Ян Лехонь. Тадеуш Рейтан

Тадеуш Рейтан

Когда с голов огнил вельможный выгон,
колодой в колесо Москвы он–
с одной своё и общее спасти надеждой
и с криком «не позволю!» рвёт одежды.

Бесстрашный муж толпой своих затёртый,
свихнувшись, победил пост мортем.

Два года мигом минули недаром:
крылатым дело выпало гусарам;
холопы с косами метнулись в дали–
и шапочками пушки закидали.

Взгляни! Босые рощею лавровой
шагают победители сурово.

Идут, о ждущих своих басях помня
орла солдаты, воины пагони.
Рука, что плуг водила в чистом поле
несёт свободы знамя к Капитолю.

Ужель воскрес в своей упрямой мочи
в отчаянье погибший одиночка?

Да, он на стуже двадцать ниже зеро
прикладом бьёт в ворота Бельведера–
воскресший ещё раз в ночи январской,
великий муж в дерзанье ненапрасном.

Отчизну вновь Москва к себе поближе,
Кремлю опять посольства пяты лижут
так, что в стыде краснеет божий глобус–
и наш заступник, Рейтан бритолобый,
по-прежнему отчаянно и смело
живой встаёт из дантовского пекла.

И пусть весь мир насилью не перечит,
застрельщик битв в порог упёрший плечи,
свободы провозвестник в прежней роли
кричит он «не позволю!» Не позволим!

перевод с польского Терджимана Кырымлы


Rejtan

Kiedy wszystko struchlalo z obawy Moskali,
On na progu sie sali jako kloda wali
Z ta jedna mysla w glowie: «Ja wszystko ocalam»,
Rozdziera swoje szaty, krzyczac «Nie pozwalam!».

Sto ramion niezleklego uchwycilo meza,
I oszalal i umarl. Lecz to on zwycieza.

Bo pare lat zaledwie,– jest to chwila prawie,–
I oto sie nad polem chwieje piorko pawie,
Hurmem chlopi z kosami biegna polna steczka
I nakryli armaty krakowska czapeczka.

I oto wszyscy naraz wzniesli wolne glowy,
Spojrz! Oto ida boso lecz przez gaj laurowy,

Dlon twarda, co plug dotad prowadzila w polu,
Niesie sztandar wolnosci do bram Kapitolu,
I ida, ida nasi, bijac w tarabany,
I myslac o swej Basi, w kraju zaplakanej.

Samotnik, ktory wtedy oszalal z rozpaczy,
Nie ujrzy ich, to prawda, ale coz to znaczy?

Bo on odzyl i wposrod snieznych drzew szpaleru
To on wali bagnetem w wrota Belwederu
I w ciemna noc styczniowa wolnosc widzi jasnie.
Ten czlowiek z brwia krzaczasta, to przeciez on wlasnie.

Dzis kiedy na swiat caly grzmia moskiewskie spize,
Gdy niejedno poselstwo stopy w Moskwie lize
A oklask dla przemocy brzmi na wszystkie strony–
Ten Rejtan znow podnosi nie leb podgolony,
Lecz glowe wychyniona z dantejskiego piekla,
Z ktorej, zda sie, krew cala narodu wyciekla.

Bo on, co mysla swoja szedl przed narod przodem,
Teraz stal sie juz calym swiadomym narodem
I gdy wszystko przemocy gotuje owacje,
On wola: «Nie pozwalam!». I to on ma racje.

Jan Lechon