Третья доза озверина

Эта доза не была такой горькой, как предыдущие. У этой было другое предназначение – научить непредвзято судить о людях.

Мама решилась и после четырнадцати лет вдовствования, после того, как «подняла» троих дочерей, вышла замуж. Вот говорила ей в своё время цыганка, что не будет она на старости лет в Минске жить, а она не верила. Так ведь сбылось-таки! И уехала «мусечка» в небольшой районный городок Смолевичи. Теперь я точно знаю – и в пятьдесят может начаться совершенно новая жизнь.

Новая жизнь началась и у нас. Дом, огород, хозяйство – всё, что было у нас в детстве и что отняли, когда снесли наш «Зелёный Луг» и закинули нас в трехкомнатный «голубятник» - всё это стало доступно. Вот только с тех пор прошло много времени. У каждой из трёх сестёр была семья и каждая хотела быть самостоятельной и независимой. Мне такая возможность представилась сразу. Отчиму выделили участок, причём не под строительство дачи, а с возможностью построить полноценный дом в двадцати минутах ходьбы от Смолевич, и он передал этот участок мне.

Первый день в роли хозяйки. Меня привезли на участок, обозначенный визуально четырьмя столбами, вручили в руки лопату, показали направление и сказали: «Копай!» Типа «отсюда и до обеда»))) Я, несколько ошарашенная таким развитием событий, закурила сигарету и с видом Наполеона, стоя опершись на лопату, пыталась оценить объём работ, время и усилия, которые придётся потратить на выполнение поставленной задачи. А задача была «не кислой» - выкопать «окоп» под фундамент будущего дома. Это теперь я понимаю, что надо было брать инициативу в свои руки, искать и нанимать технику и людей, а тогда я об этом не думала, зато рисовала в своём воображении теремок, утопающий в зелени сада, цветники с обилием роз и лилий.

- Девушка, что вы делаете?

Передо мной стояло чудо-чудное, диво-дивное в виде худого, как швабра, лохматого, как дикобраз мужчины со щетиной на лице, о которую затупилась бы даже литовка, одетый в костюмчик, позаимствованный у пугала, но улыбающийся самой доброжелательной улыбкой.

- Крестиком вышиваю! Или не видно?

В первую минуту мне захотелось послать это недоразумение в пешее эротическое путешествие, но в его глазах не было издёвки.

- Вы копать-то умеете?

- А то!

- Это не грядки. Здесь по-другому надо. Кстати, меня зовут Мотыль.

То есть «личинка» подумала я и, как оказалось, была права. Это «погоняло» он получил в зоне за худобу.

Пять минут демонстрации «правильной копки» с экскурсом в глубины земли были оплачены несколькими сигаретами. Мотыль ушёл к «своим», которые строили дом на соседнем участке.

Я глядела на их работу и понимала в каком жалком положении нахожусь. Там шесть мужиков, а тут одна девка с лопатой. Могла ли я тогда предположить, что пятеро из них будут моими знакомыми. Боцман, Мотыль, Партос, Дружбан и Препод – все, как один бывшие зеки, а теперь – шабашники. Их нанимали на разные работы. Не стала исключением и я.

Прошло время. Вдвоём с сыном, ценой невероятных усилий, мы сумели залить фундамент. Наступила необходимость выкладывать стены. И однажды, когда я прибыла на свою «зарождающуюся фазенду», я встретила братву в полном составе. Отчим договорился с ними за совсем небольшие деньги и обеды. И мы стали работать вместе. То, что через неделю я «ботала по фене», меня веселило, а то, что Препод (в прошлом преподаватель французского языка с двумя высшими образованиями) занимался со мной французским – радовало. Сначала мне было страшно. У каждого из этих «каменщиков» по две-три ходки за спиной, пять мужиков и я одна. Но, «проверку на вшивость» я прошла. Не знаю, по каким критериям меня оценивали, но уже через неделю эти «страшные» люди относились ко мне, как к «своему человеку».

- Галя, давай кирпичи! Я тебе (фееричный мат) сказал по два брать, а ты опять по четыре! Мать-мать-пи-пи.

- Иди, позагорай за кустами!

- Принеси воды и до обеда свободна!

Они по-своему заботились обо мне. В обед приезжал «батя», привозил «тормозок» мужикам, а меня обедать увозил домой. И однажды Боцман (не самый старший по возрасту, но самый «авторитетный») сказал

- Чё ты мотаешься? Оставайся обедать с нами. Всем хавки хватит! Поделимся!

Кусок сала, несколько помидоров и огурцов, буханка черного хлеба и бутылка самогона – в основном их обеденное меню было именно таким. Можно ли было отказаться? Наверное, можно, но я не отказалась. Не могла я не принять от души сделанное предложение. А от меня требовалось только курево, поскольку с деньгами у этих ребят всегда было туго.

Остаток отпуска, проведённый на стройке, стал за всю мою жизнь единственным временем, когда я чувствовала себя слабой и защищённой. Моё вечное желание побыть слабой дурой воплотилось в реальности только с этими «криминальными мордами», как называли их «добропорядочные» граждане. Меня закормили вишней, сорванной по пути на работу в чужих садах, я больше не таскала сумки с тяжёлыми инструментами, не месила мотыгой раствор в корыте. Меня жалели. Впервые мне не была неприятной жалость. И только много лет спустя, когда заливка фундамента отразилась на здоровье, я поняла почему жалели. Они сознавали своё превосходство в силе и мою, хоть и настырную, но слабость.

Боцмана убили в драке, Мотыль – его младший брат пропал, Дружбан умер от болезни, Препод уехал к каким-то родственникам на Полесье, а Партос получил социальную пенсию и на радостях благополучно спился, хоть иногда и заглядывал узнать, как у меня идут дела, а потом получил вечный покой душе и печени.

И всего-то надо было не презирать, не врать, не трусить, не жадничать и не халявить, чтобы узнать, что не всегда черное - черное, а белое – белое.

Минск - Смолевичи, 1994 - 1995