайзэрлева повозка меж агав. Уже гнило. Богу известно, где мы торчим.»
  «Вздор — возглашал Бэнйамин, — если б не было б темно, можно было бы яснее видеть, что присходит. Знахарь из «Ветеринара» указал нам ложную дорогу.»
  «Факт — заключал Йооп, — мы стоим пред стеной. Здесь не идётся дальше. Гундэльфльэкк, зажги фонарь.» Гюндэльфльэкк порылся в своей сумке, но вытянул лишь мощную голубую  органную трубку. Её он всегда носил при себе.
  «Подходите ближе, майнэ хэррэн, — внезапно дал себя услышать голос, —  Вы на ложном пути. (То был вожак Фойэршайн.) Что шатаетесь Вы ночною порою кругОм? И в бдящем шествии? Снимите же Вы целлулоидные носы! Демаскируйте себя! Знаем мы Вас! Что это за кандальные древеса, что вы тащите при себе?»
  «Это нары, и палки с бубенцами, и шутовские плётки, с Вашего позволения.»
  «Что это за духовой инструмент?»
  «Это нюрнбергский рупор.»
  «А что это за ватная куча?»
  «Это карусельный конёк Йоханн, лучше всего в вату упакованный.»
  «Чепуха. Чего же Вы хотите с карусельной лошадью здесь, в Ливийской пустыне? Откуда у Вас лошадь?»
  «Это, некоторым образом, символ, хэрр Фойэршайн. Если Вы позволите. Вы видите, а именно в нас, стерилизированный клуб фантастов «Синий тюльпан».»
  «Символ туда, символ сюда. Вы лошадь уклонили от службы в армии. Как Ваша фамилия?»
  «Что ж за ужасный дружок, — загундосил  Йооп, — это ж скользкая робинзонада.»
  «Ерунда, — взвился Штизэльхэхэр, — это фикция. Это этот Бэнйамин натворил. Он измыслил это, а нам от этого страдать... Глубокоуважаемый хэрр Фойэршайн! Ваше объединённое природобуршество, Ваш джемоцвет, это не импонирует нам. Ещё и  Ваша взятая напрокат Кинодраматургия! Но одно слово к разъяснению: Мы есть Фантасты. Мы не верим боле в Интеллигентность. Мы встали на это путь, чтобы сего Зверя, к коему обращено целиком наше почтение, от сброда спасти.»
  «Я могу Вас понять, — рёк в ответ Фойэршайн, — но я не в состоянии Вам помочь. Взойдите ж в цайзэрлеву повозку. Также и лошадь, что Вы имеете при себе. Вперёд марш, не причиняйте себе хлопот. Поднялись!»
  Собака  Розали тяжело рожала. Пять юных полицейских ищеек явились на Свет. Также охватил это Время в одном из каналов Шпрее к Берлину китайский спрут. Зверь был доставлен в полицейский участок.