Памяти моего отца Павла Степановича

Я не забыл, ступал ты как неловко
ногой в бою простреленной своей.
Два слова страшных: "Невская Дубровка",
и в коридоре пара костылей.

На пальцах отмороженные ногти,
два шрама, на груди и на спине –
навылет. Как Ареса злые когти.
И помню, как кричал: "Огонь!", – во сне.

Я знал, как моряки тебя спасали
из ладожской купели ледяной.
Как в Ленинграде трупы убирали
на улицах вы первой, той, весной.

И в голубых глазах тоска и мука,
лишь начинал об этом вспоминать...
И только нелюдь, мерзкая гадюка
могла тебя так подло оболгать!

Как, Родина, могла крысиной стае
ты на дела лихие волю дать?.
Как вышли в депутаты полицаи?
Тебя спасавших как могла предать?

Все прощены тобою дезертиры, –
с конца войны ещё не минул год.
У всех местечки тёплые, квартиры,
и с ними был почтителен народ!

А что теперь? Предателей отродья
присвоили себе патриотизм!
Страну считая за свои угодья,
всем честным нагло отравляют жизнь.

Кричат иуды, родину что любят,
и песенки холуйские поют.
Но словно орды вшей, отчизну губят,
с хозяевами вместе продают.

За что подонкам столько дивидендов?
Вполне довольны участью своей.
А вам – холодный камень монументов,
ложь лицемерных праздничных речей.

Пар отработанный твоя, отчизна, слава.
Итог – бандитов подлых торжество.
Вовек позор ты, рабская держава,
предательства не смоешь своего!