Лос-Анжелес рассказ из цикла Он и она

Он и она. Можно ли предугадать свою судьбу?  Наверное, это невозможно. Можно мечтать, надеяться, что их мечты непременно воплотятся в счастливую реальность. Можно быть уверенным, что эта реальность такое же счастливое продолжение с тем же человеком, о котором мечталось изначально. Вот, и Вареньке, единственной дочери горячо любящих родителей, встретился именно тот, кто стал воплощением её мечтаний и надежд.
Ярким солнечным утром она, спешившая на троллейбусную остановку, озабоченная тем, что может опоздать, едва ли замечая кого-то из-за рассеянности и спешки, неожиданно налетела на плечо молодого человека. Пытаясь избежать столкновения, он попытался удержать её, но не успел, чем и  усложнил положение девушки. Она, на инерционной скорости стремительного движения, споткнулась о его ногу, что неизбежно могло окончиться падением. В одно мгновение юноша, машинально подхватив её за  свитер и локоть, успел-таки удержать её на весу на какое-то мгновение. С его помощью девушке удалось принять вертикальное положение. Смущённая своей неловкостью, она не успела поблагодарить его. Помешал этому неожиданно  подошедший   троллейбус. Им пришлось поспешить устроиться на задней площадке битком набитого салона.
Тут Варя, неожиданно ярко воспроизвела в мыслях всю комичность ситуации, и, едва сдерживая улыбку, так некстати  растягивающую мышцы лица, осторожно коснувшись предплечья своего спасителя,  тихо произнесла:
–  Спасибо Вам! Извините меня!
Озорно вскинув брови, молодой человек весело ей улыбнулся, обнажая игру глубоких ямочек на щеках.
–  Ну, что Вы! Бывает! Бывает и хуже…
И тут оба, вероятно, живо вообразив, что могло бы произойти, если бы ему не удалось перехватить  её в падении, так весело и заразительно засмеялись, что, невольно обратив на себя внимание окружающих пассажиров, заставили улыбаться и их.
– Знаете, я однажды такой «юзон» продемонстрировал на обозрение многочисленной публики, окружающей меня на тот момент, вот,  так же, на остановке.…  Лил дождь…
Иронично набрасывая штрихи комизма самого казуса, случившегося с ним, он, не жалея красок, да и, по всей видимости, с излишней щедростью сгущая их, так живо обрисовывал  свой неожиданный для него «полёт» в лужу, что, увлечённые очевидной для воображения видимостью смехотворного случая, они  не удержались от безудержного смеха.
–  Студенческий городок. Следующая остановка  –  улица Степаняна.
При выходе юноша поспешил подать  девушке руку.
– Спасибо! Похоже, мне, быть может, ещё не раз придётся повторять Вам это слово…
–   Ничуть не сомневаюсь. В мои привычки входит одна из лучших – доставлять людям приятные сюрпризы. Будьте уверены – Вам ещё не раз придётся оставаться у меня  в долгу.
– Не сомневаюсь, – Вы уже показали это на слишком наглядном примере. Вероятно, очень старались.
–  Мог бы засчитать один – ноль в Вашу пользу, если бы Вы так стремительно не спешили проскочить мимо меня. К счастью, Бог  не допустил этого. –  Парень, улыбаясь, показал  взглядом, на небо, смешливо прищурившись.
–  Не допустил  – чего?
–  Чтобы мы разминулись...  Вы попытались это сделать, а Господь  мне помог…
–  По-вашему, Он так безрассуден, что готов был бросить девушку об земь?
–  Думаю, безрассудность проявили Вы сами, а Бог не допустил этого.
–  Да, уж, наверное… – смутившись, пробормотала девушка.
–  Не, наверное, а  точно. Первым этапом сюрприза – была наша столь экзотическая встреча.  Мы, кажется, увлеклись и забыли о втором этапе – знакомстве. Меня зовут Алексей, Лёша, Алёша – как Вам будет угодно.
–  Алёша… Мне нравится это имя. А я – Варя. Но я терпеть не могу своё полное имя, особенно из-за отвратительной поговорки.
–  А я буду называть Вас Варенькой.  Знаете, от этого имени веет романтизмом, представительством принадлежности к дворянскому сословию, деревенской идиллией. Да-да! Да и в Вас самой есть что-то от тургеневской героини. Или – бунинской. Да любого  русского классика: Толстого, Островского, Куприна, – они так характерно обрисовали женские персонажи.
–  А Вы романтик, к тому же, так начитаны…
–  Всего лишь в школе проходили.
–  И, тем не менее. Значит, в школе успешно постигали знания. С Вами, должно быть, интересно…

–  Лёха, да ты никак стараешься очаровать душу очередной пассии?  Ух, ты, какая красуня! Признаюсь, и я не прочь влюбиться в такую девушку.
Внезапность реплики незнакомца смутила девушку. Варя, молча, подхватив Алексея под руку, и, иронически улыбнувшись парню, ускорила шаги.
–  А можно – я с другой стороны пристроюсь к Вам? А чё? Веселее будет. Я весёлый…
–  Нет-нет, мне этого вовсе не хочется. И знаете – почему? – Варя, обернувшись, пронзила парня насмешливым взглядом.
–  Слишком громко катаются шарики в  Вашем черепке. Думаю, Вам лучше – либо отстать,  либо – пройти мимо.
– Шарики? В черепке? Однако… – Парень, весело улыбаясь,  попытался преградить дорогу.
–  О, умоляю, ради Бога! Не усложняйте ничего, пожалуйста! Ведь мы Вам не мешали? Наоборот…
Алексей предупреждающе сжал на мгновение Варину руку и, опустив её, отступил назад.
–  Вы, Варя, идите, я догоню.
Остановившись в конце аллеи, девушка решила дождаться нового знакомца. Ей не хотелось потерять его из виду вот так, сразу. Но, подумав немного, она предположила, что они будут идти вдвоём. Да и на лекции опаздывать  не хотелось, и, ускорив шаги, она направилась к главному учебному корпусу института.

Встретились они на третий день. Молодой человек дожидался её появления у входа в аллею, обсаженную пирамидальными туями и кипарисами. Придерживая тубус под мышкой, он, завязывал шнурок туфли, оперевшись ногой о камень. Рядом стоял дипломат. Выпрямившись, едва увидев её, он радостно улыбнулся.
–  Низко кланяюсь, Варварушка-краса, длинная коса. Я Вам забыл в прошлый раз сказать –  как  идёт Вам эта расчудесная длинная коса.
Досадуя на внезапное смущение, Варя съязвила:
–  А, это Вы! Что ж, здравствуйте! А что Вы сделали с тем красавчиком?
–  О, Вы даже заметили, что он красавчик? Я насадил его на шпагу, как осиновый листок. Хотя, видел Бог – я не хотел этого делать. Но мне никак не импонирует соперничество.
Он, радостно улыбаясь, любовался девушкой, её, едва скрытым, смущением, чувствуя, что и она рада видеть его так же, как и он её.  Нетрудно было догадаться об этом по выражению её лица, вдруг зардевшегося румянцем, по смущённой улыбке и по взгляду, вспыхнувшему  блеском радости в лучисто-изумрудных  глазах. Осознав, что пауза затянулась, Варя поспешила пробормотать:
–  Да нет, это я – так.… Вы можете ничего о нём не говорить. И, всё же...
–  Он, просто-напросто, всё понял,  и мы мирно разошлись.
–  А что он должен был понять?
–  Ну, наверняка, как в  поговорке – про третьего лишнего…
–  Ну и ну…

Время летело стремительно быстро, закружив их словно в весёлой карнавальной карусели. Счастливые в своём общении, они не успели оглянуться – и, вот она, осень. Нарядная и шаловливая, она пылала своей красно-рыжей и пронзительной просвечивающейся желтизной крон деревьев и кустарников над травяным ковром, всё ещё изумрудно-малахитовым, над ноготками и  чернобривцами, рдеющими пламенем цветения, от ярко-жёлтого до тёмно-карминового цвета. В воздухе мелькали кружевные обрывки тончайшей радужной путины, срываемой с ветвей  озорным ветерком. Попутно он заигрывал с прохожими, взъерошивая их волосы, видимо испытывая при этом особое наслаждение. Море,  светло-лазоревого цвета, с прозрачной толщей воды, стало  более ярким, привлекая восхищённые взгляды людей  своей пронзительной голубизной, сливающейся у линии горизонта с не менее пронзительной  голубизной неба.
Однажды, в один из воскресных дней, который они провели в бесцельной поездке на пассажирском катере в Инкерман и обратно, Алексей, любуясь нежным очертанием лица подруги, да и всем обликом её, неожиданно произнёс:
– Варварушка-краса, длинная коса, а давай с тобой устроим долгое-предолгое путешествие!
– Алёша, ты сошёл с ума!  И где же взять столько денег, чтобы путешествовать, да   ещё и долго-предолго!? Да и куда? Какое уж там путешествие для бедных студентов?
–  В брачное, Варварушка. Выходи за меня замуж! Я люблю тебя. Очень скучаю без тебя. Я хочу быть с тобой всегда.
–  Алёшка, сумасшедший! Я тоже люблю тебя. Но ведь нам ещё два года учиться! К тому же, тебя могут забрать в армию.
– И что с того? Разве ты меня не дождёшься? – Лицо парня побледнело. Не отрывая от неё взгляда, он чуть слышно произнёс:
–  Любишь ли ты меня, Варварушка?
–  О, Алёша, славный мой друг, я люблю, люблю тебя, дурашка! Но что я скажу родителям? И где мы будем жить?
–  Так и скажешь, что выходишь за меня замуж. А жить мы будем в доме моей бабушки. Она осталась совсем одна. Её дочь – сестра моего отца – уехала в Америку и долго не писала ей. Они поссорились. Папина тётка не захотела уезжать, объявив дочери, что умереть лучше на родной земле, нежели на чужбине. Позже через посольство папа разыскал  свою двоюродную сестру. Та объявила, что ни за что не вернётся назад – в эту убогую страну,  давно забытую Богом; ну и поручила судьбу своей  матери  и дом  ему.
–  Алёша, но я ничего не умею делать.
–  Научимся. Вместе будем вести хозяйство. Да и родители, если не захочешь жить в частном доме, готовы перейти жить к бабушке. А мы сможем жить на Юмашке. И так, и так –  близко от института.
–  Алёшка, я тебя люблю, но боюсь начинать новую жизнь. Ну, сам посуди – на что мы будем жить? За счёт родителей?
–  Варенька, я буду работать. И потом, ты забыла, что я хорошо разбираюсь в работе с ЭВМ и с компьютерами. Я уже программы составляю, даже декан похвалил. Классный мужик, между прочим, – он всем помогает. Если надо будет – подскажет. А на следующей неделе мы с родителями едем за компьютером. Теперь у меня будет свой компьютер.
–  А меня научишь пользоваться?
–  Разумеется.
–  Раз так, я – согласна.
–  Из-за компьютера, или из-за меня?
–  Из-за обоих сразу. – Девушка, озорно улыбаясь, уткнулась в его плечо, прошептала: «Ну, куда же мне от тебя деться, моё рыжеволосое солнышко?»

Перекосы в девяностых годах,  происходящие в жизни  страны и народа, подвергали их унынию, а то и отчаянью. Но, прочертив болезненный след в  душе влюблённых молодожёнов, они закалили в них упорство. Конечно, всему этому их научили родители. Если бы не они, то кто знает – чем бы обернулось их путешествие по жизни? Оба успешно защитились, нашли работу, хотя и не вдруг.
Но в их жизни возникло одно «но». Сначала они сознательно не спешили стать родителями. А позже они уже тщетно желали этого. Годы шли, и их устремления ударялись о невидимую стену запрета. Здоровье их как будто было в порядке. Оба не были подвержены влиянию вредных привычек. Но безызвестность  перспективы  в желанном направлении их чаяний толкала их на неординарные поступки – они стали ссориться, и всё чаще. Равновесие в их супружеских отношениях было нарушено столь загадочным для них обстоятельством. Алексей стал всё чаще задерживаться  допоздна на работе. Она большую часть времени стала проводить с подругами, или гостить у своих родителей, нередко оставаясь у них на ночь. В конце концов они даже  перестали ссориться, словно бы всё так и должно было быть, как само собой разумеющееся.
Как-то глубоко за полночь в доме, где жили родители Алексея, прозвенел звонок.
–  Севастополь, будете разговаривать с Лос-Анджелесом?
–  С кем?
–  С вами будет говорить Кононеко Ирина. Соединять?
– Да, конечно…  – ответил растерявшийся от внезапности отец Алеши, показывая взглядом жене, дескать, буди тётку.
Звонила его двоюродная сестра.
–  Дима, это я, Ирина. Не узнал?
–  Признаться, это неожиданность для нас. Что там у вас случилось? Катастрофа? Или домой решили вернуться? Давай, рассказывай. Или маму позвать?
– Позже. Сначала мне нужно переговорить с тобой. Никакой катастрофы не произошло. Это у вас там катастрофы. А о возврате и не говори. А хочу я  хочу сказать вот что… Словом, мне нужна помощь. Точнее, помощь твоего сына. Он ещё не женился?
–  Интересно. Да, женился. И давно. И что?
–  Дети есть?
–  Пока не обзавелись.
–  Тем проще.
–  Что ты хочешь сказать?
–  Я уже сказала – нам с Олегом нужна помощь. А конкретней – есть смысл расширить возможности обслуживания  сети электронной связи. Что Алеша закончил: СПИ или НТУ?
–  СПИ. И его  работа связана с интернетом.
–  Здорово! Расчудесно! А его жена? И как её зовут?
– Варя. Тоже инженер-электронщик и программист, в совершенстве владеет ПК и занимается  дизайном  и программированием.  Кроме того, она  успешно окончила курсы по менеджменту. Да и  английским языком, в отличие от моего оболтуса, она  владеет, можно сказать, безупречно. На работе её ценят. У Алёшки с работой сложней. Хотя  начинал в этой области раньше её. Не знаю – что с ним. Как-то потух мой парень. Вряд ли он сможет стать вашим помощником. А если честно, я категорически не хочу, чтобы они уехали в вашу … Америку.
–  Дима, ты…
– Не перебивай – я говорю серьёзно. Дома и стены помогают. Тут они родились, выросли, получили образование. Не нравится мне твоя идея. Это  откровенно.
–  Дима, ты не прав. Выбор за ними. Предоставь им это право. В конце концов вы все со временем  можете перебраться сюда. Здесь надежней – жизнь устойчивей. Если ты трудишься полноценно – ты зарабатываешь. Здесь ценят профессиональные качества работников. А что там, у вас, если вы в течение многих лет даже зарплату не получали? Здесь об этом и помыслить невозможно. Всякий труд требует вознаграждения. А что твой Алёшка видит? Может быть, от того и пропал его интерес  к работе, к жизни? Ты об этом не задумывался? Ведь у молодых честолюбивые помыслы ярче, чем у нашего с тобой поколения.
–  Это слишком серьёзная тема, и болезненная. Дай опомниться. Ты с матерью хочешь поговорить? –  Она ждёт с нетерпением.
–  Хочу, конечно. Дмитрий, поверь, я согласна с твоим доводом.  Такие серьёзные вопросы с разбега не решают. Но пообещай мне, что Вы обсудите вероятность предложенной мной возможности карьерной перспективы в жизни. Пообещай, что ты скажешь ребятам о нашем предложении. Без их помощи нам не потянуть такой проект. Вернее, нам не хотелось бы брать кого-то со стороны.
–  Что ты не вернёшься сюда – я убедился окончательно. Но хотя бы приехать в гости к матери ты можешь?
– Дима, я приеду, непременно. Приеду и потому, что мне нужно самой поговорить с ребятами о перспективах проекта, задуманного нами. А пока запиши, пожалуйста, наш электронный адрес. Не забыл ещё английские буквы? Шучу.
–  Погоди, я возьму ручку. Да, диктуй.
Сообщив о возможном приезде в ближайшем будущем, Ирина, наконец, попросила передать трубку матери, с нетерпеливым волнением ожидающей разговора с дочерью.
–  Что?! Что ты сказала? Ехать к тебе!? Нет, дорогая дочечка! Как бы я не тосковала по тебе, внукам, но по заграницам мне разъезжать нет никакой стати. Точно так же, как ты не желаешь возвращаться в Севастополь, в котором ты родилась и выросла, и стала взрослой тётей. Вот уж, не думала, что получу в старости такое наказание. Ну, да ладно. Видимо, Богу угодно было наказать меня за грехи, а какие, уж и не знаю… Ладно. Чего уж там? Бог простит, а я давно простила. ¬– Утирая беспрерывно струящиеся слёзы, пожилая женщина с недоумением смотрела на телефонную трубку, уже издающую гудки.
–  Связь прервалась… Видно, у дочки деньги кончились. Чаю, и у них,  там – в Америке – они не валяются под ногами.

Алёша отнёсся к предложению тётки с неожиданной для родителей радостью. Варя же наотрез отказалась от такой перспективы переезда в Америку. Она замкнулась, переживая в себе  внезапный поворот судьбы, и без того безжалостно разрушающей их личную жизнь. Наблюдая за оживлённой и кажущейся для неё бесконечной суетой мужа, его  беготнёй по инстанциям, она становилась всё более отчужденной. Свои документы Варя отвезла к родителям. Она и слышать не хотела об Америке. Словно внутри неё сжалась пружина, – так напряжена была молодая женщина, неузнаваемо осунувшаяся, и потерявшая интерес к жизни, стараясь всё чаще задерживаться у родителей.
Но Алексей, кажется, не замечал, или не желал замечать изменения, произошедшие с женой, как и  частое её отсутствие дома. Она же с ужасом осознавала неотвратимость происходящего. А главное, это то, что любовь уже давно покинула  стены их квартиры, ставшие такими чужими, за которыми уже невозможно было спрятаться от судьбоносных ударов и переживаний. Ей  казалось, что Алексей уже давно разлюбил её, иначе ему так суетиться  было бы ни к чему. Но и сама она со всей очевидностью осознала, что тёплые чувства, некогда  испытываемые  ею, исчезли.  Варя, со странным удивлением, наблюдая за собственными ощущениями, поняла, что давно уже нет  тех, обжигающих глаза, щёки и грудь, вспышек радости при появлении мужа, лишь стоило ему  переступить порог их когда-то уютного гнёздышка, где они провели немало счастливых дней, месяцев, лет; или сладкого томления ожидания его возвращения из многочисленных командировок. Всё это ушло безвозвратно в прошлое, словно кануло в холодную бездну бездушия.
В долгих и трудных разговорах с Алексеем, они, в конце концов, решили довериться времени и обстоятельствам.  Сначала он один обустроится на новом месте, а позже, если судьбе будет угодно, он оформит для неё визу. Так даже и лучше будет для обоих – вдруг ему не понравится в чужой стране.… Но она-то чувствовала, что он уезжает навсегда, что их путешествие по брачной дороге закончилось, и, кажется, давно, конца которого они не заметили, или не захотели замечать.

Возвращаясь с Алёшиными родителями из аэропорта, Варя,  словно в прострации, ничего не ощущала. Ей не хотелось ни думать, ни говорить. Да и родители Алексея были не в лучшем расположении духа. Свекровь без конца стирала бесконечно набегавшие слёзы, а свёкор, сжав её плечи, что-то раздражённо едва слышно бурчал, вероятно, урезонивая супругу, или возмущаясь предательским отъездом сына.
Она отчего-то чётко осознавала, что Алексея, когда-то любимого ею до самозабвения, а теперь ставшего чужим,  больше не увидит. Там, в зале ожидания, они прощались так, словно бы  два знакомых, но чужих друг другу, человека. Да, на какое-то мгновение был порыв рвануться ему вслед, и, крепко прижавшись к нему, выдохнуть: «Прости!» Но она, обернувшись и поймав его взгляд, лишь слабо улыбнувшись, помахала ему ладонью, вдруг безжизненно потяжелевшей от внутреннего предощущения  бессилия, словно самоизобличая  саму себя в жестокосердии или холодности. 
Но  молодая женщина понимала, что не было в ней, ни того, ни другого. Она осознавала, что это, теперь уже, ясное, ощущение является ничем иным, как  «печатью» отчуждения,  въевшуюся в сознание корнями, состоящими из условностей, выработанных обществом под воздействием устоев, сеющих в сознании людей  множественные элементы многоликой лжи,  завуалированной сетью бесчисленных уловок, втиснутых в рамки искусственного этикета и норм общежития. Удручающим для неё было то, что всеми фибрами души она, на самом деле,  ощущала жгучую и болезненную пустоту. Через порог их квартиры она ступила со щемящим чувством  одиночества и беспомощности.

Сначала были бесконечные звонки. Алексей возбуждённым голосом сообщал обо всех прелестях и удачах в новой  для него жизни, не скрывая своего восторга. Курсы английского языка он закончил успешно, признаваясь, что и сам не ожидал от себя такого результата.  Ведь никогда раньше он не испытывал тяги к иностранному языку.  Теперь же, он осознал всю важность знания иностранных языков и уже собирается изучать французский язык, не менее необходимый в их сфере деятельности.  Тётка с мужем оказывают ему всестороннюю помощь, и ждут с нетерпением её решения  в пользу согласия на их предложение. Пока же, он небезуспешно старается вникнуть во все детали, как рабочего процесса фирмы, так и управления её делами, в том числе, и  в сфере её связей.
Постепенно Алексей стал звонить реже, ссылаясь на чрезмерную занятость и  на дикую усталость. Затем и вовсе перестал звонить, и не только ей, но и родителям, чем особенно возмущалась его бабка, обвиняя дочь во всех винах, называя её бездушной американкой, ставшей настолько прагматичной, что её не смущает, даже, то обстоятельство, что она сама давно стала разлучницей, такой же, как и сама Америка.

Прошло более полутора лет. Выходной выдался в майский солнечный день. Город согревал и восхищал взгляд горожан и  гостей, любующихся его достопримечательностями, белокаменными строениями, в  обрамлении скверов и парков, утопая в их зелени,  и обласканный  яркими бликами от солнечных лучей, отражающихся в морской ряби волн, омывающих его набережные и пляжи.
Выйдя из парикмахерской, Варя, неожиданно для себя, осознала, что она чему-то  улыбается, светло и радостно, словно согреваемая внутренним светом души. Но чему? Это ощущение новизны, столь внезапной и странной для неё, казалось, не имеющей причин, рождало радостное ощущение свободы.  Наверное, это чувство родилось от щедрого и ласкового солнца, –  подумала она про себя. Отчего же, ещё? Она вдруг ясно ощутила упругую лёгкость своей походки, словно  она стала выше, стройней, уверенней в    самой себе, в своей внутренней сути своего «я». Пройдя вдоль набережной, и, немного постояв, счастливо улыбаясь, напротив памятника затопленным кораблям, Варя повернула обратно и поднялась по лестничному маршу на Приморский бульвар. Налюбовавшись неистовой оживлённостью голубей, отважно суетящихся между ног прохожих, она направилась к фонтану. Ощущение прилива сил и  душевной свободы не покидало её, чему она так безмятежно радовалась, как радуется  именинница   дню рождения и  подаркам.
Вернувшись домой, Варенька переоделась и, выйдя на кухню, поставила на плиту чайник. Зажигая газ, улыбнулась огоньку газовой горелки, сравнив  пламя с её собственным внутренним ощущением. Освежая в ванной лицо прохладной струёй  воды, Варенька взглянула на  отражение в зеркале. Ей улыбалось довольно симпатичное лицо молодой женщины, свободной от душевных мук, и от её обязанности принадлежать, чьим бы то ни было  честолюбивым устремлениям. Её окружали уют, мир и покой. Выключив газ  и налив чай в любимую чашку, украшенную кобальтом и тонкой вязью золотого орнамента, оставшуюся единственной со времён её детства и, прихватив с собой розетку со смородиновым вареньем, также любимым ею с детства, она направилась в комнату. Варя снова улыбнулась, теперь уже, своим воспоминаниям детства, проведённого ею в самом лучшем  городе мира, который она  не променяет ни за что на свете. Устроившись за столом, включила компьютер и открыла почту. Её ждали несколько писем.  Одно из них было от Алексея. Бегло пробежав взглядом рабочие письма, открыла письмо Алексея.
–  Я же предчувствовала это. Я знала, что этим закончится наш диалог. Этот конец я уже пережила и, кажется, давно. Ясности и свободы – вот чего я ждала.
Алексей  длинно и нудно объяснял, что он встретил женщину, тоже русскую. Они полюбили друг друга. Что ей, Вареньке, он благодарен за счастливо прожитые годы. Что между ними была первая любовь, а может быть и просто увлечённость. А сейчас у него совсем иная – настоящая обоюдная любовь с этой женщиной и полное взаимопонимание, чего, к сожалению, у них с Варей не было уже несколько лет, отчего оба устали. Нет, он не винит её, да и себя ему трудно винить. Ведь они хотели иметь ребёнка, а Бог не подарил им этого счастья. А теперь у него, наконец, будет ребёнок, сын, чему он страшно рад. Вероятно, причина в ней самой, и, возможно, она скрывала это  из боязни потерять его. Он всё понимает и прощает ей её маленькое лукавство, но, как оказалось, оно не спасло её, и семейные узы распались. Он желает ей такого же счастья, какое испытывает он сам. Но чтобы быть вполне счастливыми, им обоим нужен развод. Именно, руководясь этими мотивами, он и подал на развод и просит её проявить благоразумие и не препятствовать бракоразводному  процессу, хлопоты и расходы за который он берёт на себя по той причине, что он первый устроил своё личное счастье, чего и ей желает. Он, учитывая выше названные обстоятельства, оставляет за ней квартиру без права её раздела  со стороны его родителей, о чём уже поставил их в  известность.  Они совсем не возражают из сочувствия к ней, и не винят её за то, что она не поехала с ним в Лос-Анджелес. С разводом он вынужден поспешить ради   успеха и процветания их семейного бизнеса.  К тому же заключение брачных уз ускоряет получение гражданства в Америке, а значит, даёт ему возможности ускорения его приоритетов в бизнесе, в котором он уже делает успешные шаги, но пока тормозимые его семейной несостоятельностью. Он не только оставляет за ней право владения квартирой, но и обязуется помогать ей материально энное время в обмен на ускорение бракоразводного процесса, в котором он полагается на её понимание и скорейшее согласие. Заранее благодарит её, не сомневаясь, что она всё поймёт и пойдёт навстречу его просьбе,  выразив согласие на развод ради её же блага, а не только его собственного.
Прочитав письмо, Варя улыбнулась своим мыслям:
– Это полная свобода и я её уже почувствовала каким-то наитием. Странные загадки у судьбы.  Ведь я помню, как госпожа судьба свела нас с Алёшей. Я помню, как мы любили и понимали друг друга, как заботились друг о друге и обоюдно старались предугадывать все желания друг друга.  Куда и когда всё это исчезло, словно растворившись? И самое странное это то, что,  вот сейчас, я ничуть не огорчена случившимся, что очень хорошо  понимаю Алексея. Понимаю, что влюблённые, в большей или в меньшей степени,  эгоисты. И винить их в этот момент бессмысленно –  купаясь в волнах любви, они  не в состоянии давать правильные оценки  в жизни, будучи ослеплённые своим счастьем.
Она задумчиво любовалась алым заревом заката, окрасившего розовато-золотистым свечением стёкла оконных переплётов и тюлевых штор, расстилая яркие узорчатые блики полос на столе, на  полу и на противоположной стене, где всё ещё красовались их фото. На них светились счастливыми улыбками их лица.  Варенька  встала, подошла к стене, погладила снимки, и, осторожно сняв их со стены, положила в ящик серванта.
–  Прощайте юные годы и счастливое ослепление любовью! Это было, и это было прекрасно. В моей памяти они останутся навсегда – ведь это отрезок моей жизни, счастливой, хотя и до определённой поры, отмерянной судьбой. Или Богом? Но я знаю – Он не оставит меня. Алёше я была верной женой. Да и он был мне  верным мужем.
Вернувшись к столу, она кликнула мышкой на строчку: «Написать письмо».
–  Я  согласна, Алексей. Денег мне не высылай. Будьте счастливы!

–  Что я ещё должна сделать? Ах, да, отправить. – Она с облегчением вздохнула: «Вот и пройден первый этап жизни. Я, кажется, ступила на следующий её этап – период моей зрелости. Теперь моё будущее будет зависеть только от меня.
Взглянув на монитор, Варя обнаружила ещё два письма, вновь появившихся. Одно было с незнакомым ею адресом. Второе пришло от Алексея. Вскрыв его, прочла:
– Спасибо, дорогая Варенька! Я не сомневался, что ты меня поймёшь. Ты и раньше меня понимала. Да, совсем забыл, пожалуйста, вышли мне мои фото. Можно отсканированные. Счастья тебе, дорогая! С благодарностью, Алексей.
Варя открыла второе письмо от неизвестного ей корреспондента.
–  Дорогая Варюша! Пусть Вас не удивляет  моё письмо. Я полюбил Вас с первого взгляда. Господи, как давно это случилось, но я помню  всё, – как будто, это случилось недавно.  Не скрою – я долго пытался обратить Ваше внимание на себя, но Вы, как я понял, в конце концов,  не замечали меня – так Вы были по уши влюблены в этого счастливчика.
Вы поженились, а я всё ещё надеялся, что ваш брак – ирония судьбы и продлится недолго. Я неустанно следил за Вашими успехами, гордился ими, как  своими, как и Вами. Я горел, сходил с ума от отчаянья. Но я неустанно верил, что судьба улыбнётся мне, во что бы то ни стало. Верил и ждал. Ждал долго, терпеливо. Не хочу лицемерить – у меня были девушки, женщины. Но, ни одна из них не сумела завоевать моё сердце, в котором навсегда поселился  милый образ единственной любимой мной женщины – Ваш, Варюша.
Несказанно обрадовался и удивился, когда в одной из командировок встретил в Лос-Анджелесе Лёху. Ещё больше удивился, когда услышал от него, что он подал на развод, что вы уже давно не вместе, и что он ждёт сына. Первым порывом было – броситься на него с кулаками. Но тут же, понял – ко мне стучится счастье.  Я едва не обнял его.  Ведь Господь расставляет  всё по своим местам, рано или поздно.
Я здесь проездом, в командировке.  Вернусь – всё расскажу. А пока много дел – надо всё успеть. Электронный адрес и телефон мне дал Лёха. Непременно позвоню. И почтовый адрес, и место Вашей работы, и адрес я тоже от него узнал. У меня крылья выросли, представляете!? Всего самого хорошего! Максим Миронов.

– Не могу вспомнить – кто этот вздыхатель.… Надо бы спросить … – В голове Вареньки замелькали образы. Нет, решительно не знаю его. –  А почему, не спросить?
Варя, долго не думая, улыбаясь своему любопытству, стала набирать ответ:
– Уважаемый Максим! Сообщите – кто Вы? Я знаю Вас? Варя.
Быстро кликнув мышкой: Отправить, – Варя откинулась назад, опершись на спинку стула. Задумалась.
– Что же  происходит в этой жизни, столь удивительной, и предоставившей  ей за один день столько сюрпризов? Любопытно, кто же из Севастополя мог оказаться именно в Лос-Анджелес? Чудеса!
Тут она поймала себя на мысли, что  сегодня  улыбается уже целый день. Что это? Случайные совпадения? Но она уже давно убедилась на реальных примерах, что случайное – не случайно.  Всё, наверное,   в жизни имеет смысл. Кажется, всё в этом мире предопределено. Даже мысли. И,  уж тем более, предощущения.  Сейчас они, как ни странно, кажутся ей реальными. Да, да – новый день, новая весть, новое таинственное открытие, что кто-то может любить тебя много лет, явилось для неё сюрпризом. Да и всё это кажется  несколько  фантастичным.
Её мысли прервал  звонок. От внезапности она не сразу поняла – дверной звонок, или телефонный. Но настойчивый трезвон вернул её в реальность –  это межгород, или международный. Варя взяла трубку. Мелькнула мысль:
–  Я снова улыбаюсь. Глупо, конечно, но мне хорошо. Очень хорошо. И не важно – отчего. Важно, что хо-ро-шо. –  Она сняла трубку:
–  Алло, я слушаю.
–  Это я, Максим Миронов. Звоню, как и обещал.
–  Да, я  поняла, но, скажите, ради Бога, где истоки Вашего столь романтического…
– Откровения? В студенчестве.  Мы учились на одном факультете  Севастопольского Приборостроительного института. Вспомните про «громко катающиеся шарики  в моём черепке».
–  Господи, это же, надо – о чём человек может помнить столько лет!? Ну, извините меня великодушно, коли я так сильно задела Ваше самолюбие. –  Варя едва подавила в себе желание   засмеяться.
–  Обиделся? Нет! Но, вот видите, я не ошибся, что Вы вспомните меня сразу же, если я напомню Вам об этом эпизоде. Об остальных расскажу при встрече.
–  Вы уверены, что эта встреча так важна в моей, да и в Вашей жизни?
–  Разумеется. Ведь я  полюбил Вас с первой встречи. И на всю жизнь.  Я бы и сам не поверил, что такое возможно, – не случись это со мной. И действительно, в это трудно поверить.  Я, как верный пёс, преследовал Вас все студенческие годы, осторожно, конечно. Но Вы меня не замечали. Я дышал Вашим присутствием. Я задыхался от отчаянья.  С того момента ни одна девчонка, ни одна женщина не смогли меня заворожить. Я был приворожен Вами.
–  Но… Вы…
– Ради Бога, не перебивайте меня, пожалуйста. Я не всё сказал. Когда я увидел Вашего мужа в чужом городе… Ведь в канун отъезда я видел Вас, думая, что Вы вместе.  Я едва не  ринулся на него.… А когда он, поддавшись  провоцирующим на откровенность вопросам, сообщил о своём разводе, я. … Ну, в общем, об этом я уже писал.
Я ещё не знаю, как Вы перенесли эту новость, но клянусь Вам – я  надеюсь залечить Ваши раны, и постараюсь стереть Ваше чувство настороженности и недоверия ко мне. Я сумею это сделать. Я всё сказал. Вы можете ничего мне не говорить – я понимаю, ситуация неординарная, откровенно говоря, – сознаю, что со стороны, весьма  идиотская. Но  по-другому – я не умею. Я люблю Вас, Варюша, и всю жизнь буду обожать Вас. Это я твёрдо знаю. Пока! До встречи – мы скоро встретимся.

Молодая женщина, ошеломлённая цепочкой таких неожиданных  событий, подошла к окну, раздвинула тюлевые шторы, растворила окно. Тёплый  майский воздух ласковыми струями обнял и укутал её лицо, шею и проник в самую душу.  Она  впитывала в себя этот воздух и флюиды того, кто подарил ей предощущение грядущего счастья.
Варя включила телевизор на канале «Интер».  На табло ярко светились цифрами показатели международного прогноза погоды. Одна из первых  показывала: Лос-Анджелес + 27…
–  И тут – Лос-Анджелес. Пожалуй, он стал связующей судьбоносной нитью с моим  счастливым будущим.

                06.04.2011г.